Мев в переводе с древнекельтского означает смех.
Название: Под осенней луной.
Автор: Мев
Стихи: уважаемой Ino-tyan
Бета: Я, словарь русского языка, Microsoft Word, Сон (моя любимая бета и муза, без ее неоценимых советов и пинков, у меня ничего бы не вышло).
Фендом: Naruto
Жанр: юмор, романс, приключения, мистика.
Рейтинг: R (наверное)
Пары: Саске/Наруто или Наруто/Саске (они еще сами не разобрались).
Сюжет: Саске расплачивается за свой острый язык.
Дисклаймер: персонажи (кроме, мною выдуманных) и мир принадлежат Кишимото.
Все герои истории являются совершеннолетними. Читая эту историю вы подтверждаете, что вам 18+ лет.
Статус: в процессе.
Предупреждение: авторская пунктуация.
От автора: этот фанфик – подарок на День Рождения прекраснейшей Melemina. Солнце, я знаю, что я очень затянула со второй часть, но мне очень хотелось написать ее на хорошем уровне.
Часть вторая.
читать дальшеСтарый дом наполнился привычной суетой: гейши певуче приветствовали посетителей, слуги носились с подносами, вышибалы занимали свои места, поигрывая внушительной мускулатурой. Мужчины, пьяные пока еще только от ощущения шальной свободы, торчали у зарешеченной веранды и придирчиво выбирали юдзе. Те, в свою очередь, усердно стреляли глазками и то и дело «случайно» обнажали, то плечико, то ножку. Начинался обычный рабочий «день».
Наруто и Саске шли по узкому, освещенному тусклыми фонариками коридору для прислуги. Бумажные стены не заглушали звуки ночной жизни, напротив, они, как большой барабан, делали их отчетливее: суховатое треньканье сямисэна (1), визгливый женский смех, ритмичное поскрипывание и чье-то прерывистое дыхание окружали молодых людей, словно они находились внутри огромного чудовища-людоеда. Мутные тени метались по коридору, кривлялись и пританцовывали, словно пытались вырваться из плена желтоватой бумаги. Наруто ежился и беспокойно оглядывался.
— Как в театре теней, — произнес он, наконец.
— Или на вечеринке привидений, — мрачно отозвался Учиха.
Саске не сводил глаз с сутулой спины пожилой служанки, семенившей впереди. «Надеюсь, старая ведьма управительница никаких больше сюрпризов для нас не приготовила, — мрачно подумал юноша. — Хотя, почему для нас? — он покосился на сосредоточенное лицо друга. — К Наруто она питает странную слабость. И что в нем только женщины находят?». Додумать эту странную, совершенно несвойственную для него мысль, юноша не успел, служанка остановилась перед неприметной дверцей в конце коридора, открыла ее и пропустила их вперед. Большую часть комнаты занимал стол-бюро из резного красного дерева, вероятно, именно здесь госпожа Мацумоти подсчитывала барыши и писала отчеты для своего нанимателя. Сама управительница стояла, прильнув к противоположной стене, обшитой деревянными панелями. Услышав звук отодвигаемых седзи, женщина оглянулась, расправила складки роскошного темно-бордового томесоде (2) с орнаментом из золотых листьев по подолу, и жестом подозвала их к себе.
— Сегодня состоится вечеринка, посвященная первому осеннему полнолунию, — женщина достала из-за черного оби кисет с трубочкой, нервно повертела его в руках и спрятала обратно. — Вы будете на ней присутствовать… Наверняка он тоже будет там…
— Вы хотите сказать, что Вы не уверены в этом? — нахмурился Саске, Наруто предостерегающе сжал его плечо.
— Предугадать его появление очень сложно, — госпожа Мацумоти поджала губы и метнула на юношу уничтожающий взгляд. — Чаще всего его видели в полнолуние, реже — на растущую луну.
— В любом случае, — Наруто оттер плечом друга в сторону, — нам понадобится какое-то время, чтобы осмотреться. Почему бы не начать с этой вечеринки? Взгляд управительницы смягчился, она снова подошла к стене, обшитой деревянными панелями. — Я оставлю вас тут на некоторое время, ойран на вечеринках появляются ближе к середине. А пока… — женщина провела рукой по выпуклому завитку на панели. — Здесь смотровые щели, можете присмотреться, что к чему. Позже я пошлю за вами.
Она уж было собралась выйти из комнаты, как ее остановил возглас Наруто.
— Минуточку, Мацумоти-сан, — управительница бросила на него измученный взгляд и потерла пальцами ноющий висок. — Как Вы объясните посетителям, что в Вашем заведении появилась новая ойран?
— Ничего не придется объяснять, — озорная усмешка тронула усталые губы. — Служанки нашепчут гейшам, что в доме проездом остановилась загадочная ойран-иностранка, что ее сопровождает юноша, с повадками высокородного воина и так далее… Гейши, в свою очередь, поведают гостям, разумеется под большим секретом, печальную, романтичную историю любви прекрасной куртизанки и наследника благородного рода. Все остальное — гости додумают сами.
— Зачем ты ее дразнишь? — спросил Наруто, когда за управительницей закрылась дверь. — И так в бабских шмотках ходишь, хочешь еще огрести?
— Она сейчас не в том состоянии, чтобы мне мстить, — хмыкнул Саске и прильнул к смотровой щели. — Равносильно плевку в хозяйскую чашку. Она не решится на подобное.
— Я бы не стал на твоем месте на это рассчитывать, — заворчал Узумаки, устраиваясь рядом. — Ого, неплохо! — воскликнул он и пихнул друга локтем в бок.
Учиха, не отрываясь от глазка, промычал что-то неопределенное. Посмотреть действительно было на что. В просторном прямоугольном зале практически не было мебели: длинный, низкий стол, множество плоских подушек, вот и вся обстановка. Зато стены были богато расписаны. Лазурные, украшенные белоснежными, пенными плюмажами волны изгибались, как томные красавицы. В их аквамариновых водах плавали полуобнаженные, пухленькие ныряльщицы за жемчугом. Из темных, цвета полночной зелени глубин, к ним тянулись длинные бугристые щупальца осьминогов. Они хватали девушек за полные икры, обхватывали их бедра, заползали под белые, призванные отпугивать акул (3), куцые одежды. (4)
— Да, — протянул Наруто. — Художник — извращенец почище Джирайи. Тот про осьминогов не писал.
— Тише ты, — зашипел Саске.
— Думаешь, они нас услышат? — Узумаки насмешливо приподнял бровь, — Сомневаюсь.
И действительно, людям в банкетном зале было не до подозрительных шорохов из-за стены. Шестеро тучных, богато одетых мужчин развалились на подушках, прихлебывая саке из глубоких чарок. Гейши, одетые с изысканной простотой, весело щебетали, поминутно кланялись и бдительно следили, чтобы чаши мужчин оставались всегда полными. Служанки молчаливыми тенями скользили от дверей к столу, неся в руках подносы, уставленные яствами. Гейши дзиката (5) нежно перебирали струны кото, наигрывали незатейливую мелодию, юная одорико (6) танцевала на маленьком подиуме в центре зала. Девушка старательно, едва ли не высунув от усердия язычок, выписывала вензеля своим расписным веером, но на нее мало кто обращал внимания. Все были поглощены рассказом быстроглазой девицы в темно-фиолетовом кимоно. Жеманно прикрываясь веером и щедро одаривая слушателей игривыми взглядами, она что-то громко нашептывала гостям. Те ухмылялись и заинтересованно, словно кого-то ожидая, поглядывали на двери.
— Зуб даю, — зашипел Наруто. — Про нас сплетничают.
— Ну, и хорошо, — равнодушно отозвался Саске. — Мацумоти обещала нам, что гейши позаботятся о нашей легенде.
Внезапно, с громким треском отодвинулись седзи, и в комнату вошел престранный субъект — худощавый мужчина, в куцем, когда-то богатом, а теперь изрядно поношенном, пестром, как оперение сойки кимоно. Возраст его было трудно определить из-за толстого слоя белил, неряшливо нанесенных на лицо наподобие маски. Застыв на пороге, он окинул веселую компанию глумливым взглядом. Все притихли, даже музыкантша перестала играть. Новоприбывший ухмыльнулся, проковылял прыгающей, словно вместо суставов у него были шарниры, походкой, в центр комнаты и, дернув по дороге длинный рукав танцовщицы, вальяжно развалился на татами, громко требуя саке.
— О, кохан (7) приперся, — расплылся в усмешке Наруто.
— Кто? — нахмурился Саске.
— Ну, кохан, шут, он гостей развлекает.
— И все-то ты знаешь. Интересно откуда?
— Ха! Ты, видно, забыл, кто был моим учителем, — рассмеялся Наруто. — Я не раз выцарапывал Джирайю из подобных местечек, всякого насмотрелся.
Тем временем кохан получил свою выпивку. Одним глотком осушил пиалу, запустив пятерню в блюдо с разварным рисом, обернулся к гейшам и показал им язык.
— Слушай, — внезапно зашептал Наруто, обдавая ухо Саске теплым дыханием. — Чем это от тебя так вкусно пахнет?
Учиха недоуменно покосился на друга: «…Это благовоние делает женщину неотразимой…», — всплыли в его голове слова госпожи Мацумоти. Юноша закатил глаза и не глядя, ткнул Наруто кулаком под ребра.
— Ну, блин, — обиженно пропыхтел Узумаки. — Что опять не так?
— Не получится из тебя аристократ, — процедил Саске, отодвигаясь. — Не говоря уж о наследнике знатного рода.
— Это из меня-то аристократ не получится?! — громким шепотом возмутился Наруто. — Да я таким наследником знатного рода прикинусь, тебе и не снилось, не велика мудрость. Это из тебя ойран не выйдет. Они, в ответ на комплименты, руки не распускают, а только глазки долу опускают, и губки бантиком складывают, вот так, — и он показал, как именно ойран это делают.
Саске представил себя с подобной гримасой, и чуть было не расхохотался, но во время опомнился.
— Ну, допустим, про повадки юдзе тебе известно, — фыркнул он. — Но аристократические манеры тебе взять неоткуда.
— Да что я, благородных наследников не видал? — ухмыльнулся Наруто. — Тебя, например. Мне всего-то и нужно будет состроить рожу кирпичом и слова цедить в час по чайной ложке. Тоже мне, велика премудрость.
Ответить Саске не успел, в комнату стремительно вошла госпожа Мацумоти и окинула друзей цепким, оценивающим взглядом
— Вам пора.
Управительница поправила складки кимоно Саске и пригладила растрепанные волосы Наруто.
— Так, последние инструкции: ваша задача наблюдать, вполне возможно, сегодня он и не проявит себя… Хотя, кто его знает? Завтра вы доложите мне обо всех замеченных вами странностях, — женщина задумчиво пожевала губами. — Далее, постарайтесь быть как можно более незаметными, с гостями не беседуйте, к гейшам не приставайте, на подначки Оцую, если такие будут, не отвечайте. И запомните, развлекать гостей — обязанность гейш. Ойран является украшением вечера и только своего постоянного клиента она может побаловать своим… особым вниманием.
— Это все? — в голосе Саске проскользнула насмешка.
— Не совсем, — управительница проигнорировала очередной выпад Учихи. — Я попросила свою доверенную гейшу присмотреть за вами. Она сама подсядет к вам. Вопросы есть?
— Мацумоти-сан, что вы подразумеваете, говоря о странностях? — полюбопытствовал Наруто, задумчиво ероша свою шевелюру. — Мы можем и не знать, что для вашего заведения странность, а что нормальное явление.
— Я не хочу влиять на ваше восприятие своими мнением. Расскажете все, как было. Ступайте.
Снова короткое путешествие по сумрачным, пропахшим кухней и благовониями коридорам. Уже знакомая пожилая служанка привела их к широким, отделанным лакированным деревом фусума. Из-за желтоватых, расчерченных тонкими прожилками сухих травинок бумажных стен, лились звонкая и одновременно тягучая мелодия, большой кото вел неспешную беседу с двумя кошачьими лютнями (8). Служанка опустилась на колени, осторожно отодвинула дверь и склонилась в низком поклоне. Друзья переглянулись и вошли в уже знакомый им зал, окутанный голубоватым дымом дорого табака и смесью запахов изысканных блюд, тонких духов и разлитого саке.
Музыка тут же стихла, и Саске почувствовал себя дорогой диковиной, выставленной напоказ. Любопытные женские взгляды скользнули по нему и заинтересованно остановились на Наруто. Зато мужские — были похожи на липкие щупальца осьминогов, они бесстыже оглаживали фигуру новоявленной ойран, пытались проникнуть под одежду. Учиха привычно нахмурился, но вспомнив о своей роли, скрипнул зубами и «стыдливо» опустил глаза долу. «Спокойно, — юноша нервно поджал пальцы босых ног (9). — Знали бы эти придурки, на кого глазеют».
Наруто поприветствовал присутствующих легким, небрежным кивком и огляделся в поисках свободного места. К ним, с низким поклоном, подскочила гейша, та самая сплетница в фиолетовом кимоно.
— Сюда, пожалуйста, — девушка указала на свободное место рядом с токонома (10). — Вы как раз вовремя, Рецуко-сан скоро начнет выступление.
Саске бросил любопытный взгляд на нишу, в которой наверняка и были спрятаны смотровые щели из кабинета управительницы. На первый взгляд ничего заметно не было, обычная токонома, украшенная старинным свитком с осенним пейзажем и икебаной по сезону. Саске беззвучно хмыкнул, уселся на плоскую подушку рядом с Наруто и тут же получил крохотную чарку сливового вина.
— Нам всем очень повезло, — затараторила гейша, наливая подогретое саке в пиалу Узумаки. — Рецуко-сан не часто балует нас своими визитами, но сегодня — особая вечеринка, полнолуние…
— Э… милая, — сумел вклиниться в словесный поток опешивший Наруто. — Как тебя зовут?
— Хитоми, — девушка смущенно захлопала ресницами. — Прошу прощения…
— Ничего, — добродушно усмехнулся Узумаки. — Подай, пожалуйста, вон ту тарелку с лапшой. Если туда добавить вот этот бульон с соусом, то получится почти рамен!
«Нашел время!», — Саске едва удержался, чтобы не закатить глаза и покрепче вцепился в свою пиалу. Он обвел взглядом зал. Большинство гостей вернулись к своим разговорам и тарелкам, дзиката на сцене снова взялись за свои инструменты. Шут уселся рядом, вооружился продолговатым мягким валиком и принялся передразнивать музыкантш, повторять их движения, невероятно при этом гримасничая. Гости одобрительно посмеивались и кохан усердствовал еще больше.
Безгласные, словно тени, служанки, сменили большие напольные фонари из белой рисовой бумаги на небольшие фонарики из персикового и светло-терракотового шелка. Их мягкий, уютный свет превратил комнату в лакированную шкатулку. Гости притихли, наблюдая за плавными, грациозными движениями двух танцовщиц, исполнявших на сцене простой, но изысканный танец Отражений. Даже настенная роспись стала выглядеть более пристойно: лица ныряльщиц словно бы порозовели от смущения за собственную наготу, а щупальца осьминогов теперь напоминали плети пурпурных водорослей.
Учиха окинул комнату задумчивым взглядом и усмехнулся. Теперь ему было понятно, почему главный банкетный зал заведения столь скудно украшен. Белолицые гейши в своих ярких одеяниях были его главным украшением. Ранняя осень лишь едва-едва коснулась позолоченной кистью скверов и аллей Веселого квартала, а модницы уже вовсю щеголяли в нарядах, щедро украшенных багряными кленовыми листьями, янтарными переплетениями трав, пышными хризантемами и бледно-золотыми ивами, полощущими свои длинные косы в прозрачных потоках.
— Так что там ты говорила о Рецуко-сан? — услышал Саске довольный голос добравшегося до «рамена» Наруто. — Кто она такая, и почему нам повезло? Я же иностранец, помнишь? С вашими достопримечательностями не знаком.
— Если Вы пожелаете, — проворковала Хитоми, — Я готова вам завтра их показать.
«За отдельную плату, разумеется», — мысленно усмехнулся Саске.
— Мне тоже интересно послушать о Рецуко-сан, — шепнул Учиха и, как бы случайно, коснулся рукой бедра Узумаки.
— О, Рецуко-сан наша знаменитость, живая легенда, — глаза девушки загорелись. — Начинала она как гейша и была очень популярна, так как не было ей равных в танцах. И ничего удивительного, что вскоре она расплатилась со всеми своими долгами (11). Сейчас она преподаватель танцев, и очень дорого берет за уроки, так что на вечеринках теперь появляется совсем редко, а выступает на них еще реже.
— А Вы не знаете, почему она решила выступать именно сегодня? — Учиха постарался придать голосу шелковистую мягкость, и, судя по реакции лысоватого чиновника, сидящего слева от него, ему это удалось. Мужчина приосанился, расправил складки своего богатого хаори и бросил на Саске хищный взгляд.
— Нет, она только сказала, что сегодняшнюю луну грех не почтить танцем. А что?
— Ничего, — качнул головой Учиха, и серебряные подвески в его прическе мелодично зазвенели.
Дождавшись, когда гейша отвлечется, подливая саке тому самому чиновнику, Саске наклонился к Наруто и тихо прошептал:
— Надо будет разузнать об этой Рецуко-сан.
— Разузнаем, — откликнулся Наруто, укладывая голову на плече друга. — Не дергайся, — зашипел он, почувствовав, как закаменело тело друга под его головой. — Это я для конспирации, мы же, как ни как, влюбленная пара.
Учиха хмыкнул и сделал осторожный глоток из своей чарки. «Слишком сладко», — решил он и скосил глаза на Наруто, которому бдительная Хитоми в очередной раз наполнила чашу.
— Только попробуй надраться, придурок, — процедил сквозь зубы Саске.
— Ну, что ты, милая, все под контролем, — мурлыкнул тот и осторожно сжал ладонь своей «возлюбленной». — А вот твоя излишняя холодность становится подозрительной. Может, поцелуешь меня для разнообразия? — дразнился Узумаки. — А то все шипишь, да шипишь…
Учиха сжал его руку и потянул к себе, пряча ее под пышным бантом оби, и с наслаждением вывернул загорелое запястье.
— Так пойдет? — шепнул он на ухо скривившемуся Наруто, складывая напомаженные губы в издевательски нежную улыбку.
— Блин, — Узумаки вырвался из хватки друга и принялся незаметно растирать покрасневшую руку. - Не завидую я твой будущей жене… Если ты это называешь поцелуем, то… клан Учиха останется не возрожденным.
— О, как воркуют, — внезапно раздался рядом с ними хриплый, мужской голос. — Ну, чисто семейная пара.
Саске недовольно обернулся и встретил насмешливый взгляд мутных глаз кохана. Учиха недобро прищурился и сжал зубы.
— Какой взгляд, — глумливо протянул шут. — Прям преисподняя, а не взгляд. Таких глаз у куртизанок не бывает. Может ты переодетая аристократка? А этот белобрысый — твой телохранитель? И насколько близко он хранит твое тело?
Насмешливые слова ядовитой пеной проникали под кожу Учихи. Юноша напрягся, как лесной кот перед прыжком. Если бы не крепкая хватка Наруто, как бы случайно сползшего на колени друга и схватившего его за запястье, и если бы не многолетняя привычка сохранять внешнее спокойствие, то одним коханом в Веселом квартале стало бы меньше.
— Завидуй молча, шут, — презрительно ухмыльнулся Узумаки.
Молчавшая до сих пор Хитоми вскочила на ноги, подхватила слабо сопротивляющегося шута под локотки и поволокла его в противоположный угол комнаты.
— Нужно будет заняться им, — Наруто успокаивающе поглаживал пальцами запястье друга. — Слишком много болтает.
— Согласен, — Саске наконец сумел разомкнуть плотно сжатые, словно створки раковины, губы.
Внезапно послышался хрустально-льдистый звон. Гости притихли, дзиката отложили лютни, танцовщицы замерли, не завершив движения. С тихим шелестом седзи отодвинулись, и в комнату вплыла Оцую, похожая в своих роскошных одеяниях на яркую, величаво-медлительную медузу. Девушка замерла на пороге, окинула зал лукавым взглядом, по ее алым губам скользнула дразнящая, едва заметная улыбка. Ойран сделала шаг и ее лиловое, затканное бледно-золотыми хризантемами кимоно, чуть распахнулось, обнажив стройную, маленькую ножку. Снова по комнате прокатился хрустальный звон. Две камуро, словно алые рифовые рыбки юркнули в дверной проем и остановились перед своей госпожой. Старшая держала в руках лаковую шкатулку с курительными принадлежностями Оцую и круглый веер утива (12), украшенный моном хозяйки, у младшей же в руках была длинная ветка позолоченного клена, увешанная гирляндой из крохотных серебряных бубенцов.
— Ничего себе, — прошептал Наруто. — Умеет она эффектно появляться.
— Хм… слишком пафосно, — отозвался Саске, отпил из своей чарки и скривился: «Приторная гадость». — Хочешь? — предложил он вино Узумаки.
Наруто приподнялся на локтях, обхватил чашку рукой поверх ладони Учихи и сделал большой глоток.
— Вкусно, — мурлыкнул он и облизнулся, острый, розовый язык скользнул по губам, окрашивая их в густо вишневый цвет.
— Можешь допить, — расщедрился Саске, стараясь не смотреть на повлажневшие, приоткрытые губы друга. «Наверное, они сейчас такие же сладкие, как и вино, — подумал он и мысленно дал себе пинка. — Так, сосредоточься, ты на миссии».
Тем временем, Оцую заняла свое место напротив токонома, камуро расселись по бокам. Старшая камуро раскурила и подала своей госпоже тонкую, длинную трубочку, младшая расправила жесткие складки ее парчового ушикаке. «Спектакль, — мысленно усмехнулся Саске, глядя, как ойран жеманно прикусывает мундштук трубки и бросает пылкий взор на самого перспективного по ее мнению клиента. — Театр иллюзий… все здесь ненастоящее, фальшивые чувства, подкрашенная красота…».
И снова вечеринка пошла своим чередом: служанки в очередной раз сменили блюда на столе, гейши заигрывали с гостями, те, в свою очередь, выпячивали животы, снисходительно кивали и распускали руки, молоденькая одорико затянула тонким голоском полупристойную коуту (13), шут принялся подпевать.
— Скучно, — зевнул Наруто и заворочался, устраиваясь подобнее. — Никогда не понимал, что интересного находил Извращенец в таких попойках.
— Видать, ты еще не дорос до этого, — усмехнулся Саске, но тут же посерьезнел. — Не вздумай уснуть.
— Не беспокойся, на твоих костлявых коленях хрен уснешь… Душно-то как…
И, точно услышав его тихий шепот, одна из служанок отодвинула оконные седзи. В широкое, высотой почти от пола до потолка окно хлынул поток свежей прохлады. Саске облегченно вздохнул и незаметно размял застывшее от долгой неподвижности плечо.
— Хорошо-то как, — Наруто блаженно потянулся, не сводя глаз с открывшегося им пейзажа.
Круглолицая луна неспешно плыла где-то высоко в небе, заливая призрачным серебром беспокойные улочки Цветочного квартала, и превращая их в декорации спектакля о не упокоенных духах. Старые ивы, похожие в лунном свете на серебряные канзаши (14) перешептывались с кряжистыми сакурами, увешанными цветными фонариками. Ночная тьма приглушила кричащие краски, так что, если бы не зарешеченные веранды с юдзе, бордели вполне могли бы сойти за старинные замки родовой знати. Даже дорожная пыль по прихоти феи луны, превратилась в толченый перламутр.
Было уже далеко за полночь, однако улочки Веселого квартала и не думали пустеть. Разномастные компании подвыпивших мужчин кочевали от одного заведения к другому. Белолицые гейши услужливо освещали им дорогу бумажными фонариками и умело направляли в те дома радости, которые не поскупились приплатить им за привлечение новых клиентов.
— Не думаю, что сегодня что-то произойдет, — вздохнул Наруто.
— Кто знает, — хмыкнул Саске, которому вовсе не улыбалось и следующую ночь провести в роли ойран.
В очередной раз расписные седзи разошлись и в зал проскользнули служанки, только на сей раз в их руках были не подносы с яствами, а маленькие бронзовые курильницы, которые они расставили по углам комнаты. Сизые струйки дыма, изгибаясь, словно крохотные драконы, медленно потянулись к потолку. Терпкий аромат опавшей листвы и умытых дождем хризантем, дымным лисом пробежал среди гостей, унося из глаз усталость и скуку. Странное ожидание, предвкушение чего-то необыкновенного повисло в воздухе. Разговоры затихли, мужчины все чаще тянулись к своим чаркам, гейши бросали в сторону дверей нетерпеливые взгляды.
— Ничего не произойдет, говоришь? — усмехнулся Саске и бесцеремонно столкнул Узумаки со своих колен.
— Кто знает, — передразнил его Наруто и сел, расправив затекшие плечи. — Слушай, у тебя не колени, а груда камней, у меня шея затекла.
Ответить Саске не успел. Двери снова отворились, и в комнату бесшумно вошла молодая женщина в светлом кимоно, украшенном орнаментом в виде лесного ручья, по которому, словно крохотные лодочки, плыли осенние листья и бледные лепестки хризантем. Следом за ней в зал проскользнула миниатюрная девушка-подросток, державшая под мышкой маленький барабан тайко. Гостьи остановились в центре зала, грациозно опустились на колени и склонились в почтительном поклоне, едва не коснувшись лбами татами.
— Это Рецуко-сан? — спросил Саске у вернувшейся Хитоми.
— Да, — шепнула девушка. — А рядом с ней ее лучшая ученица.
Тем временем, старшая гейша с низким поклоном повела Рецуко-сан к самому почетному месту, где отдельно от прочих гостей сидел седовласый мужчина, по виду — высокопоставленный чиновник. Юная барабанщица расположилась среди прочих дзиката.
— Как-то она странно одета, — удивленно прищурился Наруто. — Не как обычная гейша.
— Она и есть необычная гейша, — кивнула Хитоми. — Она даже белилами не пользуется, только пудрой.
Саске обернулся и посмотрел на Рецуко-сан более пристально. Женщину нельзя было назвать красавицей. Слишком округло было ее, припудренное светлой, едва мерцающей пудрой, лицо, слишком тонкими были губы, да и нос мог быть поизящнее. Но стоило только заглянуть в ее большие, темные, словно лесные озера, глаза, стоило услышать ее тихий, вкрадчивый, тягуче медовый голос, увидеть, как величаво она держит, украшенную белыми хризантемами голову, как сразу становилось неважно, что внешность ее не соответствует классическому «Канону безупречной красавицы».
«Странно, — Саске облокотился о колено Наруто и принялся наблюдать за гостьей из-под полуопущенных ресниц. — У нее повадки аристократки, а то и жрицы».
Рецуко-сан действительно не вела себя как обычная гейша: не улыбалась льстиво мужчинам, на поклоны отвечала легким наклоном головы, и даже саке она никому не подливала, напротив, сама подставляла чарку молоденькой гейше, обслуживавшей важного чиновника, рядом с которым усадили прославленную танцовщицу. Еще больше удивляла реакция мужчин, они говорили с ней почти как с равной, за все время беседы ни один из них не позволил себе в ее адрес ни скабрезной шутки, ни сальной ухмылки. Более того, создавалось впечатление, что они опасаются к ней прикасаться.
— Они явно о ней что-то знают, — шепнул Наруто на ухо своему напарнику. — Значит, и мы должны это знать.
Саске молча кивнул и поискал глазами притихшего кохана. Шут забился в дальний угол в обществе большой бутыли саке и угрюмо напивался, не решаясь даже взглянуть в сторону Рецуко-сан. «Еще интереснее… Он ее, что, боится?», — подумал Учиха, глядя, как мужчина хлещет саке прямо из бутылки, заедая копченым угрем. Саске невольно сглотнул слюну, определенно, двух питательных пилюль в сутки было недостаточно, желудок ответил согласным урчанием.
— Саске, ты что, голодный? — зашептал Наруто, обеспокоено косясь на друга. Учиха метнул на него свирепый взгляд и не удостоил ответом.
— Тогда почему не ешь?
— А губы ты мне сам потом будешь красить? — не выдержав, зашипел Саске.
— Ну, я в принципе не против, — ухмыльнулся Узумаки, но тут же заткнулся, заметив в глазах друга алые всполохи.
Пока Саске мысленно клял на все лады белобрысого придурка и свой некстати распоясавшийся желудок, Наруто быстро выбрал на блюдо самые маленькие ролы и молча подсунул другу. Учиха удивленно на него покосился и осторожно принялся за еду.
— Надо было раньше сказать, — заворчал Наруто. — Как маленький, честное слово.
Учиха насмешливо фыркнул, но ничего не ответил, он был слишком сосредоточен на том, чтобы не начать облизывать губы.
Покончив с едой, Саске захотелось прилечь. «Удивительно, — подумал он, — как гейши умудряются просидеть всю ночь на коленях?». Однако единственное, что он мог себе позволить — это немного опереться спиной о плечо Наруто, что и сделал.
— Смотри, что-то затевается, — тут же шепнул тот, пощекотав теплым дыханием обнаженную шею Учихи.
Саске проследил за направлением его взгляда и увидел, как миниатюрная служанка бесшумно крадется вдоль стен и гасит фонари. Когда горящими остались только несколько светильников, один у входа и парочка у сцены, фусума отодвинулись, и в зал зашли юные одорико в одинаковых янтарных кимоно, чьи длинные рукава почти волочились по татами. На уровне набеленных лиц девушки несли небольшие лакированные подносы, заставленные изящными кувшинами и крохотными чарками из белого, тончайшего фарфора.
— Что это? — спросил Наруто у притихшей Хитоми.
— Вино долголетия, — прошептала та и почему-то обернулась к окну.
— Что? — непонимающе нахмурился Узумаки.
— Вино долголетия, — вместо гейши ответил Саске. — Его делают из особого горного винограда, настаивают на лепестках хризантем и пьют только на Цукими мацури (15).
Тем временем одорико разошлись по залу и передали гейшам свои подносы, а те в свою очередь, с низким поклоном преподнесли гостям фарфоровые чарки.
— И что теперь? — спросил Наруто, вертя в руках свою пиалу.
— Ждать, — откликнулся Саске и повернулся к окну.
— Чего?
Учиха не ответил. Наруто вздохнул и тоже развернулся лицом к окну. Спустя несколько минут комнату залило мягким жемчужным светом. В оконном проеме, стремясь к своему закатному чертогу, появилась та, с кем не могла соперничать ни одна красавица Веселого квартала. Круглолицая луна, сияющая, словно серебряное зеркало, в окружении светящихся бледным перламутром облаков, была похожа на прекрасную принцессу со стариной гравюры.
Сосед Саске, не сводя с юноши многозначительного взгляда, протянул Хитоми свою чарку и продекламировал:
Неверный свет луны заглянет к нам в окно
Ты словно божество покажешься
И вновь исчезнешь….
Твой поцелуй, что я сорвал не так давно
Я буду помнить, сохраню твой дивный образ в сердце…
Девушка тут же наполнила ее прозрачным, похожим в свете луны на родниковую воду, напитком.
Саске осторожно пригубил вино. Прохладная, отдающая пряной горечью сладость прокатилась по языку, оставив на нем легкий привкус полыни. На некоторое время в комнате воцарилась тишина, нарушаемая только едва слышным позвякиванием фарфора.
Внезапно Рецуко-сан встрепенулась, торопливо допила свое вино и поднялась со своего места.
— Началось, — выдохнула Хитоми.
Ни на кого не оглядываясь, женщина вышла в центр зала и подала знак своей ученице. Та кивнула и что-то быстро зашептала соседкам музыкантшам. Тем временем Рецуко-сан легко вспорхнула на сцену и замерла, дожидаясь, когда прямоугольник лунного света коснется ее ног.
Глухо и высоко, словно неведомая ночная птица, вскрикнула флейта. Тихий рокот барабана прокатился по комнате на грани слышимости. Рецуко-сан расправила плечи, запрокинула голову, взмахнула внезапно удлинившимися рукавами, и снова замерла, словно притаившаяся в зарослях камыша цапля. Два сямисэна принялись выводить сложную, напряженную, как тетива охотничьего лука мелодию, время от времени прерываемую тоскливым подвыванием флейты. Танцовщица вскинула руки, протянула их к окну и поднялась на цыпочки, покачиваясь, как одинокий колосок. Глухая барабанная дробь грозовым раскатом рассыпалась по комнате. Рецуко-сан сделала несколько мягких, кошачьих шагов и закружилась по сцене, подхваченная дикой, колдовской мелодией.
Саске задумчиво склонил голову на бок. Этот танец разительно отличался от тех незамысловатых плясок, коими до сего момента одорико ублажали невзыскательную публику. Если Рецуко-сан двигалась легко и свободно по всей сцене, то ученицы гейш ограничивались лишь несколькими шагами, их движения были скупыми жестами кукол. Казалось, прославленная танцовщица надела театральную маску, вышедшую из-под резца гениального мастера, таким спокойным и отстраненным было ее лицо. С раскрашенных же лиц одорико не сходили жеманные улыбки. Рецуко-сан танцевала так, словно в комнате кроме нее, музыки и луны больше никого не было. Девушки же, казалось, только тем и были озабочены, как бы показать себя во всей красе мужчинам.
Луна спустилась еще ниже, заливая комнату льдистым сиянием. Низко, тягуче, запел кото, словно ветер завыл в каменистых ущельях, словно плачь не упокоенного духа над забытой могилой. Рецуко-сан снова остановилась, склонила голову на бок, будто прислушиваясь к одной ей слышимому зову. В ее руках, как по волшебству, появился большой танцевальный веер, похожий на бледное крыло огромного ночного мотылька. Женщина медленно, будто неуверенно взмахнула им, и у Саске внезапно защипало в глазах. Он несколько раз моргнул, потряс головой и огляделся. Зрители замерли на своих местах, забыв о беседах и вине, и не сводили со сцены зачарованных глаз. Учиха покосился на Наруто и досадливо поморщился, в широко открытых глазах непутевого напарника плескался лунный свет, чуть приоткрытые губы делали его похожим на блаженного дурачка. Не церемонясь, Саске двинул ему локтем под ребра. Узумаки моргнул и бросил на друга недовольный взгляд.
— Ты чего? — возмущенно зашипел он.
— Это ты чего, — процедил Учиха. — Совсем расслабился.
Резкий, сухой удар барабана заставил друзей подпрыгнуть на месте и оглянуться на сцену. Рецуко-сан медленно кралась по самому краю помоста. Веер в ее руках мелко и часто подрагивал, как хвост притаившейся в засаде кошки. Упругий, молниеносный прыжок, и голос флейты забился неудачливым птенцом, тонко вскрикивая и задыхаясь.
— Ни фига себе, — потрясенно прошептал Наруто. — А она точно не оборотень?
— Не знаю… пока, — отозвался Саске и активизировал шаринган.
Окружающий мир посерел, превратился в сплетение угольно черных теней и пронзительно белых полос лунного света. Фигуры людей превратились в схематичные наброски черной тушью на серебристой бумаге. Краски окончательно поблекли, уступив место графически четким линиям и силуэтам. Саске взглянул на сцену и невольно зажмурился, фигура Рецуко-сан была подобна яркому сгустку белого пламени. Воздух вокруг нее загустел, стал похож на огромную линзу из кристально-прозрачной воды, по поверхности которой, время от времени проскакивали серебряные искры.
Саске перевел дыхание и снова взглянул на помост. Танцовщица повернулась к токонома и широко, будто крылом, взмахнула веером. По «линзе» прошла мелкая, почти сладострастная дрожь, волны невидимой, но физически ощутимой силы захлестнули комнату и мягко толкнули Учиху в грудь. Юноша завалился на спину и чертыхнулся.
— Ну, что? — Наруто помог напарнику подняться.
— Хрен ее знает, — Саске потряс головой и «выключил» шаринган. — Что-то тут происходит, только вот, что — непонятно.
— В любом случае — вмешиваться нам нельзя. Мацумоти-сан велела нам наблюдать. — Узумаки уселся удобнее и отодвинул подальше хрупкую фарфоровую посуду.
— Ты только на сцену часто не смотри, а то станешь таким же, как они, — проворчал Саске и кивнул на неподвижные фигуры зачарованных танцем людей.
— Гендзютсу? — вопросительно приподнял брови Наруто.
— Не уверен. Если и гендзютсу, то неизвестный мне тип.
Тем временем музыка изменилась. Притихли сямисэны и кото, умолкла флейта. И только барабан продолжал выводить быстрый, напряженно-рваный ритм, от которого сердце заходилось в болезненном экстазе. Саске оглянулся на музыкантш и нахмурился. Женщины побросали свои инструменты и, подобно прочим гостям, не сводили широко открытых глаз со сцены, где продолжала бесноваться Рецуко-сан. Только барабанщица продолжала исступленно колотить в барабан.
— Она в трансе, да? – спросил Наруто, глядя на девушку исподлобья.
— Похоже на то, — отозвался Саске и рискнул оглянуться на помост.
В самом его центре, запрокинув голову к потолку, кружилась Рецуко-сан. Ее прическа растрепалась, почти все крохотные хризантемы выпали из темных прядей и устлали сцену замысловатым орнаментом. Глаза женщины были закрыты, на побледневших губах блуждала безмятежная улыбка. Внезапно она остановилась, развернулась к токонома и принялась выписывать веером причудливые вензеля, четко притоптывая в конце каждого из них.
Саске нахмурился, что-то неуловимо изменилось в окружающей их комнате. Казалось, лунный свет потускнел, ночная тьма пушистыми комочками притаилась в углах. Стало трудно дышать, в воздухе повеяло тяжелым ароматом ночных цветов, морской травы и почему-то валерианой.
— Саске… — прохрипел, побледневший Наруто и кивнул на стены.
Учиха проследил его взгляд и чертыхнулся. Настенная роспись оживала: морские волны томно изгибались, плевались белоснежной пеной и грозили затопить зал, ныряльщицы хихикали и строили юноше глазки, студенистые осьминоги тянулись щупальцами к застывшим гостям.
— Это гендзютсу, — стиснув зубы, прошептал Наруто и уронил голову на плече друга. — Или наркота.
Саске не ответил, он крепко обнял напарника, чье тело сотрясала крупная дрожь, и огляделся. Шелковые фонари загорались один за другим сами собой, тяжелый, сизый дым из курильниц стелился по полу и, казалось, собирался с силами, чтобы начать карабкаться вверх по стенам. Учиха закашлялся, на глазах выступили слезы, во рту поселился приторный вкус засахаренных слив. Юноша обеспокоено заглянул в лицо друга. Глаза Наруто были плотно зажмурены, на висках тускло поблескивали бисеринки пота, побелевшие губы сжаты в тонкую линию.
— Этот дым… — не открывая глаз, выдохнул Узумаки. — Надо валить… за антидотом.
Саске открыл рот чтобы ответить, но его снова накрыл кашель. Огонь в светильниках мигнул и сменил цвет с болезненно-желтого на призрачно зеленый.
— Саске… идем, — Наруто шатаясь, встал на ноги и потянул за собой Учиху.
Внезапный порыв влажного, стылого ветра толкнул его в спину, и они снова растянулись на татами. Беззвучно ругаясь, Саске выполз из-под Наруто и огляделся. Фонари болотными огоньками покачивались в густом дыму, заливая комнату тусклым, аквамариновым светом, люди, похожие в мертвенном свете на утопленников, не отводили пустых рыбьих глаз со сцены. Юноша опасливо покосился на помост. Все еще освещенная лунным светом Рецуко-сан, неподвижно стояла в центре подиума, и Саске казалась, что от нее исходит ровное, жемчужное сияние, словно от алебастрового светильника в виде статуэтки. Внезапно она пошевелилась и принялась выводить руками сложные фигуры. Ее скупые, отточенные жесты очень походили на печати вызова, коими пользовались некоторые шиноби и монахи, чтобы приоткрыть дверь в потусторонний мир.
— Наруто, не смотри, — крикнул Саске и зажмурился. Не дождавшись ответа, он на ощупь закрыл глаза друга ладонью.
Тягучая, мягкая, обволакивающая тишина лениво перекатывалась по комнате. Казалось, больше ничего не осталось: ни света, ни движения, ни суетливой жизни, даже приторный запах наркотического дыма больше не забивал горло сахарной ватой. Не открывая глаз, Саске еще крепче прижался виском к лохматой макушке напарника и продолжил напряженно прислушиваться. Наконец он услышал хриплый вздох Наруто и облегченно перевел дыхание. Легкий сквозняк, пропитанный запахами кухни и лампадного масла, охладил пылающие щеки юноши. «Все? Закончилось?» — Саске неуверенно шевельнулся, но открыть глаза так и не решился. Внезапно, совсем близко послышался хриплый смешок, чьи-то горячие руки принялись жадно ощупывать его колени. «Что за…», — Учиха открыл глаза и уставился на потную, раскрасневшуюся физиономию своего соседа чиновника. Мужчина стоял на четвереньках, громко пыхтел и пускал слюни.
— Ка…кая красооткааа, — запинаясь протянул он и попытался распахнуть кимоно Саске.
В пьяных глазах когда-то солидного чиновника, плескалась мутная жижа без единого проблеска сознания, из угла приоткрытого рта прямо на оби Учихи текла слюна. Юношу передернуло, он уже поднял руку, чтобы отвесить навязчивому ухажеру оплеуху, как вдруг, мужчину снесло в противоположный угол комнаты. Растрепанный и злой Наруто, потряхивая ушибленной рукой, плюхнулся рядом с напарником.
— Надо же, как набрался, — презрительно скривился Узумаки. — Ты как?
— Нормально, — отозвался Саске, оглядываясь.
Зал все еще утопал в зеленоватом свете, но ровный, прохладный сквозняк почти полностью выдул из его углов тяжелый наркотический дым. Сцена была пуста, и только разбросанные по ней хризантемы напоминали о шаманских плясках Рецуко-сан. Люди начали постепенно приходить в себя. Мертвенная бледность сошла с их лиц, некоторые потянулись за бутылками, кто-то накинулся на еду.
— Думаю, все закончилось, — облегченно выдохнул Наруто и растянулся на татами.
— Не уверен, — настороженно произнес Саске.
— Почему?
Учиха молча показал на то, как один из гостей, по виду богатый купец, усадил взвизгнувшую гейшу себе на колени и принялся ее тискать. Сперва девица хихикала и извивалась, а потом дотянулась до стоящего на столе кувшина из-под саке и без замаха опустила его на макушку распоясавшегося ухажера. Кувшин разлетелся в осколки. Мужчина икнул, завалился на бок и заржал, как пьяный портовый грузчик.
— Ты это видел?! — вытаращил глаза Наруто.
— Не слепой, — огрызнулся Саске.
Тем временем, одна из дзиката подняла свой сямисэн и принялась наигрывать простенькую, разухабистую мелодию. Сразу несколько нетрезвых голосов затянули песенку, которая больше подошла бы какому-нибудь нелегальному притону в порту, чем изысканной и дорогой Чайной Розе. На сцену взобрались пьяно хихикающие девицы и принялись отплясывать нечто непотребное, все выше и выше поднимая полы своих кимоно. Мужчины расселись вокруг помоста тесным кругом и хлопали в ладоши, отбивая быстрый, рваный ритм. В воздухе повис запах пролитого саке, раздавленных фруктов и приторных благовоний. Гейши, оставив свои изысканные манеры, вели себя, как второразрядные юдзе, и вечеринка, словно лодка без руля, поплыла сумрачными протоками и причалила к болотистому берегу обычной кабацкой пьянки.
Ощущая себя заключенными на крошечном островке, напарники прижимались друг к другу плечами и растерянно рассматривали веселящихся людей, которые вместе с приличиями отбросили и маски, скрывающие их истинную сущность. Казалось, еще немного и у женщин отрастут пушистые рыжие хвосты, на головах проклюнутся лисьи ушки, а мужчины покроются темным мехом и обзаведутся огромными мошонками (16). Впечатление нереальности происходящего усиливали бледные огоньки, отделившиеся от фонарей и медленно дрейфующие по всему залу.
И только Оцую не принимала участия во всеобщем веселье. Девушка сидела неподвижно, устремив безмятежный взор, куда-то вдаль. Серебряные подвески тихо позванивали, покачиваясь на легком сквозняке. Ее камуро крепко спали, свернувшись на татами алыми клубочками.
Шуму от пьяной компании было столько, что Саске недоумевал, почему в зал не набежали слуги во главе с Мацумоти-сан. Он прислушался, пытаясь уловить звуки живого, полного весельем и музыкой дома. Тишина. Казалось за расписными, бумажными стенами все вымерло. Даже вездесущие тени попрятались по углам. Стараясь подавить подступающий к горлу страх, Саске обернулся к окну и заледенел.
Широкое поле. Ночной ветер бродит по заросшим дикими травами пригоркам, лениво шевелит белесые метелки мисканта. Куда не упади взгляд, нет и намека на человеческое жилье. Исчезли узкие, мощеные гранитным булыжником улочки Веселого квартала. Растаяли ночным мороком лазурные дворцы (17) и кряжистые сакуры, бежали, подобрав длиннополые одежды, плакучие ивы. Высокий купол черного, словно расплавленная смола неба, холодно сверкал прилипшими к нему стеклянными осколками звезд. Где-то на краю горизонта, зависнув над темными, округлыми холмами, бледно-золотым яблоком сияла луна. Ночной бродяга ветер влетел в распахнутое окно, погладил Саске по выбеленной щеке, качнул подвески Оцую и исчез за приоткрытыми фусума, оставив после себя горьковатое благоухание осенних трав.
Учиха нервно сглотнул, невольно провел языком по напомаженным губам и осторожно коснулся плеча Наруто.
— Обернись к окну, — прошептал он на ухо другу. — Только медленно и… тихо.
Наруто послушался, медленно обернулся к окну и замер. На его лице почти не отразилось удивление, только широко распахнулись голубые глаза.
— Это сон, — почти с облегченьем выдохнул он. — Мы с тобой укурились этими благовониями, а теперь спим.
Саске мрачно усмехнулся, вытащил из своей прически тонкую шпильку черненого серебра и, не замахиваясь, воткнул ее в ладонь друга.
— Сдурел?! — шепотом заорал Наруто.
— Просто захотелось проверить, сон это или явь.
— Вот на себе бы и проверял, — Узумаки попытался просверлить ухмыляющегося напарника обиженным взглядом, но потом бросил это бесполезное занятие и принялся слизывать с руки капельки крови.
— Как ты думаешь, где мы? — спросил он, закончив вылизываться.
— Да, где угодно.
— Пойду, разведаю, что и как, — Наруто поднялся с татами и направился к окну.
— Стой! — Саске попытался было вскочить следом, но наступил на подол кимоно и растянулся, в который раз проклиная свой нелепый наряд. — Это может быть ловушкой.
Наруто не успел ответить, порыв холодного, пахнущего ледником ветра, промчался по залу и закружил плавучие огоньки сияющей метелью. Чернильные тени заметались по стенам, кривляясь и кланяясь, пустились в хоровод. Сямисэн сладострастно вскрикнул и замурлыкал в руках удивленной дзиката. А потом, все так же внезапно закончилось: огоньки и тени угомонилось, звуки утихли. Сам воздух, казалось, загустел, превратившись в прозрачный, тягучий горный мед.
Кровь горячими молоточками застучала в висках. Саске глотнул воздуха, горло опалило мятным морозцем, на глазах выступили слезы. Юноша пытался успокоить дыхание, и тут… его сердце остановилось, потом словно бы увеличилось в размерах, больно ударилось в ребра и погнало по жилам вместо крови жидкий лед. Он пронесся по венам, выжигая их, и водоворотом закружил в солнечном сплетении. Казалось, еще секунда и из глаз вместо слез посыплется иней.
Учиха, кусая губы, запрокинул голову и услышал рядом с собой чей-то полузадушенный стон. Саске с трудом открыл глаза. Серебряные вспышки холодного, призрачного пламени оплели зал огромной паутиной. Люди большими, опьяненными ядом мотыльками, застыли на своих местах, окутанные полупрозрачными коконами невероятно яркого лунного света. Сам того не подозревая, Саске активировал шаринган.
Снова послышался хриплый, с отчетливыми рычащими нотками стон. Учиха, наконец, сумел оторвать взгляд от льдистых переливов призрачной паутины и посмотрел на Наруто.
Узумаки стоял в той же позе, в которой его застиг ветер с ледника. Тоненькие, стеклянистые волокна опутали его фигуру, плотно спеленали руки и ноги. Глаза его были зажмурены, дикое напряжение изломало линию бровей, с закушенной губы тонкой струйкой стекала кровь. Наруто попытался пошевелиться, но паутина не позволила ему даже выпрямиться. Ее блестящие нити разрослись, перепутались еще больше и превратились в подобие савана, стремящегося укутать носителя Девятихвостого с головой.
Глухой стон, переходящий в бархатистое рычание, слетел с окровавленных губ Наруто. По искрящемуся паутинному полотну побежали тусклые ядовито-оранжевые, словно зарево далекого пожара, блики. «Черт! Только этого не хватало», — Саске рванулся вперед, крепко схватил Наруто за талию и повалил на пол. «Что дальше?», — думал он, чувствуя, как напряглось и выгнулось под ним сильное тело. Не придумав ничего лучшего, Учиха навалился на друга всей своей тяжестью, запустил руку в растрепавшиеся светлые волосы, и с усилием потянул голову друга назад, заставляя Наруто выгнуться еще больше. Другую руку он положил на грудь Узумаки, как раз напротив его сердца и выпустил короткий импульс чакры. Этот способ хорош для прерывания вражеского гендзютсу, но что получится сейчас — Саске не знал.
По белесым нитям прошла судорога, паутина скукожилась и обвисла обожженной плесенью. Наруто открыл глаза.
— Са…сске… — выдавил он из себя и попытался подняться.
«Ну, хоть глаза не красные», — с мрачным удовлетворением подумал Учиха и уложил голову напарника себе на колени.
— Что произошло? — растерянно прошептал Наруто.
— Хрен его знает, — отозвался Саске и помрачнел еще больше.
Если выключить шаринган и посмотреть на банкетный зал глазами простого человека, то за исключением странного бледно-голубого с прозеленью освещения ничего необычного не происходило. Простая пьянка в обычном кабаке. И даже в том, что знатные гости ведут себя, как портовые грузчики, нет ничего удивительного. Сколько саке и вина было выпито — знает, наверное, одна главная ключница Чайной Розы.
Вот только за окно, где под ледниковым ветром гнутся до земли серебряные травы, лучше не смотреть. И на замершую посреди комнаты Оцую, тоже лучше не заглядываться. Потому что и без всякого шарингана видно, как в широко открытых глазах девушки плещется лунный свет, как медленно, словно во сне, протянула она руки к чему-то или кому-то, спрятавшемуся в тени токонома. Внезапно яркий, почти солнечный свет, осветил нишу. Оцую беззаботно рассмеялась, тряхнула головой и легко, словно девчонка по родительскому саду, побежала к появившемуся в стене дверному проему.
Медленно-медленно, преодолевая сопротивление внезапно закаменевшего тела, Саске обернулся к токонома. Мягкий, ласковый свет весеннего полдня струился из высокого прямоугольного проема в стене и нежно омывал застывшую на пороге Оцую. Учиха прищурился, за неподвижной фигурой девушки, укрывшись в потоках бледно-золотистого сияния, угадывалось чье-то присутствие. Учиха активировал шаринган, но ничего не изменилось: стена, залитый ярким светом дверной проем, там, где никаких дверей не должно было быть и темная, на фоне нездешнего сияния, фигура куртизанки. Оцую пошевелилась и шагнула навстречу свету, как шагают в бурлящий речной поток. Саске чуть было не кинулся за нею следом, но вовремя остановился, буквально кожей ощутив чей-то холодный, насмешливый взгляд, словно бы говоривший: «Ну, что, герой? Как ты поступишь теперь?». Учиха стиснул зубы и принялся до жгучей рези в глазах всматриваться в сияющий дверной проем, который тут же принялся стремительно уменьшаться, пока не превратился в яркую, источающую холодный белый свет, точку. Огромный светлячок качнулся, лениво оторвался от потемневший стены и медленно поплыл по широкой дуге, облетая банкетный зал.
Саске облизнул пересохшие, несмотря на помаду губы, с каждым кругом проклятого светляка дышать становилось все труднее. Призрачная паутина тянулась к блуждающей звезде и превращалась в мерцающий туман, в морскую пену, посеребренную луной. Учиха не сводил взгляда с кружащего огонька, его яркий, беспощадно белый свет слепил глаза, посыпал их жгучей смесью из соли и перца, выбивал злые слезы. Юноша зажмурился и обессилено откинулся назад, Наруто тут же его подхватил и прижал к себе.
— Что за хрень происходит? — прошептал он слегка охрипшим голосом, касаясь неровным дыханьем, напрягшейся шеи своего напарника.
Саске отрицательно мотнул головой, стараясь избавиться от предательской дрожи, медовой волной пробежавшей по позвоночнику. Он чувствовал себя отравленным, казалось, лунный свет впитался в поры его кожи и проник в кровь. Сердце стучало, обезумевшим барабаном, мышцы сводило сладкой судорогой.
— Саске… — услышал он встревоженный голос Наруто. — Что с тобой?
Прохладная ладонь легла на его пылающий лоб, скользнула по щеке, задержалась на губах. Учиха с трудом поднял потяжелевшие веки. Все вокруг расплывалось и искажалось, будто он лежал на морском дне. Зеленоватые сумерки лениво покачивались, поблескивая лунными бликами, серебристой чешуей глубоководных рыб. И только лицо Наруто не скрывал колдовской морок, казалось, напарник светился собственным теплым светом. Саске мог рассмотреть каждую его черточку: тревожную морщинку между нахмуренных светлых бровей, крохотную царапину на скуле, плотно сжатые губы. Учиха приоткрыл рот, впуская прохладные, пахнущие горькими пряностями пальцы. Наруто изумленно распахнул глаза, чувствуя, как сладкая дрожь волной прошлась вдоль позвоночника. Саске мысленно усмехнулся и осторожно провел языком по шершавому, украшенному крепкими мозолями пальцу.
Полнолунье...
Осенняя теплая ночь...
Предаемся мы дикой, безудержной страсти...
Тихий вкрадчивый голос, минуя уши, проник в голову Учихи. Юноша непонимающе нахмурился и упустил то мгновение, когда пальцы напарника исчезли из его рта, и Саске ощутил первое неловкое прикосновение обветренных губ.
Под осенней новой луной
Поцелуй твой сладок и томен.
Обними меня...
Я горю...
В жаркой пламенной неге...
Дыхание срывалось, губы горели, требовательное ожидание свело его тело жаркой судорогой. Учиха ощутил себя туго натянутой струной, казалось, стоит к нему прикоснуться и напряженное до звона тело отзовется низким, вибрирующим стоном.
Поцелуй...
Прикоснусь я губами к одинокой душе...
Потеряюсь во всплеске лунного света,
Растворюсь, унесусь я в страсти твоей,
С уст моих сорвется вздох наслажденья...
Приятная тяжесть чужого тела, кружат голову знакомые, родные запахи степных трав, остро отточенной стали и… рамена, ощущение шелковистых волос, рассыпающихся под рукой. Горячий язык толкается, настойчиво раздвигает губы и проникает внутрь…
Ты как кошка мурлыкнешь в ушко,
И сон пропадет...
Поцелуи твои сладки и блаженны.
Я любуюсь тобой, ты — сон, ты — мое божество,
В серебристом сиянии новой луны...
Горячая кожа под жадными ладонями, тянущее ощущение легкого укуса в шею, горячий, срывающийся в стон, шепот:
— Саа…скеее…
Под луной, оказавшись в объятьях моих, ты сладко мурлычешь...
Стылой зимней порой принесешь с собой март.
И в неверном сиянье её увижу я нежность...
Поцелуй твой пьянит.
Одежды здесь лишни давно....
Тяжелая, темная, медово-тягучая волна обрушилась на мир, погребая под собой все: ощущения, эмоции, воспоминания.
1. Сямисэн — японский щипковый трёхструнный музыкальный инструмент. Ближайший европейский аналог сямисэна — лютня. Сямисэн наряду с флейтами хаяси и сякухати, барабаном цудзуми и цитрой кото относится к традиционным музыкальным японским инструментам.
2. Томесоде — торжественное кимоно замужней женщины с коротким рукавом, черного цвета, с широкой полосой узора по подолу и пятью фамильными гербами-монами.
3, 4. — Они хватали девушек за полные икры, обхватывали их бедра, заползали под белые, призванные отпугивать акул, куцые одежды. — Японские ныряльщицы за жемчугом по сей день, верят, что белый цвет отпугивает акул. Осьминоги, ублажающие рыбачек — довольно частый сюжет для эротических гравюр. Поэтому, подобные росписи вполне могли быть в дорогом публичном доме.
5. Гейша дзиката — гейша музыкантша, специализирующаяся на игре на одном или нескольких музыкальных инструментах.
6. Юная одорико — ученицы танцовщиц, часто синоним майко.
7. Кохан — шут, заводила, предшественник гейш, напоминает нашего тамаду.
8. Кошачья лютня — одно из названий сямисэна. Его так называют из-за обычая обтягивать сямисэн кошачьей кожей.
9. …юноша нервно поджал пальцы босых ног… — куртизанки не носили таби (носочков с отделением для большого пальца). В помещениях они ходили босиком, на улице обувь надевали на босу ногу.
10. Токонома — представляет собой небольшую неглубокую нишу в стене помещения, в которой располагается либо традиционная японская гравюра, либо свиток с каллиграфически написанным изречением, девизом или стихотворением. Кроме того, обычным атрибутом токонома является небольшая цветочная композиция (икебана), иногда — курильница для благовоний.
11. И ни чего удивительного, что вскоре она расплатилась со всеми своими долгами. — гейши и куртизанки в начале своей карьеры заключали контракты с окия (дом гейш) или публичным домом. Хозяева этих заведений обязаны были их обучать, кормить, предоставлять кров и условия для работы. Соответственно, гейши и куртизанки платили за это, отдавая значительный процент от своих гонораров (часто им самим мало, что перепадало). В действительности, девочек просто продавали, маскируя сделку купли-продажи под заключение контракта. Бывало, гейши накапливали нужную сумму, отдавали долги и обретали независимость. Куртизанкам же везло меньше, часто их просто выкупали богатые клиенты (что бы взять в жены или наложницы).
12. Веер утива — круглый веер на небольшой ручке. Именно такой веер стал моном клана Учиха.
13. Коута - народные песни периода Токугава, созданные в "веселых кварталах", часто пестрели непристойными намеками.
14. Канзаши — традиционное женское украшение для волос. Разновидностей канзаши великое множество, их изготовляют из шелка, драгоценных металлов и камней, дерева, черепахового панциря и прочих материалов. Излюбленная тема для канзаши — цветы и бабочки.
15. Цукими мацури — праздник любования луной, отмечается 15 сентября. Считалось, что в эту ночь луна наиболее яркая.
16. …обзаведутся огромными мошонками — у самого счастливого — канонического тануки площадь мошонки должна равняется 8 татами.
17. … лазурные дворцы — в Китае, а в след за ним и в Японии публичные дома (хотя бы двери) были окрашены голубой, бирюзовой, светло-зеленой краской и часто назывались голубыми покоями, бирюзовыми дворцами, зелеными теремами и прочими подобными эпитетами.
Автор: Мев
Стихи: уважаемой Ino-tyan
Бета: Я, словарь русского языка, Microsoft Word, Сон (моя любимая бета и муза, без ее неоценимых советов и пинков, у меня ничего бы не вышло).
Фендом: Naruto
Жанр: юмор, романс, приключения, мистика.
Рейтинг: R (наверное)
Пары: Саске/Наруто или Наруто/Саске (они еще сами не разобрались).
Сюжет: Саске расплачивается за свой острый язык.
Дисклаймер: персонажи (кроме, мною выдуманных) и мир принадлежат Кишимото.
Все герои истории являются совершеннолетними. Читая эту историю вы подтверждаете, что вам 18+ лет.
Статус: в процессе.
Предупреждение: авторская пунктуация.
От автора: этот фанфик – подарок на День Рождения прекраснейшей Melemina. Солнце, я знаю, что я очень затянула со второй часть, но мне очень хотелось написать ее на хорошем уровне.
Часть вторая.
читать дальшеСтарый дом наполнился привычной суетой: гейши певуче приветствовали посетителей, слуги носились с подносами, вышибалы занимали свои места, поигрывая внушительной мускулатурой. Мужчины, пьяные пока еще только от ощущения шальной свободы, торчали у зарешеченной веранды и придирчиво выбирали юдзе. Те, в свою очередь, усердно стреляли глазками и то и дело «случайно» обнажали, то плечико, то ножку. Начинался обычный рабочий «день».
Наруто и Саске шли по узкому, освещенному тусклыми фонариками коридору для прислуги. Бумажные стены не заглушали звуки ночной жизни, напротив, они, как большой барабан, делали их отчетливее: суховатое треньканье сямисэна (1), визгливый женский смех, ритмичное поскрипывание и чье-то прерывистое дыхание окружали молодых людей, словно они находились внутри огромного чудовища-людоеда. Мутные тени метались по коридору, кривлялись и пританцовывали, словно пытались вырваться из плена желтоватой бумаги. Наруто ежился и беспокойно оглядывался.
— Как в театре теней, — произнес он, наконец.
— Или на вечеринке привидений, — мрачно отозвался Учиха.
Саске не сводил глаз с сутулой спины пожилой служанки, семенившей впереди. «Надеюсь, старая ведьма управительница никаких больше сюрпризов для нас не приготовила, — мрачно подумал юноша. — Хотя, почему для нас? — он покосился на сосредоточенное лицо друга. — К Наруто она питает странную слабость. И что в нем только женщины находят?». Додумать эту странную, совершенно несвойственную для него мысль, юноша не успел, служанка остановилась перед неприметной дверцей в конце коридора, открыла ее и пропустила их вперед. Большую часть комнаты занимал стол-бюро из резного красного дерева, вероятно, именно здесь госпожа Мацумоти подсчитывала барыши и писала отчеты для своего нанимателя. Сама управительница стояла, прильнув к противоположной стене, обшитой деревянными панелями. Услышав звук отодвигаемых седзи, женщина оглянулась, расправила складки роскошного темно-бордового томесоде (2) с орнаментом из золотых листьев по подолу, и жестом подозвала их к себе.
— Сегодня состоится вечеринка, посвященная первому осеннему полнолунию, — женщина достала из-за черного оби кисет с трубочкой, нервно повертела его в руках и спрятала обратно. — Вы будете на ней присутствовать… Наверняка он тоже будет там…
— Вы хотите сказать, что Вы не уверены в этом? — нахмурился Саске, Наруто предостерегающе сжал его плечо.
— Предугадать его появление очень сложно, — госпожа Мацумоти поджала губы и метнула на юношу уничтожающий взгляд. — Чаще всего его видели в полнолуние, реже — на растущую луну.
— В любом случае, — Наруто оттер плечом друга в сторону, — нам понадобится какое-то время, чтобы осмотреться. Почему бы не начать с этой вечеринки? Взгляд управительницы смягчился, она снова подошла к стене, обшитой деревянными панелями. — Я оставлю вас тут на некоторое время, ойран на вечеринках появляются ближе к середине. А пока… — женщина провела рукой по выпуклому завитку на панели. — Здесь смотровые щели, можете присмотреться, что к чему. Позже я пошлю за вами.
Она уж было собралась выйти из комнаты, как ее остановил возглас Наруто.
— Минуточку, Мацумоти-сан, — управительница бросила на него измученный взгляд и потерла пальцами ноющий висок. — Как Вы объясните посетителям, что в Вашем заведении появилась новая ойран?
— Ничего не придется объяснять, — озорная усмешка тронула усталые губы. — Служанки нашепчут гейшам, что в доме проездом остановилась загадочная ойран-иностранка, что ее сопровождает юноша, с повадками высокородного воина и так далее… Гейши, в свою очередь, поведают гостям, разумеется под большим секретом, печальную, романтичную историю любви прекрасной куртизанки и наследника благородного рода. Все остальное — гости додумают сами.
— Зачем ты ее дразнишь? — спросил Наруто, когда за управительницей закрылась дверь. — И так в бабских шмотках ходишь, хочешь еще огрести?
— Она сейчас не в том состоянии, чтобы мне мстить, — хмыкнул Саске и прильнул к смотровой щели. — Равносильно плевку в хозяйскую чашку. Она не решится на подобное.
— Я бы не стал на твоем месте на это рассчитывать, — заворчал Узумаки, устраиваясь рядом. — Ого, неплохо! — воскликнул он и пихнул друга локтем в бок.
Учиха, не отрываясь от глазка, промычал что-то неопределенное. Посмотреть действительно было на что. В просторном прямоугольном зале практически не было мебели: длинный, низкий стол, множество плоских подушек, вот и вся обстановка. Зато стены были богато расписаны. Лазурные, украшенные белоснежными, пенными плюмажами волны изгибались, как томные красавицы. В их аквамариновых водах плавали полуобнаженные, пухленькие ныряльщицы за жемчугом. Из темных, цвета полночной зелени глубин, к ним тянулись длинные бугристые щупальца осьминогов. Они хватали девушек за полные икры, обхватывали их бедра, заползали под белые, призванные отпугивать акул (3), куцые одежды. (4)
— Да, — протянул Наруто. — Художник — извращенец почище Джирайи. Тот про осьминогов не писал.
— Тише ты, — зашипел Саске.
— Думаешь, они нас услышат? — Узумаки насмешливо приподнял бровь, — Сомневаюсь.
И действительно, людям в банкетном зале было не до подозрительных шорохов из-за стены. Шестеро тучных, богато одетых мужчин развалились на подушках, прихлебывая саке из глубоких чарок. Гейши, одетые с изысканной простотой, весело щебетали, поминутно кланялись и бдительно следили, чтобы чаши мужчин оставались всегда полными. Служанки молчаливыми тенями скользили от дверей к столу, неся в руках подносы, уставленные яствами. Гейши дзиката (5) нежно перебирали струны кото, наигрывали незатейливую мелодию, юная одорико (6) танцевала на маленьком подиуме в центре зала. Девушка старательно, едва ли не высунув от усердия язычок, выписывала вензеля своим расписным веером, но на нее мало кто обращал внимания. Все были поглощены рассказом быстроглазой девицы в темно-фиолетовом кимоно. Жеманно прикрываясь веером и щедро одаривая слушателей игривыми взглядами, она что-то громко нашептывала гостям. Те ухмылялись и заинтересованно, словно кого-то ожидая, поглядывали на двери.
— Зуб даю, — зашипел Наруто. — Про нас сплетничают.
— Ну, и хорошо, — равнодушно отозвался Саске. — Мацумоти обещала нам, что гейши позаботятся о нашей легенде.
Внезапно, с громким треском отодвинулись седзи, и в комнату вошел престранный субъект — худощавый мужчина, в куцем, когда-то богатом, а теперь изрядно поношенном, пестром, как оперение сойки кимоно. Возраст его было трудно определить из-за толстого слоя белил, неряшливо нанесенных на лицо наподобие маски. Застыв на пороге, он окинул веселую компанию глумливым взглядом. Все притихли, даже музыкантша перестала играть. Новоприбывший ухмыльнулся, проковылял прыгающей, словно вместо суставов у него были шарниры, походкой, в центр комнаты и, дернув по дороге длинный рукав танцовщицы, вальяжно развалился на татами, громко требуя саке.
— О, кохан (7) приперся, — расплылся в усмешке Наруто.
— Кто? — нахмурился Саске.
— Ну, кохан, шут, он гостей развлекает.
— И все-то ты знаешь. Интересно откуда?
— Ха! Ты, видно, забыл, кто был моим учителем, — рассмеялся Наруто. — Я не раз выцарапывал Джирайю из подобных местечек, всякого насмотрелся.
Тем временем кохан получил свою выпивку. Одним глотком осушил пиалу, запустив пятерню в блюдо с разварным рисом, обернулся к гейшам и показал им язык.
— Слушай, — внезапно зашептал Наруто, обдавая ухо Саске теплым дыханием. — Чем это от тебя так вкусно пахнет?
Учиха недоуменно покосился на друга: «…Это благовоние делает женщину неотразимой…», — всплыли в его голове слова госпожи Мацумоти. Юноша закатил глаза и не глядя, ткнул Наруто кулаком под ребра.
— Ну, блин, — обиженно пропыхтел Узумаки. — Что опять не так?
— Не получится из тебя аристократ, — процедил Саске, отодвигаясь. — Не говоря уж о наследнике знатного рода.
— Это из меня-то аристократ не получится?! — громким шепотом возмутился Наруто. — Да я таким наследником знатного рода прикинусь, тебе и не снилось, не велика мудрость. Это из тебя ойран не выйдет. Они, в ответ на комплименты, руки не распускают, а только глазки долу опускают, и губки бантиком складывают, вот так, — и он показал, как именно ойран это делают.
Саске представил себя с подобной гримасой, и чуть было не расхохотался, но во время опомнился.
— Ну, допустим, про повадки юдзе тебе известно, — фыркнул он. — Но аристократические манеры тебе взять неоткуда.
— Да что я, благородных наследников не видал? — ухмыльнулся Наруто. — Тебя, например. Мне всего-то и нужно будет состроить рожу кирпичом и слова цедить в час по чайной ложке. Тоже мне, велика премудрость.
Ответить Саске не успел, в комнату стремительно вошла госпожа Мацумоти и окинула друзей цепким, оценивающим взглядом
— Вам пора.
Управительница поправила складки кимоно Саске и пригладила растрепанные волосы Наруто.
— Так, последние инструкции: ваша задача наблюдать, вполне возможно, сегодня он и не проявит себя… Хотя, кто его знает? Завтра вы доложите мне обо всех замеченных вами странностях, — женщина задумчиво пожевала губами. — Далее, постарайтесь быть как можно более незаметными, с гостями не беседуйте, к гейшам не приставайте, на подначки Оцую, если такие будут, не отвечайте. И запомните, развлекать гостей — обязанность гейш. Ойран является украшением вечера и только своего постоянного клиента она может побаловать своим… особым вниманием.
— Это все? — в голосе Саске проскользнула насмешка.
— Не совсем, — управительница проигнорировала очередной выпад Учихи. — Я попросила свою доверенную гейшу присмотреть за вами. Она сама подсядет к вам. Вопросы есть?
— Мацумоти-сан, что вы подразумеваете, говоря о странностях? — полюбопытствовал Наруто, задумчиво ероша свою шевелюру. — Мы можем и не знать, что для вашего заведения странность, а что нормальное явление.
— Я не хочу влиять на ваше восприятие своими мнением. Расскажете все, как было. Ступайте.
Снова короткое путешествие по сумрачным, пропахшим кухней и благовониями коридорам. Уже знакомая пожилая служанка привела их к широким, отделанным лакированным деревом фусума. Из-за желтоватых, расчерченных тонкими прожилками сухих травинок бумажных стен, лились звонкая и одновременно тягучая мелодия, большой кото вел неспешную беседу с двумя кошачьими лютнями (8). Служанка опустилась на колени, осторожно отодвинула дверь и склонилась в низком поклоне. Друзья переглянулись и вошли в уже знакомый им зал, окутанный голубоватым дымом дорого табака и смесью запахов изысканных блюд, тонких духов и разлитого саке.
Музыка тут же стихла, и Саске почувствовал себя дорогой диковиной, выставленной напоказ. Любопытные женские взгляды скользнули по нему и заинтересованно остановились на Наруто. Зато мужские — были похожи на липкие щупальца осьминогов, они бесстыже оглаживали фигуру новоявленной ойран, пытались проникнуть под одежду. Учиха привычно нахмурился, но вспомнив о своей роли, скрипнул зубами и «стыдливо» опустил глаза долу. «Спокойно, — юноша нервно поджал пальцы босых ног (9). — Знали бы эти придурки, на кого глазеют».
Наруто поприветствовал присутствующих легким, небрежным кивком и огляделся в поисках свободного места. К ним, с низким поклоном, подскочила гейша, та самая сплетница в фиолетовом кимоно.
— Сюда, пожалуйста, — девушка указала на свободное место рядом с токонома (10). — Вы как раз вовремя, Рецуко-сан скоро начнет выступление.
Саске бросил любопытный взгляд на нишу, в которой наверняка и были спрятаны смотровые щели из кабинета управительницы. На первый взгляд ничего заметно не было, обычная токонома, украшенная старинным свитком с осенним пейзажем и икебаной по сезону. Саске беззвучно хмыкнул, уселся на плоскую подушку рядом с Наруто и тут же получил крохотную чарку сливового вина.
— Нам всем очень повезло, — затараторила гейша, наливая подогретое саке в пиалу Узумаки. — Рецуко-сан не часто балует нас своими визитами, но сегодня — особая вечеринка, полнолуние…
— Э… милая, — сумел вклиниться в словесный поток опешивший Наруто. — Как тебя зовут?
— Хитоми, — девушка смущенно захлопала ресницами. — Прошу прощения…
— Ничего, — добродушно усмехнулся Узумаки. — Подай, пожалуйста, вон ту тарелку с лапшой. Если туда добавить вот этот бульон с соусом, то получится почти рамен!
«Нашел время!», — Саске едва удержался, чтобы не закатить глаза и покрепче вцепился в свою пиалу. Он обвел взглядом зал. Большинство гостей вернулись к своим разговорам и тарелкам, дзиката на сцене снова взялись за свои инструменты. Шут уселся рядом, вооружился продолговатым мягким валиком и принялся передразнивать музыкантш, повторять их движения, невероятно при этом гримасничая. Гости одобрительно посмеивались и кохан усердствовал еще больше.
Безгласные, словно тени, служанки, сменили большие напольные фонари из белой рисовой бумаги на небольшие фонарики из персикового и светло-терракотового шелка. Их мягкий, уютный свет превратил комнату в лакированную шкатулку. Гости притихли, наблюдая за плавными, грациозными движениями двух танцовщиц, исполнявших на сцене простой, но изысканный танец Отражений. Даже настенная роспись стала выглядеть более пристойно: лица ныряльщиц словно бы порозовели от смущения за собственную наготу, а щупальца осьминогов теперь напоминали плети пурпурных водорослей.
Учиха окинул комнату задумчивым взглядом и усмехнулся. Теперь ему было понятно, почему главный банкетный зал заведения столь скудно украшен. Белолицые гейши в своих ярких одеяниях были его главным украшением. Ранняя осень лишь едва-едва коснулась позолоченной кистью скверов и аллей Веселого квартала, а модницы уже вовсю щеголяли в нарядах, щедро украшенных багряными кленовыми листьями, янтарными переплетениями трав, пышными хризантемами и бледно-золотыми ивами, полощущими свои длинные косы в прозрачных потоках.
— Так что там ты говорила о Рецуко-сан? — услышал Саске довольный голос добравшегося до «рамена» Наруто. — Кто она такая, и почему нам повезло? Я же иностранец, помнишь? С вашими достопримечательностями не знаком.
— Если Вы пожелаете, — проворковала Хитоми, — Я готова вам завтра их показать.
«За отдельную плату, разумеется», — мысленно усмехнулся Саске.
— Мне тоже интересно послушать о Рецуко-сан, — шепнул Учиха и, как бы случайно, коснулся рукой бедра Узумаки.
— О, Рецуко-сан наша знаменитость, живая легенда, — глаза девушки загорелись. — Начинала она как гейша и была очень популярна, так как не было ей равных в танцах. И ничего удивительного, что вскоре она расплатилась со всеми своими долгами (11). Сейчас она преподаватель танцев, и очень дорого берет за уроки, так что на вечеринках теперь появляется совсем редко, а выступает на них еще реже.
— А Вы не знаете, почему она решила выступать именно сегодня? — Учиха постарался придать голосу шелковистую мягкость, и, судя по реакции лысоватого чиновника, сидящего слева от него, ему это удалось. Мужчина приосанился, расправил складки своего богатого хаори и бросил на Саске хищный взгляд.
— Нет, она только сказала, что сегодняшнюю луну грех не почтить танцем. А что?
— Ничего, — качнул головой Учиха, и серебряные подвески в его прическе мелодично зазвенели.
Дождавшись, когда гейша отвлечется, подливая саке тому самому чиновнику, Саске наклонился к Наруто и тихо прошептал:
— Надо будет разузнать об этой Рецуко-сан.
— Разузнаем, — откликнулся Наруто, укладывая голову на плече друга. — Не дергайся, — зашипел он, почувствовав, как закаменело тело друга под его головой. — Это я для конспирации, мы же, как ни как, влюбленная пара.
Учиха хмыкнул и сделал осторожный глоток из своей чарки. «Слишком сладко», — решил он и скосил глаза на Наруто, которому бдительная Хитоми в очередной раз наполнила чашу.
— Только попробуй надраться, придурок, — процедил сквозь зубы Саске.
— Ну, что ты, милая, все под контролем, — мурлыкнул тот и осторожно сжал ладонь своей «возлюбленной». — А вот твоя излишняя холодность становится подозрительной. Может, поцелуешь меня для разнообразия? — дразнился Узумаки. — А то все шипишь, да шипишь…
Учиха сжал его руку и потянул к себе, пряча ее под пышным бантом оби, и с наслаждением вывернул загорелое запястье.
— Так пойдет? — шепнул он на ухо скривившемуся Наруто, складывая напомаженные губы в издевательски нежную улыбку.
— Блин, — Узумаки вырвался из хватки друга и принялся незаметно растирать покрасневшую руку. - Не завидую я твой будущей жене… Если ты это называешь поцелуем, то… клан Учиха останется не возрожденным.
— О, как воркуют, — внезапно раздался рядом с ними хриплый, мужской голос. — Ну, чисто семейная пара.
Саске недовольно обернулся и встретил насмешливый взгляд мутных глаз кохана. Учиха недобро прищурился и сжал зубы.
— Какой взгляд, — глумливо протянул шут. — Прям преисподняя, а не взгляд. Таких глаз у куртизанок не бывает. Может ты переодетая аристократка? А этот белобрысый — твой телохранитель? И насколько близко он хранит твое тело?
Насмешливые слова ядовитой пеной проникали под кожу Учихи. Юноша напрягся, как лесной кот перед прыжком. Если бы не крепкая хватка Наруто, как бы случайно сползшего на колени друга и схватившего его за запястье, и если бы не многолетняя привычка сохранять внешнее спокойствие, то одним коханом в Веселом квартале стало бы меньше.
— Завидуй молча, шут, — презрительно ухмыльнулся Узумаки.
Молчавшая до сих пор Хитоми вскочила на ноги, подхватила слабо сопротивляющегося шута под локотки и поволокла его в противоположный угол комнаты.
— Нужно будет заняться им, — Наруто успокаивающе поглаживал пальцами запястье друга. — Слишком много болтает.
— Согласен, — Саске наконец сумел разомкнуть плотно сжатые, словно створки раковины, губы.
Внезапно послышался хрустально-льдистый звон. Гости притихли, дзиката отложили лютни, танцовщицы замерли, не завершив движения. С тихим шелестом седзи отодвинулись, и в комнату вплыла Оцую, похожая в своих роскошных одеяниях на яркую, величаво-медлительную медузу. Девушка замерла на пороге, окинула зал лукавым взглядом, по ее алым губам скользнула дразнящая, едва заметная улыбка. Ойран сделала шаг и ее лиловое, затканное бледно-золотыми хризантемами кимоно, чуть распахнулось, обнажив стройную, маленькую ножку. Снова по комнате прокатился хрустальный звон. Две камуро, словно алые рифовые рыбки юркнули в дверной проем и остановились перед своей госпожой. Старшая держала в руках лаковую шкатулку с курительными принадлежностями Оцую и круглый веер утива (12), украшенный моном хозяйки, у младшей же в руках была длинная ветка позолоченного клена, увешанная гирляндой из крохотных серебряных бубенцов.
— Ничего себе, — прошептал Наруто. — Умеет она эффектно появляться.
— Хм… слишком пафосно, — отозвался Саске, отпил из своей чарки и скривился: «Приторная гадость». — Хочешь? — предложил он вино Узумаки.
Наруто приподнялся на локтях, обхватил чашку рукой поверх ладони Учихи и сделал большой глоток.
— Вкусно, — мурлыкнул он и облизнулся, острый, розовый язык скользнул по губам, окрашивая их в густо вишневый цвет.
— Можешь допить, — расщедрился Саске, стараясь не смотреть на повлажневшие, приоткрытые губы друга. «Наверное, они сейчас такие же сладкие, как и вино, — подумал он и мысленно дал себе пинка. — Так, сосредоточься, ты на миссии».
Тем временем, Оцую заняла свое место напротив токонома, камуро расселись по бокам. Старшая камуро раскурила и подала своей госпоже тонкую, длинную трубочку, младшая расправила жесткие складки ее парчового ушикаке. «Спектакль, — мысленно усмехнулся Саске, глядя, как ойран жеманно прикусывает мундштук трубки и бросает пылкий взор на самого перспективного по ее мнению клиента. — Театр иллюзий… все здесь ненастоящее, фальшивые чувства, подкрашенная красота…».
И снова вечеринка пошла своим чередом: служанки в очередной раз сменили блюда на столе, гейши заигрывали с гостями, те, в свою очередь, выпячивали животы, снисходительно кивали и распускали руки, молоденькая одорико затянула тонким голоском полупристойную коуту (13), шут принялся подпевать.
— Скучно, — зевнул Наруто и заворочался, устраиваясь подобнее. — Никогда не понимал, что интересного находил Извращенец в таких попойках.
— Видать, ты еще не дорос до этого, — усмехнулся Саске, но тут же посерьезнел. — Не вздумай уснуть.
— Не беспокойся, на твоих костлявых коленях хрен уснешь… Душно-то как…
И, точно услышав его тихий шепот, одна из служанок отодвинула оконные седзи. В широкое, высотой почти от пола до потолка окно хлынул поток свежей прохлады. Саске облегченно вздохнул и незаметно размял застывшее от долгой неподвижности плечо.
— Хорошо-то как, — Наруто блаженно потянулся, не сводя глаз с открывшегося им пейзажа.
Круглолицая луна неспешно плыла где-то высоко в небе, заливая призрачным серебром беспокойные улочки Цветочного квартала, и превращая их в декорации спектакля о не упокоенных духах. Старые ивы, похожие в лунном свете на серебряные канзаши (14) перешептывались с кряжистыми сакурами, увешанными цветными фонариками. Ночная тьма приглушила кричащие краски, так что, если бы не зарешеченные веранды с юдзе, бордели вполне могли бы сойти за старинные замки родовой знати. Даже дорожная пыль по прихоти феи луны, превратилась в толченый перламутр.
Было уже далеко за полночь, однако улочки Веселого квартала и не думали пустеть. Разномастные компании подвыпивших мужчин кочевали от одного заведения к другому. Белолицые гейши услужливо освещали им дорогу бумажными фонариками и умело направляли в те дома радости, которые не поскупились приплатить им за привлечение новых клиентов.
— Не думаю, что сегодня что-то произойдет, — вздохнул Наруто.
— Кто знает, — хмыкнул Саске, которому вовсе не улыбалось и следующую ночь провести в роли ойран.
В очередной раз расписные седзи разошлись и в зал проскользнули служанки, только на сей раз в их руках были не подносы с яствами, а маленькие бронзовые курильницы, которые они расставили по углам комнаты. Сизые струйки дыма, изгибаясь, словно крохотные драконы, медленно потянулись к потолку. Терпкий аромат опавшей листвы и умытых дождем хризантем, дымным лисом пробежал среди гостей, унося из глаз усталость и скуку. Странное ожидание, предвкушение чего-то необыкновенного повисло в воздухе. Разговоры затихли, мужчины все чаще тянулись к своим чаркам, гейши бросали в сторону дверей нетерпеливые взгляды.
— Ничего не произойдет, говоришь? — усмехнулся Саске и бесцеремонно столкнул Узумаки со своих колен.
— Кто знает, — передразнил его Наруто и сел, расправив затекшие плечи. — Слушай, у тебя не колени, а груда камней, у меня шея затекла.
Ответить Саске не успел. Двери снова отворились, и в комнату бесшумно вошла молодая женщина в светлом кимоно, украшенном орнаментом в виде лесного ручья, по которому, словно крохотные лодочки, плыли осенние листья и бледные лепестки хризантем. Следом за ней в зал проскользнула миниатюрная девушка-подросток, державшая под мышкой маленький барабан тайко. Гостьи остановились в центре зала, грациозно опустились на колени и склонились в почтительном поклоне, едва не коснувшись лбами татами.
— Это Рецуко-сан? — спросил Саске у вернувшейся Хитоми.
— Да, — шепнула девушка. — А рядом с ней ее лучшая ученица.
Тем временем, старшая гейша с низким поклоном повела Рецуко-сан к самому почетному месту, где отдельно от прочих гостей сидел седовласый мужчина, по виду — высокопоставленный чиновник. Юная барабанщица расположилась среди прочих дзиката.
— Как-то она странно одета, — удивленно прищурился Наруто. — Не как обычная гейша.
— Она и есть необычная гейша, — кивнула Хитоми. — Она даже белилами не пользуется, только пудрой.
Саске обернулся и посмотрел на Рецуко-сан более пристально. Женщину нельзя было назвать красавицей. Слишком округло было ее, припудренное светлой, едва мерцающей пудрой, лицо, слишком тонкими были губы, да и нос мог быть поизящнее. Но стоило только заглянуть в ее большие, темные, словно лесные озера, глаза, стоило услышать ее тихий, вкрадчивый, тягуче медовый голос, увидеть, как величаво она держит, украшенную белыми хризантемами голову, как сразу становилось неважно, что внешность ее не соответствует классическому «Канону безупречной красавицы».
«Странно, — Саске облокотился о колено Наруто и принялся наблюдать за гостьей из-под полуопущенных ресниц. — У нее повадки аристократки, а то и жрицы».
Рецуко-сан действительно не вела себя как обычная гейша: не улыбалась льстиво мужчинам, на поклоны отвечала легким наклоном головы, и даже саке она никому не подливала, напротив, сама подставляла чарку молоденькой гейше, обслуживавшей важного чиновника, рядом с которым усадили прославленную танцовщицу. Еще больше удивляла реакция мужчин, они говорили с ней почти как с равной, за все время беседы ни один из них не позволил себе в ее адрес ни скабрезной шутки, ни сальной ухмылки. Более того, создавалось впечатление, что они опасаются к ней прикасаться.
— Они явно о ней что-то знают, — шепнул Наруто на ухо своему напарнику. — Значит, и мы должны это знать.
Саске молча кивнул и поискал глазами притихшего кохана. Шут забился в дальний угол в обществе большой бутыли саке и угрюмо напивался, не решаясь даже взглянуть в сторону Рецуко-сан. «Еще интереснее… Он ее, что, боится?», — подумал Учиха, глядя, как мужчина хлещет саке прямо из бутылки, заедая копченым угрем. Саске невольно сглотнул слюну, определенно, двух питательных пилюль в сутки было недостаточно, желудок ответил согласным урчанием.
— Саске, ты что, голодный? — зашептал Наруто, обеспокоено косясь на друга. Учиха метнул на него свирепый взгляд и не удостоил ответом.
— Тогда почему не ешь?
— А губы ты мне сам потом будешь красить? — не выдержав, зашипел Саске.
— Ну, я в принципе не против, — ухмыльнулся Узумаки, но тут же заткнулся, заметив в глазах друга алые всполохи.
Пока Саске мысленно клял на все лады белобрысого придурка и свой некстати распоясавшийся желудок, Наруто быстро выбрал на блюдо самые маленькие ролы и молча подсунул другу. Учиха удивленно на него покосился и осторожно принялся за еду.
— Надо было раньше сказать, — заворчал Наруто. — Как маленький, честное слово.
Учиха насмешливо фыркнул, но ничего не ответил, он был слишком сосредоточен на том, чтобы не начать облизывать губы.
Покончив с едой, Саске захотелось прилечь. «Удивительно, — подумал он, — как гейши умудряются просидеть всю ночь на коленях?». Однако единственное, что он мог себе позволить — это немного опереться спиной о плечо Наруто, что и сделал.
— Смотри, что-то затевается, — тут же шепнул тот, пощекотав теплым дыханием обнаженную шею Учихи.
Саске проследил за направлением его взгляда и увидел, как миниатюрная служанка бесшумно крадется вдоль стен и гасит фонари. Когда горящими остались только несколько светильников, один у входа и парочка у сцены, фусума отодвинулись, и в зал зашли юные одорико в одинаковых янтарных кимоно, чьи длинные рукава почти волочились по татами. На уровне набеленных лиц девушки несли небольшие лакированные подносы, заставленные изящными кувшинами и крохотными чарками из белого, тончайшего фарфора.
— Что это? — спросил Наруто у притихшей Хитоми.
— Вино долголетия, — прошептала та и почему-то обернулась к окну.
— Что? — непонимающе нахмурился Узумаки.
— Вино долголетия, — вместо гейши ответил Саске. — Его делают из особого горного винограда, настаивают на лепестках хризантем и пьют только на Цукими мацури (15).
Тем временем одорико разошлись по залу и передали гейшам свои подносы, а те в свою очередь, с низким поклоном преподнесли гостям фарфоровые чарки.
— И что теперь? — спросил Наруто, вертя в руках свою пиалу.
— Ждать, — откликнулся Саске и повернулся к окну.
— Чего?
Учиха не ответил. Наруто вздохнул и тоже развернулся лицом к окну. Спустя несколько минут комнату залило мягким жемчужным светом. В оконном проеме, стремясь к своему закатному чертогу, появилась та, с кем не могла соперничать ни одна красавица Веселого квартала. Круглолицая луна, сияющая, словно серебряное зеркало, в окружении светящихся бледным перламутром облаков, была похожа на прекрасную принцессу со стариной гравюры.
Сосед Саске, не сводя с юноши многозначительного взгляда, протянул Хитоми свою чарку и продекламировал:
Неверный свет луны заглянет к нам в окно
Ты словно божество покажешься
И вновь исчезнешь….
Твой поцелуй, что я сорвал не так давно
Я буду помнить, сохраню твой дивный образ в сердце…
Девушка тут же наполнила ее прозрачным, похожим в свете луны на родниковую воду, напитком.
Саске осторожно пригубил вино. Прохладная, отдающая пряной горечью сладость прокатилась по языку, оставив на нем легкий привкус полыни. На некоторое время в комнате воцарилась тишина, нарушаемая только едва слышным позвякиванием фарфора.
Внезапно Рецуко-сан встрепенулась, торопливо допила свое вино и поднялась со своего места.
— Началось, — выдохнула Хитоми.
Ни на кого не оглядываясь, женщина вышла в центр зала и подала знак своей ученице. Та кивнула и что-то быстро зашептала соседкам музыкантшам. Тем временем Рецуко-сан легко вспорхнула на сцену и замерла, дожидаясь, когда прямоугольник лунного света коснется ее ног.
Глухо и высоко, словно неведомая ночная птица, вскрикнула флейта. Тихий рокот барабана прокатился по комнате на грани слышимости. Рецуко-сан расправила плечи, запрокинула голову, взмахнула внезапно удлинившимися рукавами, и снова замерла, словно притаившаяся в зарослях камыша цапля. Два сямисэна принялись выводить сложную, напряженную, как тетива охотничьего лука мелодию, время от времени прерываемую тоскливым подвыванием флейты. Танцовщица вскинула руки, протянула их к окну и поднялась на цыпочки, покачиваясь, как одинокий колосок. Глухая барабанная дробь грозовым раскатом рассыпалась по комнате. Рецуко-сан сделала несколько мягких, кошачьих шагов и закружилась по сцене, подхваченная дикой, колдовской мелодией.
Саске задумчиво склонил голову на бок. Этот танец разительно отличался от тех незамысловатых плясок, коими до сего момента одорико ублажали невзыскательную публику. Если Рецуко-сан двигалась легко и свободно по всей сцене, то ученицы гейш ограничивались лишь несколькими шагами, их движения были скупыми жестами кукол. Казалось, прославленная танцовщица надела театральную маску, вышедшую из-под резца гениального мастера, таким спокойным и отстраненным было ее лицо. С раскрашенных же лиц одорико не сходили жеманные улыбки. Рецуко-сан танцевала так, словно в комнате кроме нее, музыки и луны больше никого не было. Девушки же, казалось, только тем и были озабочены, как бы показать себя во всей красе мужчинам.
Луна спустилась еще ниже, заливая комнату льдистым сиянием. Низко, тягуче, запел кото, словно ветер завыл в каменистых ущельях, словно плачь не упокоенного духа над забытой могилой. Рецуко-сан снова остановилась, склонила голову на бок, будто прислушиваясь к одной ей слышимому зову. В ее руках, как по волшебству, появился большой танцевальный веер, похожий на бледное крыло огромного ночного мотылька. Женщина медленно, будто неуверенно взмахнула им, и у Саске внезапно защипало в глазах. Он несколько раз моргнул, потряс головой и огляделся. Зрители замерли на своих местах, забыв о беседах и вине, и не сводили со сцены зачарованных глаз. Учиха покосился на Наруто и досадливо поморщился, в широко открытых глазах непутевого напарника плескался лунный свет, чуть приоткрытые губы делали его похожим на блаженного дурачка. Не церемонясь, Саске двинул ему локтем под ребра. Узумаки моргнул и бросил на друга недовольный взгляд.
— Ты чего? — возмущенно зашипел он.
— Это ты чего, — процедил Учиха. — Совсем расслабился.
Резкий, сухой удар барабана заставил друзей подпрыгнуть на месте и оглянуться на сцену. Рецуко-сан медленно кралась по самому краю помоста. Веер в ее руках мелко и часто подрагивал, как хвост притаившейся в засаде кошки. Упругий, молниеносный прыжок, и голос флейты забился неудачливым птенцом, тонко вскрикивая и задыхаясь.
— Ни фига себе, — потрясенно прошептал Наруто. — А она точно не оборотень?
— Не знаю… пока, — отозвался Саске и активизировал шаринган.
Окружающий мир посерел, превратился в сплетение угольно черных теней и пронзительно белых полос лунного света. Фигуры людей превратились в схематичные наброски черной тушью на серебристой бумаге. Краски окончательно поблекли, уступив место графически четким линиям и силуэтам. Саске взглянул на сцену и невольно зажмурился, фигура Рецуко-сан была подобна яркому сгустку белого пламени. Воздух вокруг нее загустел, стал похож на огромную линзу из кристально-прозрачной воды, по поверхности которой, время от времени проскакивали серебряные искры.
Саске перевел дыхание и снова взглянул на помост. Танцовщица повернулась к токонома и широко, будто крылом, взмахнула веером. По «линзе» прошла мелкая, почти сладострастная дрожь, волны невидимой, но физически ощутимой силы захлестнули комнату и мягко толкнули Учиху в грудь. Юноша завалился на спину и чертыхнулся.
— Ну, что? — Наруто помог напарнику подняться.
— Хрен ее знает, — Саске потряс головой и «выключил» шаринган. — Что-то тут происходит, только вот, что — непонятно.
— В любом случае — вмешиваться нам нельзя. Мацумоти-сан велела нам наблюдать. — Узумаки уселся удобнее и отодвинул подальше хрупкую фарфоровую посуду.
— Ты только на сцену часто не смотри, а то станешь таким же, как они, — проворчал Саске и кивнул на неподвижные фигуры зачарованных танцем людей.
— Гендзютсу? — вопросительно приподнял брови Наруто.
— Не уверен. Если и гендзютсу, то неизвестный мне тип.
Тем временем музыка изменилась. Притихли сямисэны и кото, умолкла флейта. И только барабан продолжал выводить быстрый, напряженно-рваный ритм, от которого сердце заходилось в болезненном экстазе. Саске оглянулся на музыкантш и нахмурился. Женщины побросали свои инструменты и, подобно прочим гостям, не сводили широко открытых глаз со сцены, где продолжала бесноваться Рецуко-сан. Только барабанщица продолжала исступленно колотить в барабан.
— Она в трансе, да? – спросил Наруто, глядя на девушку исподлобья.
— Похоже на то, — отозвался Саске и рискнул оглянуться на помост.
В самом его центре, запрокинув голову к потолку, кружилась Рецуко-сан. Ее прическа растрепалась, почти все крохотные хризантемы выпали из темных прядей и устлали сцену замысловатым орнаментом. Глаза женщины были закрыты, на побледневших губах блуждала безмятежная улыбка. Внезапно она остановилась, развернулась к токонома и принялась выписывать веером причудливые вензеля, четко притоптывая в конце каждого из них.
Саске нахмурился, что-то неуловимо изменилось в окружающей их комнате. Казалось, лунный свет потускнел, ночная тьма пушистыми комочками притаилась в углах. Стало трудно дышать, в воздухе повеяло тяжелым ароматом ночных цветов, морской травы и почему-то валерианой.
— Саске… — прохрипел, побледневший Наруто и кивнул на стены.
Учиха проследил его взгляд и чертыхнулся. Настенная роспись оживала: морские волны томно изгибались, плевались белоснежной пеной и грозили затопить зал, ныряльщицы хихикали и строили юноше глазки, студенистые осьминоги тянулись щупальцами к застывшим гостям.
— Это гендзютсу, — стиснув зубы, прошептал Наруто и уронил голову на плече друга. — Или наркота.
Саске не ответил, он крепко обнял напарника, чье тело сотрясала крупная дрожь, и огляделся. Шелковые фонари загорались один за другим сами собой, тяжелый, сизый дым из курильниц стелился по полу и, казалось, собирался с силами, чтобы начать карабкаться вверх по стенам. Учиха закашлялся, на глазах выступили слезы, во рту поселился приторный вкус засахаренных слив. Юноша обеспокоено заглянул в лицо друга. Глаза Наруто были плотно зажмурены, на висках тускло поблескивали бисеринки пота, побелевшие губы сжаты в тонкую линию.
— Этот дым… — не открывая глаз, выдохнул Узумаки. — Надо валить… за антидотом.
Саске открыл рот чтобы ответить, но его снова накрыл кашель. Огонь в светильниках мигнул и сменил цвет с болезненно-желтого на призрачно зеленый.
— Саске… идем, — Наруто шатаясь, встал на ноги и потянул за собой Учиху.
Внезапный порыв влажного, стылого ветра толкнул его в спину, и они снова растянулись на татами. Беззвучно ругаясь, Саске выполз из-под Наруто и огляделся. Фонари болотными огоньками покачивались в густом дыму, заливая комнату тусклым, аквамариновым светом, люди, похожие в мертвенном свете на утопленников, не отводили пустых рыбьих глаз со сцены. Юноша опасливо покосился на помост. Все еще освещенная лунным светом Рецуко-сан, неподвижно стояла в центре подиума, и Саске казалась, что от нее исходит ровное, жемчужное сияние, словно от алебастрового светильника в виде статуэтки. Внезапно она пошевелилась и принялась выводить руками сложные фигуры. Ее скупые, отточенные жесты очень походили на печати вызова, коими пользовались некоторые шиноби и монахи, чтобы приоткрыть дверь в потусторонний мир.
— Наруто, не смотри, — крикнул Саске и зажмурился. Не дождавшись ответа, он на ощупь закрыл глаза друга ладонью.
Тягучая, мягкая, обволакивающая тишина лениво перекатывалась по комнате. Казалось, больше ничего не осталось: ни света, ни движения, ни суетливой жизни, даже приторный запах наркотического дыма больше не забивал горло сахарной ватой. Не открывая глаз, Саске еще крепче прижался виском к лохматой макушке напарника и продолжил напряженно прислушиваться. Наконец он услышал хриплый вздох Наруто и облегченно перевел дыхание. Легкий сквозняк, пропитанный запахами кухни и лампадного масла, охладил пылающие щеки юноши. «Все? Закончилось?» — Саске неуверенно шевельнулся, но открыть глаза так и не решился. Внезапно, совсем близко послышался хриплый смешок, чьи-то горячие руки принялись жадно ощупывать его колени. «Что за…», — Учиха открыл глаза и уставился на потную, раскрасневшуюся физиономию своего соседа чиновника. Мужчина стоял на четвереньках, громко пыхтел и пускал слюни.
— Ка…кая красооткааа, — запинаясь протянул он и попытался распахнуть кимоно Саске.
В пьяных глазах когда-то солидного чиновника, плескалась мутная жижа без единого проблеска сознания, из угла приоткрытого рта прямо на оби Учихи текла слюна. Юношу передернуло, он уже поднял руку, чтобы отвесить навязчивому ухажеру оплеуху, как вдруг, мужчину снесло в противоположный угол комнаты. Растрепанный и злой Наруто, потряхивая ушибленной рукой, плюхнулся рядом с напарником.
— Надо же, как набрался, — презрительно скривился Узумаки. — Ты как?
— Нормально, — отозвался Саске, оглядываясь.
Зал все еще утопал в зеленоватом свете, но ровный, прохладный сквозняк почти полностью выдул из его углов тяжелый наркотический дым. Сцена была пуста, и только разбросанные по ней хризантемы напоминали о шаманских плясках Рецуко-сан. Люди начали постепенно приходить в себя. Мертвенная бледность сошла с их лиц, некоторые потянулись за бутылками, кто-то накинулся на еду.
— Думаю, все закончилось, — облегченно выдохнул Наруто и растянулся на татами.
— Не уверен, — настороженно произнес Саске.
— Почему?
Учиха молча показал на то, как один из гостей, по виду богатый купец, усадил взвизгнувшую гейшу себе на колени и принялся ее тискать. Сперва девица хихикала и извивалась, а потом дотянулась до стоящего на столе кувшина из-под саке и без замаха опустила его на макушку распоясавшегося ухажера. Кувшин разлетелся в осколки. Мужчина икнул, завалился на бок и заржал, как пьяный портовый грузчик.
— Ты это видел?! — вытаращил глаза Наруто.
— Не слепой, — огрызнулся Саске.
Тем временем, одна из дзиката подняла свой сямисэн и принялась наигрывать простенькую, разухабистую мелодию. Сразу несколько нетрезвых голосов затянули песенку, которая больше подошла бы какому-нибудь нелегальному притону в порту, чем изысканной и дорогой Чайной Розе. На сцену взобрались пьяно хихикающие девицы и принялись отплясывать нечто непотребное, все выше и выше поднимая полы своих кимоно. Мужчины расселись вокруг помоста тесным кругом и хлопали в ладоши, отбивая быстрый, рваный ритм. В воздухе повис запах пролитого саке, раздавленных фруктов и приторных благовоний. Гейши, оставив свои изысканные манеры, вели себя, как второразрядные юдзе, и вечеринка, словно лодка без руля, поплыла сумрачными протоками и причалила к болотистому берегу обычной кабацкой пьянки.
Ощущая себя заключенными на крошечном островке, напарники прижимались друг к другу плечами и растерянно рассматривали веселящихся людей, которые вместе с приличиями отбросили и маски, скрывающие их истинную сущность. Казалось, еще немного и у женщин отрастут пушистые рыжие хвосты, на головах проклюнутся лисьи ушки, а мужчины покроются темным мехом и обзаведутся огромными мошонками (16). Впечатление нереальности происходящего усиливали бледные огоньки, отделившиеся от фонарей и медленно дрейфующие по всему залу.
И только Оцую не принимала участия во всеобщем веселье. Девушка сидела неподвижно, устремив безмятежный взор, куда-то вдаль. Серебряные подвески тихо позванивали, покачиваясь на легком сквозняке. Ее камуро крепко спали, свернувшись на татами алыми клубочками.
Шуму от пьяной компании было столько, что Саске недоумевал, почему в зал не набежали слуги во главе с Мацумоти-сан. Он прислушался, пытаясь уловить звуки живого, полного весельем и музыкой дома. Тишина. Казалось за расписными, бумажными стенами все вымерло. Даже вездесущие тени попрятались по углам. Стараясь подавить подступающий к горлу страх, Саске обернулся к окну и заледенел.
Широкое поле. Ночной ветер бродит по заросшим дикими травами пригоркам, лениво шевелит белесые метелки мисканта. Куда не упади взгляд, нет и намека на человеческое жилье. Исчезли узкие, мощеные гранитным булыжником улочки Веселого квартала. Растаяли ночным мороком лазурные дворцы (17) и кряжистые сакуры, бежали, подобрав длиннополые одежды, плакучие ивы. Высокий купол черного, словно расплавленная смола неба, холодно сверкал прилипшими к нему стеклянными осколками звезд. Где-то на краю горизонта, зависнув над темными, округлыми холмами, бледно-золотым яблоком сияла луна. Ночной бродяга ветер влетел в распахнутое окно, погладил Саске по выбеленной щеке, качнул подвески Оцую и исчез за приоткрытыми фусума, оставив после себя горьковатое благоухание осенних трав.
Учиха нервно сглотнул, невольно провел языком по напомаженным губам и осторожно коснулся плеча Наруто.
— Обернись к окну, — прошептал он на ухо другу. — Только медленно и… тихо.
Наруто послушался, медленно обернулся к окну и замер. На его лице почти не отразилось удивление, только широко распахнулись голубые глаза.
— Это сон, — почти с облегченьем выдохнул он. — Мы с тобой укурились этими благовониями, а теперь спим.
Саске мрачно усмехнулся, вытащил из своей прически тонкую шпильку черненого серебра и, не замахиваясь, воткнул ее в ладонь друга.
— Сдурел?! — шепотом заорал Наруто.
— Просто захотелось проверить, сон это или явь.
— Вот на себе бы и проверял, — Узумаки попытался просверлить ухмыляющегося напарника обиженным взглядом, но потом бросил это бесполезное занятие и принялся слизывать с руки капельки крови.
— Как ты думаешь, где мы? — спросил он, закончив вылизываться.
— Да, где угодно.
— Пойду, разведаю, что и как, — Наруто поднялся с татами и направился к окну.
— Стой! — Саске попытался было вскочить следом, но наступил на подол кимоно и растянулся, в который раз проклиная свой нелепый наряд. — Это может быть ловушкой.
Наруто не успел ответить, порыв холодного, пахнущего ледником ветра, промчался по залу и закружил плавучие огоньки сияющей метелью. Чернильные тени заметались по стенам, кривляясь и кланяясь, пустились в хоровод. Сямисэн сладострастно вскрикнул и замурлыкал в руках удивленной дзиката. А потом, все так же внезапно закончилось: огоньки и тени угомонилось, звуки утихли. Сам воздух, казалось, загустел, превратившись в прозрачный, тягучий горный мед.
Кровь горячими молоточками застучала в висках. Саске глотнул воздуха, горло опалило мятным морозцем, на глазах выступили слезы. Юноша пытался успокоить дыхание, и тут… его сердце остановилось, потом словно бы увеличилось в размерах, больно ударилось в ребра и погнало по жилам вместо крови жидкий лед. Он пронесся по венам, выжигая их, и водоворотом закружил в солнечном сплетении. Казалось, еще секунда и из глаз вместо слез посыплется иней.
Учиха, кусая губы, запрокинул голову и услышал рядом с собой чей-то полузадушенный стон. Саске с трудом открыл глаза. Серебряные вспышки холодного, призрачного пламени оплели зал огромной паутиной. Люди большими, опьяненными ядом мотыльками, застыли на своих местах, окутанные полупрозрачными коконами невероятно яркого лунного света. Сам того не подозревая, Саске активировал шаринган.
Снова послышался хриплый, с отчетливыми рычащими нотками стон. Учиха, наконец, сумел оторвать взгляд от льдистых переливов призрачной паутины и посмотрел на Наруто.
Узумаки стоял в той же позе, в которой его застиг ветер с ледника. Тоненькие, стеклянистые волокна опутали его фигуру, плотно спеленали руки и ноги. Глаза его были зажмурены, дикое напряжение изломало линию бровей, с закушенной губы тонкой струйкой стекала кровь. Наруто попытался пошевелиться, но паутина не позволила ему даже выпрямиться. Ее блестящие нити разрослись, перепутались еще больше и превратились в подобие савана, стремящегося укутать носителя Девятихвостого с головой.
Глухой стон, переходящий в бархатистое рычание, слетел с окровавленных губ Наруто. По искрящемуся паутинному полотну побежали тусклые ядовито-оранжевые, словно зарево далекого пожара, блики. «Черт! Только этого не хватало», — Саске рванулся вперед, крепко схватил Наруто за талию и повалил на пол. «Что дальше?», — думал он, чувствуя, как напряглось и выгнулось под ним сильное тело. Не придумав ничего лучшего, Учиха навалился на друга всей своей тяжестью, запустил руку в растрепавшиеся светлые волосы, и с усилием потянул голову друга назад, заставляя Наруто выгнуться еще больше. Другую руку он положил на грудь Узумаки, как раз напротив его сердца и выпустил короткий импульс чакры. Этот способ хорош для прерывания вражеского гендзютсу, но что получится сейчас — Саске не знал.
По белесым нитям прошла судорога, паутина скукожилась и обвисла обожженной плесенью. Наруто открыл глаза.
— Са…сске… — выдавил он из себя и попытался подняться.
«Ну, хоть глаза не красные», — с мрачным удовлетворением подумал Учиха и уложил голову напарника себе на колени.
— Что произошло? — растерянно прошептал Наруто.
— Хрен его знает, — отозвался Саске и помрачнел еще больше.
Если выключить шаринган и посмотреть на банкетный зал глазами простого человека, то за исключением странного бледно-голубого с прозеленью освещения ничего необычного не происходило. Простая пьянка в обычном кабаке. И даже в том, что знатные гости ведут себя, как портовые грузчики, нет ничего удивительного. Сколько саке и вина было выпито — знает, наверное, одна главная ключница Чайной Розы.
Вот только за окно, где под ледниковым ветром гнутся до земли серебряные травы, лучше не смотреть. И на замершую посреди комнаты Оцую, тоже лучше не заглядываться. Потому что и без всякого шарингана видно, как в широко открытых глазах девушки плещется лунный свет, как медленно, словно во сне, протянула она руки к чему-то или кому-то, спрятавшемуся в тени токонома. Внезапно яркий, почти солнечный свет, осветил нишу. Оцую беззаботно рассмеялась, тряхнула головой и легко, словно девчонка по родительскому саду, побежала к появившемуся в стене дверному проему.
Медленно-медленно, преодолевая сопротивление внезапно закаменевшего тела, Саске обернулся к токонома. Мягкий, ласковый свет весеннего полдня струился из высокого прямоугольного проема в стене и нежно омывал застывшую на пороге Оцую. Учиха прищурился, за неподвижной фигурой девушки, укрывшись в потоках бледно-золотистого сияния, угадывалось чье-то присутствие. Учиха активировал шаринган, но ничего не изменилось: стена, залитый ярким светом дверной проем, там, где никаких дверей не должно было быть и темная, на фоне нездешнего сияния, фигура куртизанки. Оцую пошевелилась и шагнула навстречу свету, как шагают в бурлящий речной поток. Саске чуть было не кинулся за нею следом, но вовремя остановился, буквально кожей ощутив чей-то холодный, насмешливый взгляд, словно бы говоривший: «Ну, что, герой? Как ты поступишь теперь?». Учиха стиснул зубы и принялся до жгучей рези в глазах всматриваться в сияющий дверной проем, который тут же принялся стремительно уменьшаться, пока не превратился в яркую, источающую холодный белый свет, точку. Огромный светлячок качнулся, лениво оторвался от потемневший стены и медленно поплыл по широкой дуге, облетая банкетный зал.
Саске облизнул пересохшие, несмотря на помаду губы, с каждым кругом проклятого светляка дышать становилось все труднее. Призрачная паутина тянулась к блуждающей звезде и превращалась в мерцающий туман, в морскую пену, посеребренную луной. Учиха не сводил взгляда с кружащего огонька, его яркий, беспощадно белый свет слепил глаза, посыпал их жгучей смесью из соли и перца, выбивал злые слезы. Юноша зажмурился и обессилено откинулся назад, Наруто тут же его подхватил и прижал к себе.
— Что за хрень происходит? — прошептал он слегка охрипшим голосом, касаясь неровным дыханьем, напрягшейся шеи своего напарника.
Саске отрицательно мотнул головой, стараясь избавиться от предательской дрожи, медовой волной пробежавшей по позвоночнику. Он чувствовал себя отравленным, казалось, лунный свет впитался в поры его кожи и проник в кровь. Сердце стучало, обезумевшим барабаном, мышцы сводило сладкой судорогой.
— Саске… — услышал он встревоженный голос Наруто. — Что с тобой?
Прохладная ладонь легла на его пылающий лоб, скользнула по щеке, задержалась на губах. Учиха с трудом поднял потяжелевшие веки. Все вокруг расплывалось и искажалось, будто он лежал на морском дне. Зеленоватые сумерки лениво покачивались, поблескивая лунными бликами, серебристой чешуей глубоководных рыб. И только лицо Наруто не скрывал колдовской морок, казалось, напарник светился собственным теплым светом. Саске мог рассмотреть каждую его черточку: тревожную морщинку между нахмуренных светлых бровей, крохотную царапину на скуле, плотно сжатые губы. Учиха приоткрыл рот, впуская прохладные, пахнущие горькими пряностями пальцы. Наруто изумленно распахнул глаза, чувствуя, как сладкая дрожь волной прошлась вдоль позвоночника. Саске мысленно усмехнулся и осторожно провел языком по шершавому, украшенному крепкими мозолями пальцу.
Полнолунье...
Осенняя теплая ночь...
Предаемся мы дикой, безудержной страсти...
Тихий вкрадчивый голос, минуя уши, проник в голову Учихи. Юноша непонимающе нахмурился и упустил то мгновение, когда пальцы напарника исчезли из его рта, и Саске ощутил первое неловкое прикосновение обветренных губ.
Под осенней новой луной
Поцелуй твой сладок и томен.
Обними меня...
Я горю...
В жаркой пламенной неге...
Дыхание срывалось, губы горели, требовательное ожидание свело его тело жаркой судорогой. Учиха ощутил себя туго натянутой струной, казалось, стоит к нему прикоснуться и напряженное до звона тело отзовется низким, вибрирующим стоном.
Поцелуй...
Прикоснусь я губами к одинокой душе...
Потеряюсь во всплеске лунного света,
Растворюсь, унесусь я в страсти твоей,
С уст моих сорвется вздох наслажденья...
Приятная тяжесть чужого тела, кружат голову знакомые, родные запахи степных трав, остро отточенной стали и… рамена, ощущение шелковистых волос, рассыпающихся под рукой. Горячий язык толкается, настойчиво раздвигает губы и проникает внутрь…
Ты как кошка мурлыкнешь в ушко,
И сон пропадет...
Поцелуи твои сладки и блаженны.
Я любуюсь тобой, ты — сон, ты — мое божество,
В серебристом сиянии новой луны...
Горячая кожа под жадными ладонями, тянущее ощущение легкого укуса в шею, горячий, срывающийся в стон, шепот:
— Саа…скеее…
Под луной, оказавшись в объятьях моих, ты сладко мурлычешь...
Стылой зимней порой принесешь с собой март.
И в неверном сиянье её увижу я нежность...
Поцелуй твой пьянит.
Одежды здесь лишни давно....
Тяжелая, темная, медово-тягучая волна обрушилась на мир, погребая под собой все: ощущения, эмоции, воспоминания.
1. Сямисэн — японский щипковый трёхструнный музыкальный инструмент. Ближайший европейский аналог сямисэна — лютня. Сямисэн наряду с флейтами хаяси и сякухати, барабаном цудзуми и цитрой кото относится к традиционным музыкальным японским инструментам.
2. Томесоде — торжественное кимоно замужней женщины с коротким рукавом, черного цвета, с широкой полосой узора по подолу и пятью фамильными гербами-монами.
3, 4. — Они хватали девушек за полные икры, обхватывали их бедра, заползали под белые, призванные отпугивать акул, куцые одежды. — Японские ныряльщицы за жемчугом по сей день, верят, что белый цвет отпугивает акул. Осьминоги, ублажающие рыбачек — довольно частый сюжет для эротических гравюр. Поэтому, подобные росписи вполне могли быть в дорогом публичном доме.
5. Гейша дзиката — гейша музыкантша, специализирующаяся на игре на одном или нескольких музыкальных инструментах.
6. Юная одорико — ученицы танцовщиц, часто синоним майко.
7. Кохан — шут, заводила, предшественник гейш, напоминает нашего тамаду.
8. Кошачья лютня — одно из названий сямисэна. Его так называют из-за обычая обтягивать сямисэн кошачьей кожей.
9. …юноша нервно поджал пальцы босых ног… — куртизанки не носили таби (носочков с отделением для большого пальца). В помещениях они ходили босиком, на улице обувь надевали на босу ногу.
10. Токонома — представляет собой небольшую неглубокую нишу в стене помещения, в которой располагается либо традиционная японская гравюра, либо свиток с каллиграфически написанным изречением, девизом или стихотворением. Кроме того, обычным атрибутом токонома является небольшая цветочная композиция (икебана), иногда — курильница для благовоний.
11. И ни чего удивительного, что вскоре она расплатилась со всеми своими долгами. — гейши и куртизанки в начале своей карьеры заключали контракты с окия (дом гейш) или публичным домом. Хозяева этих заведений обязаны были их обучать, кормить, предоставлять кров и условия для работы. Соответственно, гейши и куртизанки платили за это, отдавая значительный процент от своих гонораров (часто им самим мало, что перепадало). В действительности, девочек просто продавали, маскируя сделку купли-продажи под заключение контракта. Бывало, гейши накапливали нужную сумму, отдавали долги и обретали независимость. Куртизанкам же везло меньше, часто их просто выкупали богатые клиенты (что бы взять в жены или наложницы).
12. Веер утива — круглый веер на небольшой ручке. Именно такой веер стал моном клана Учиха.
13. Коута - народные песни периода Токугава, созданные в "веселых кварталах", часто пестрели непристойными намеками.
14. Канзаши — традиционное женское украшение для волос. Разновидностей канзаши великое множество, их изготовляют из шелка, драгоценных металлов и камней, дерева, черепахового панциря и прочих материалов. Излюбленная тема для канзаши — цветы и бабочки.
15. Цукими мацури — праздник любования луной, отмечается 15 сентября. Считалось, что в эту ночь луна наиболее яркая.
16. …обзаведутся огромными мошонками — у самого счастливого — канонического тануки площадь мошонки должна равняется 8 татами.
17. … лазурные дворцы — в Китае, а в след за ним и в Японии публичные дома (хотя бы двери) были окрашены голубой, бирюзовой, светло-зеленой краской и часто назывались голубыми покоями, бирюзовыми дворцами, зелеными теремами и прочими подобными эпитетами.
@темы: Мое тварчество
-
-
15.11.2009 в 13:52прочёл. замутила ты знатно, Смешинка. обожаю такие истории. стиль понравился. и за комментарии спасибо. не все знают значение японских слов и терминов. (только вот оформить бы это так, чтоб комментарий появлялся в плавающем окне при наведении курсора на символ. т. е. чтоб пояснение можно было прочесть сразу... надо подумать... ≡^_^≡
-
-
15.11.2009 в 15:13(только вот оформить бы это так, чтоб комментарий появлялся в плавающем окне при наведении курсора на символ. т. е. чтоб пояснение можно было прочесть сразу... надо подумать... ≡^_^≡
Эм... если научишь как, я постараюсь сделать
-
-
15.11.2009 в 15:14-
-
15.11.2009 в 15:18пробую решить этот вопрос. самый простой вариант: использование тэга acronym не работает, к сожалению.
-
-
15.11.2009 в 15:22И пошленький Саске... ню и таким он мне нравится тоже
-
-
15.11.2009 в 15:32солнце, Наруто у меня не может быть тупым я же его люблю.
Наруто не должен быть тупым вообще *страдает* Кисимото не считается, у него герои оосные.
-
-
15.11.2009 в 15:43-
-
15.11.2009 в 16:01Может, сейчас - да, я ж давно не читаю)
-
-
15.11.2009 в 16:35-
-
15.11.2009 в 16:37-
-
15.11.2009 в 16:40У двух авторов я интересные варианты увидел.
Гарбер объяснил совершенно иным способом функционирования сознания Наруто. У Саске — как сказали бы европейские психологи — работает и очень развито «мужское» полушарие мозга. Он — логик. Тогда про Наруто надо говорить, что у него развито женское... Щааааз... Для меня это просто ещё один повод послать европейских психологов сосать у пьяного йожега. И засунуть свои классификации и всю свою психологию пер ректум.
Наруто функционирует на чистейшей интуиции. Обычного мира формальной логике для него просто не существует. Он живет в другом мире. В принципе, можно назвать его идиотом. Что его так называемые «друзья» и делают. Особенно славна на сем поприще некая розововолосая сучка...
Key Lo в «Королях» другой вариант предлагает: маска. В какой-то момент в детстве Наруто, убиваемый ненавистью окружающих, в качестве защиты надел маску весёлого дурашливого идиота... На самом деле парень умён. Это ещё слабо сказано. Он оказывается и прекрасный логик, и великолепный тактик и стратег... Несмотря на юный возраст. Возможно слабее Шикамару, но не на много. А отправляясь с докладом к бабуле Цунаде, снова принимается орать, шуметь, идиотски хихикать... Чем весьма развлекает пару-тройку друзей знающих его настоящего...
Я оба варианта принимаю. Так как убеждён, что у гармонично развитого воина, каковым Наруто вполне является, интуиция и логика отлично могут уживаться вместе.
Узумаки Наруто гениален. И я его обожаю. Но не за это. А просто так.
А некий брунет может идти курить в сторонке...
-
-
15.11.2009 в 17:45Rory Kyrnan, солнце, ты не перед той публикой выступаешь, ты же знаешь, что я обожаю Наруто и считаю его мудрецом
-
-
15.11.2009 в 17:48-
-
15.11.2009 в 17:51-
-
16.11.2009 в 00:25Понравились Саске и Наруто, именно такими шиноби-профессионалами и давно сработавшимися друзьями-напарниками, коими они мне всегда представлялись в будущем. Отдельные благодарности хочу высказать, за описание обряжения Саске в женские одежды. Оно взволновали фантазию, которая не замедлила изобразить немножко нелепый но милый образ Учихи..
Большое спасибо за комментарии, было очень познавательно. =)
-
-
16.11.2009 в 03:50-
-
16.11.2009 в 04:20-
-
16.11.2009 в 07:17-
-
16.11.2009 в 09:59А с продой " Полета мотылька" чего медлишь... я все жду когда ты меня попросишь написать стихи от твоего главного злодея, поэта- искусителя....
-
-
16.11.2009 в 14:02А с продой " Полета мотылька" чего медлишь...
Вот. сейчас я ясно вижу, что мне необходимо его переписывать
-
-
18.11.2009 в 20:08а все эти детали!... такое ощущение, что читаешь какую-то древнюю книгу, и так приятно! здорово)
Мев, спасибо за этот труд =)... ну и еще бета молодец - текст достоин высокой похвалы!
Ino-tyan - великолепные стихи) даже и не скажешь, что написаны в наше время - все очень тонко и чувственно...
-
-
18.11.2009 в 21:05Но вторая глава закружила осенавательно. Много просто чарующих моментов) кар
-
-
19.11.2009 в 04:00а для такого чайника, как я особенноИ, да, бета у меня гениальная
Soul of a Black Raven, буду повторять Ваши слова, как мантру, глядишь достигну просветления