Даже и не знаю, что это со мной такое – который уже пост Dragon Age и его персонажам посвящаю, все успокоиться не могу.
Но пока есть что сказать – хочется говорить.
В этот раз – про Андерса.

Теперь, после третьего прохождения я поверить не могу, что когда-то не сочувствовала ему, и не видела его надлом…
Как такое можно было не приметить?
Впрочем, на дружбе проблемы Андерса действительно не так уж видны (Справедливость вылезает всего лишь раз, в сцене с Эллой), но вот при соперничестве, да еще если на компьютере стоит «Наследие», этот персонаж производит со-овсем другое впечатление…

И я думаю, в некоторых ключевых моментах мое мнение об Андерсе будет диаметрально противоположно мнениям тех, кому он тоже нравится.
Про дружбу и соперничество
Во-первых, сколько бы ни говорили о том, как разрушительно для него соперничество с Хоук (и нервный-то он, и в разладе с собой, и мучается, и сходит с ума), я думаю, что дружба разрушает его не меньше, просто это не так заметно. Справедливость в любом случае «откусывает» от личности Андерса куски – и на дружбе, и на соперничестве, просто на соперничестве наш маг с этим хотя бы борется, когда же с ним дружба, он, благодаря поддержке Хоук (которая, между прочим, в этом случае должна утешать Андерса словами, что в приглашении внутрь себя Справедливости не было ничего плохого) начинает верить, что все и так хорошо, практически смиряется с присутствием духа и действует с ним в согласии. И, по-моему, второй вариант даже хуже…
Почему? А вы помните, чем отличаются финальные слова Андерса после взрыва на дружбе и на соперничестве?
На дружбе он говорит: «Когда мы слились, он перестал существовать. Мы стали единым целым. Теперь несправедливость в Круге претит мне так же, как и ему».
На соперничестве – толкает целую речь: «Месть пересилил меня. Я не мог его сдержать. Справедливость когда-то говорил мне, что демоны – это те же духи, переродившиеся из-за своих страстей. Я превратил своего друга в демона и он сделал это» и категорично заявляет: «Если я не совладал с Местью сейчас, значит, никогда не смогу».
И, как ни странно, именно сопернический вариант кажется благоприятнее для самого Андерса. То, что в тот момент он настолько опустошен, как раз понятно (кроме того, о желании умереть он говорит и на дружбе тоже, надеясь, что тогда из его мертвого тела возникнет Справедливость, а не Месть), но то, что он четко разделяет себя и духа, уже утешительно. Я полагаю, слияние, о котором он говорит на дружбе, произошло только в последние несколько квестов (иначе он сказал бы: «Когда я впустил его в себя, он перестал существовать», да и внутренняя борьба в моменте с Эллой смотрелась бы нелепо), а на соперничестве – вообще не произошло.
Логичнее, что разделить их со Справедливостью (и неважно, по методу тевинтерцев, ривейнцев или вообще долийцев) проще именно во втором случае. Вероятно, это вообще только при этом раскладе возможно…
Почему же я считаю, что их так важно разделить?
Об этом – во втором пункте.


О демонах и духах
Во-вторых, я придерживаюсь непопулярного мнения – Справедливость – демон.
Может, пока и не совсем такой, как Гордыня, Похоть или Гнев, но… с каждым годом он к ним все ближе. Я думаю, первый шаг к тому, чтобы демонизироваться, он сделал, когда захотел остаться в нашем мире. Помните диалог между Андерсом и Справедливостью в «Пробуждении»:
Андерс: Хочешь сказать, Справедливость, что ты мог бы стать демоном?
Справедливость: Я такого не говорил.
Андерс: Ты сказал, что демоны - это духи, переродившиеся из-за своих страстей.
Справедливость: У меня нет подобных страстей.
Андерс: Ну должна же у тебя быть хоть какая-то страстишка...
Справедливость: Ни одной! И хватит меня расспрашивать!

По мне, появившееся позднее нежелание возвращаться в Тень (а также страсть везде и всюду защищать магов) вполне тянет на такую страсть. А если рассматривать страсть как что-то, желаемое только для себя самого, становится ясно, почему не стал демоном дух Винн – он перенесся в наш мир только потому что опасность грозила женщине, симпатичной духу Веры. Просьба же Справедливости была намного более личной.
А в Кодексе («По ту сторону завесы: духи и демоны») утверждается, что разница между духами и демонами совсем небольшая: «Обычно мы используем термин “дух" для обозначения только доброжелательных или, по крайней мере, не самых злых обитателей Тени, но если быть до конца точным, все сущности, находящиеся за Завесой, суть духи… В целом, духи не так сложны. Или, вернее сказать, они не являются сложными сущностями в нашем понимании. Каждый из них связан с определенной стороной человеческого опыта - гневом, голодом, состраданием, надеждой и т.д. Эта сторона представляет собой их сущность. Тех духов, которые связаны с темными сторонами человеческой души, с негативными эмоциями и мыслями, мы называем демонами».

А теперь посмотрим на Справедливость… Месть.
Доброжелательным духом его никак нельзя назвать. Не вписывается в такой характер обещание «Я всех храмовников перережу!»
И связан он точно не со светлой стороной Андерса. Месть – сама по себе штука довольно-таки темная, а уж в случае, когда мстить хотят всем представителям «обидчиков», не разбираясь, виноваты ли в чем-то лично они, – тем более.
«Наследие» это очень хорошо доказывает, кстати: только у демонов есть способность призывать других демонов и призраков, так что, взяв над Андерсом в этот момент контроль, Джастис конкретно спалился.
Даже если учесть, что ситуация была нестандартная (от зова Корифея крышу сносило и у Андерса, и у Справедливости), власть в этот момент была у Справедливости, разозлившегося из-за того, что на его личную тушку вздумал претендовать еще кто-то, и, оставайся он по прежнему духом, он просто не смог бы вызвать «призрачную парочку».

Собственно говоря, Андерсу стоило схватиться за голову и начать думать, как отправить Джастиса назад в Тень, еще до приезда в Киркволл. Только вчитайтесь в андерсовскую предысторию! Разве это похоже на действия доброго духа?
Особенно последние предложения, где говорится, что на месте драки валяются куски полусъеденной (!) плоти. Вопрос на миллион долларов – откуда они там, если известно, что ни порождений тьмы, ни прочих монстров в том лесу не было. Только храмовники и Андерс-Справедливость…
Очень страшно даже воображать Андерса-каннибала.

Предыстория Андерса

Здешний свет неправильный. Он слишком жёлтый. Слишком яркий. И он исходит откуда-то сверху. На мгновение я осознаю, что не могу понять, почему это так меня удивляет. Солнце… оно было там всегда, так ведь? Что же это за воспоминания?

В моих воспоминаниях появился мир. Тень. Я маг. Не раз я проводил время в этом месте из моих воспоминаний. Это земля тумана и снов. И я был прав, свет тут другой, он исходит из пола и стен, а не рождается в одном-единственном источнике. Но никогда я не был тут более чем гостем. Почему этот мир неожиданно стал казаться мне домом?

Что ещё я не могу вспомнить?

Я сел, и свет стал ярче, затем слабее и только потом стабилизировался. Болезненная пульсация снова стала раскалывать мне голову, и, чтобы она прекратилась, я, не задумываясь, направил частичку маны в направлении источника боли. Пульсация унялась, когда магия начала действовать, успокаивая и охлаждая. Я попытался подумать. Начнём с самого простого. Моё имя. Как меня зовут?

Я Андерс.

Я Справедливость.

Раньше я не сталкивался с такими сложностями.

Неожиданно я вспомнил. Голос Справедливости, мой голос, говорящий со мной через истлевшее лицо того тела, что он однажды занимал. «Время пришло. Ты открыл мне несправедливость, что больше любой виденной мной. Хватит ли у тебя мужества принять мою помощь?»

Я знал, что он предлагает.

Для того, чтобы оставаться в материальном мире, ему необходим носитель, тело, в котором он сможет жить долгие годы, а не разлагающийся труп. Если я смогу дать ему это, он отдаст мне всё, что есть у него, всё что есть он сам. Вместе мы сможем превратить Тедас в мир, где правит справедливость, а не страх.

Мир без Круга. Без храмовников. Мир, где каждый маг может постигать все глубины своего дара и при этом возвращаться домой с наступлением вечера. Мир, где ни одна мать больше не будет вынуждена прятать своего ребёнка… или терять его из-за страхов соседей. Где магию видят как дар Создателя, а не как проклятье.

Такой мир почти невозможно представить. Круг, храмовники, они определяли мою жизнь, сколько я себя помню. Мне было не больше двенадцати, когда за мной пришли. Мама плакала, когда на моих запястьях замкнулись кандалы, однако мой отец был рад избавиться от меня. После пожара в амбаре он боялся. Он боялся не того, что я могу сделать, нет, он боялся меня, боялся, что моя магия это наказание Создателя за какие-то грехи, что он когда-то совершил.

Я всегда знал, что не сдамся. Я никогда не смог бы стать таким, каким меня хотели видеть — угодливым, покорным, признавшим свою вину. Но до того, как появился Справедливость, я был один. Я никогда не думал ни о чём кроме своей собственной возможности сбежать: «Где мне спрятаться? Сколько пройдет времени, прежде чем они отыщут меня?»

Теперь сами эти мысли вызывают у меня отторжение. Почему столько других должны страдать взаперти, когда я на свободе? Почему Круг до сих пор существует? Только потому, что так было всегда и исказили слова Андрасте так, чтобы казалось, что она желала видеть магов узниками? Почему в этот затхлый мир ни разу не приходила революция?

«Он идёт». Голос, приближается. Кто-то, кого я знаю. Серый Страж.

«Что, во имя Создателя, с ним произошло?!» По всей видимости, их там двое. Я не знаю обладателя второго голоса.

«Он просто сошёл с ума. Его глаза начали светиться… Даже его проклятая кожа потрескалась, и стало казаться, что внутри он пылает. И всё продолжал бредить о чём-то вроде несправедливости и революции. Я думал, что мне придётся прикончить его словно бешеного пса, но этого делать не пришлось, он просто упал ничком на пол».

«Проклятые маги».

Я попытался встать, открыть глаза и встретиться с ними лицом к лицу, как то подобает мужчине, а не той жёваной гарлоками размазне, которой я себя ощущал. Теперь я могу их видеть. Это Ролан, конечно, это он. Та цена, которую мне пришлось заплатить за тот акт щедрости, что проявили Серые Стражи, когда приняли меня в свои ряды, буквально вырвав из лап храмовников. Он был одним из них до тех пор, пока церковь, в которой он служил, не была разрушена порождениями тьмы, и он не почувствовал что служба Стражем может стать его призванием. Никто не говорит, что это произошло быстро и просто, но как только храмовники угомонились со своими возмущениями, он сразу же плотно вошёл в ряды Стражей. С тех самых пор на каждое задание нас отправляли вместе. Это ясно как день, что храмовники послали его, чтобы Ролан мог наблюдать за мной.

Что же он мог увидеть такого, что ему стало ясно, что я одержим вследствие своего договора со Справедливостью?

Как только он вошёл в комнату, что-то внутри меня проснулось, и мне подумалось, как сложно Справедливости влиять на тело, что все ещё принадлежит живому разумному существу. Но это тщетный вопрос, потому как его мысли — это мои мысли, и он — это я, и я уже не очень уверен в том, какой именно вопрос я задал себе всего пару мгновений назад.

Ролан стоит прямо передо мной. Белый грифон на его доспехе сливается в моём поле зрения со стально-серым символом пламенеющего меча на доспехе его спутника, и мне становится болезненно ясно, что Ролан предал меня.

«Стражи приняли решение, что мы не можем укрывать у себя одержимого», говорит он, его голос полон самодовольства, и больше мне не нужно ничего слышать. Он привёл ко мне, к нам, храмовников, и это то, чего мы так долго ждали.

Я не вижу себя, когда меняюсь, только смотрю на отражение в их глазах и слышу их крики ужаса. Я делаю выпад, и сильверит не столько ломается, сколько взрывается дождём из капель раскалённого металла. Меч плавится и стекает по груди храмовника, а я делаю следующий выпад, что приносит с собой волну испепеляющего пламени и сжигает его лицо, оставляя за собой лишь обугленные кости.
Горят деревья… горит шатёр… горит всё вокруг.

Ролан всё ещё на ногах, я чувствую запах лириума, выпитого им, что спас его от взрыва. Но он напуган. Я вижу, что его щит дрожит, и что он уже готов в панике убежать, и тут у меня в сознании проносится мысль «Что же я такое?», ибо не видел я в его глазах такого ужаса, даже когда он встречался лицом к лицу с одержимыми и матками.

И тут его меч оказывается у моей груди, и я позволяю ему пронзить меня, ведь это лишь сталь, а она не может мне повредить, ибо не смертен я. И когда меч проникает в плоть по рукоять без какой-либо ответной реакции, он сдается. Он разворачивается и бросается бежать, и сзади я срываю голову с его шеи, и это не магия, это просто я, что бы это сейчас ни значило. Его кровь забрызгала моё лицо и на вкус она была как выдержанное вино, и тепло растеклось по моему телу.

Он ненавидел меня, и он мёртв. Он боялся меня, и он мёртв. Он охотился за мной, и он мёртв.

Они все умрут. Каждый храмовник, каждая святая сестра, кто встанет на пути нашей свободы, умрут страшной, мучительной смертью, и смерть эта станет нашим топливом. Мы восстановим справедливость. Мы получим отмщение.

И внезапно я один, стою в горящем лесу с телами храмовников и стражей у моих ног. Так много, и я даже не знал, что они были тут. Не знал, что убил их, но свидетельства этого повсюду вокруг меня. Не последствия битвы, нет, это следы бойни, где на земле лежат оторванные конечности и куски рваной и полусъеденной плоти.

Это не справедливость. Это не тот дух, что был моим другом и стал мной. Во что же он превратился? Во что превратился я? Мы должны выбраться отсюда. Мне больше нет места с Серыми Стражами. Есть ли вообще место для меня в этом мире?(с)


DA и СПН
К слову, не я одна считаю Месть демоном ))
Нашла вчера картинку – кроссовер DA cо «Сверхъестественным», Дин и Сэм на себя не очень похожи (да и Андерс тоже), но идея хороша:


Параллель с Baldur's Gate 2
И, перечитав предысторию, я подумала, что все-таки в игре ее воплотили, мягко говоря, не совсем так. Мощь в Джастис-режиме увеличивается далеко не так сильно, как описано, кроме того, если верить предыстории, Андерс должен был в это время стать неуязвим, но по факту здоровье начинает утекать даже быстрее. Было бы интереснее, если бы у игрока была возможность превратить его в машину для убийства, неуязвимую, отрывающую головы обеими руками, и абсолютно неуправляемую…
Только представьте: тогда можно было бы спокойно отдать Андерсу приказ измениться и отойти в сторону, чтобы он не зашиб кого-то из своих.
Можно было бы даже придумать цену за перевоплощение. Некоторые сопартийцы могли бы за такой приказ давать очки к соперничеству. И могло бы оказаться, что с каждой новой трансформацией уговорить Андерса вернуться все сложнее.
Чтобы прибавить драматизма, можно было бы даже сделать так, что после некоторых боев он и вообще не возвращался к самому себе, и приходилось либо переигрывать, либо искать другие способы прогнать демона…

У Bioware уже было что-то подобное, кстати. У главного героя BG2 ближе к финалу игры появлялась способность превращаться в мясника, Slayer’а – за каждое превращение приходилось расплачиваться двумя очками репутации ))
И, что самое интересное, первая трансформация там неожиданна для всех: ГГ просто изменяется среди ночи, среди мирно спящих сопартийцев. Контролировать в тот момент его нельзя, так что он бьет своих почем зря… Понятное дело, что друзья и тот, с кем у героя в тот момент роман, ужасно пугаются.
Хотелось бы и в DA видеть что-то такое.

О революции
В-третьих, я не поддерживаю идею революции магов. Перемены действительно были нужны, но вносить их нужно было не таким путем. Считала и считаю, что решать проблему здесь нужно было с помощью дипломатии, а не взрывов церквей…
В конце третьей главы ужасно хотелось сказать Андерсу: «Ты же сам писал в манифесте
«Притеснение магов зиждется не на воле Создателя, а на страхе людей», так зачем же ты делаешь ВСЕ, чтобы этот страх укрепить?»…
Впрочем, я считаю, что в том, что такое решение было принято, нельзя винить одного лишь Андерса. Справедливость виноват куда в большей степени.
Нам на это намекают в разговоре после квеста «Справедливость»:
А) Когда Андерс произносит бредовое «Часы идут. Полночь вот-вот наступит» (лично мне это напомнило «Хранителей») и добавляет «Справедливость ликует!»;
Б) Если сказать Андерсу «Если хочешь освободить магов, тебе нужно доказать, что маги не опасны. Еще есть время от этого отказаться», он задумчиво говорит: «Да, может, время еще есть». Тогда, почувствовав угрозу, вылезает Справедливость со своим: «Уходи. Это тебя не касается. Андерсу ты не нужна».
Видно, что самого мага удалось бы переубедить, если бы не этот дух-демон, который просто не давал ему задуматься о чем-то, противоречащем Делу Справедливости.

И, честно говоря, после признания в том, что у него бывают провалы в памяти, и грустного «Я пытался, как мог. Мне не удалось. Не злись на меня за это» на Андерса действительно совершенно не хочется сердиться…

Дополнение

И именно на примере Андерса я поняла, что основная проблема с раскрытием персонажей заключается в том, что в игре категорически мало разговоров, а в тех диалогах, что имеются, слишком немного различий, зависящих от того, случились какие-то события, или нет.
Возьмем ту же сценку с Эллой, а точнее, разговор после нее…
Между вариантами, где Хоук удержала Справедливость-Андерса от убийства невинной девочки, виновной только в том, что она обозвала Андерса «демоном» (на что Справедливость смертельно оскорбился), и не смогла удержать, убийство все-таки случилось, должна быть пропасть!
В первом случае еще можно облегченно вздохнуть, вздрогнуть при мысли о том, что едва не случилось, а во втором… остается только жить с этим. Неужели только я это понимаю?
Однако разница в диалогах минимальна, и это выглядит ужасно.
Отличие лишь в том, что в одном случае он говорит «Я убил девочку, магессу, одну из тех, кого всю жизнь пытался спасти», а в другом «Я чуть не убил, если бы не ты…».
В остальном все то же самое, слово в слово:
«Как я могу сражаться за свободу магов, если сам воплощаю в себе худшее из последствий свободы».
«Теперь я и лечить людей-то буду бояться. Что, если воплощение мести обратится против пациента. Сумеет ли он… сумею ли я устоять, или превращусь в монстра?».
После этого он в обоих случаях задает вопрос о сэре Алрике и плане всеобщего усмирения и переключается на мысль «Надо потолковать с Эльтиной».
Слишком быстро, по-моему…
И, если в случае, когда Элла жива, это отвлечение еще оправданно, то в случае, если он ее убил, кажется, что он переживает недостаточно.
Двух несчастных диалогов в третьей главе (с Варриком и Авелин) маловато, чтобы это показать.

Пара связанных с игрой мыслей:
Гаскар Дюпуи 1. Кое-что забавное связано с Гаскаром Дюпуи. К примеру, в финале второй главы мы встречаем во Дворце наместника его фактического близнеца: обратите внимание на лицо и одежду аристократа, которому сворачивает шею кунари… сразу после того, как в толпу летит голова наместника. Разработчики поленились сделать для настолько быстро убиваемого персонажа уникальную модельку?
А в третьей главе от Дюпуи пришло письмо с сообщением, что он отказывается от магии, но… к тому моменту он в моей игре был уже мертв )) Что с некроманта возьмешь – героиня его убила (тем более что само убийство нам не показали – видно было только как она достала нож и двинулась в его сторону), а он взял и уполз ))) Впрочем, это, скорее всего, глюк – может быть, игра видит его мертвым, если Дюпуи погиб, сражаясь на стороне Квентина (или даже раньше, во время первого визита ГГ в особняк Гаскара), но я ходила к нему уже потом, поговорить о Лиандре, и, когда услышала, что даже если бы он знал о планах Квентина насчет нее, все равно Хоук бы не рассказал, зарезала его со словами «Нет, не верну, но так мне будет легче».

О маге-кунари
2. Пару постов назад я спрашивала, откуда взята сцена с магом-кунари. Теперь я знаю ответ… Это сценка с первым появлением Меридит (в конце второй главе) и мечом, соответственно размахивала она (что выглядит логичнее, чем в том случае, если меч в руках Андерса, который вообще-то маг и орудовать умеет только посохом). Но мне все равно интересно, как был получен тот ролик.
Вариантов, собственно, немного:
– Это монтаж – автор клипа совместила сценку с Мередит с Андерсом, заставив его размахивать мечом на той же площади, но в другое время;
– Это мод – Мередит в этой сцене просто заменили на Андерса: Вдруг умельцы-модостроители способны сделать это максимально «чисто»?
– В игре действительно существует возможность, что в этом моменте саирабаза должен убить Андерс (скажем, если с ним роман, а в группу во время боев в городе его не взяли)…
Больше всего мне хочется, чтобы правдой был третий вариант, но, здраво рассудив, я считаю, что правда – первый или второй…
Мередит в этот момент появляется в игре в первый раз, и разработчики не отдали бы ее эффектное прибытие какому-то Андерсу.

3. О книге "Предательство"
Вчера, выбирая из нескольких тысяч книг на телефоне, я совершенно случайно остановилась на романе Фионы Макинтош «Предательство». Была изумлена, когда на первых же страницах наткнулась на следующую сцену:
«Меркуд с грустью подумал, что в Твиффордской Переправе снова нашлось кого «усмирять» — иначе бы Гот сюда даже не заглянул. Лорис не только не отменил варварский закон, согласно которому все Чувствующие — люди, обладающие даром творить волшебство, — подлежали наказанию, но и настаивал на его соблюдении. Столетиями ни в чем не повинные люди подвергались преследованиям. Несомненно, рано или поздно это должно закончиться», а чуть позже я обнаружила, что Инквизиция здесь не только может забрать любого человека с магическим даром, но и защищаются от волшебства с помощью специального камня, архалита…
Дух Dragon Age витает всюду, как я погляжу ))

Чуть-чуть ожиданий
4. Очень хочется, чтобы в третьей части был Карвер (и желательно в ЛИ), но, кажется, это маловероятно. Шансов у него в ней появиться даже меньше, чем у потенциального смертника-Андерса – в конце концов при желании для воскрешения Андерса уже сейчас существует обоснуй не хуже, чем для возвращения Флемет: из-за Справедливости ему не страшен даже меч в сердце, что уж говорить о ноже в спину. А то, что сейчас разработчики говорят «Если вы убили Андерса, он умер окончательно» может в мгновение ока измениться…
А с Карвером все портит вариативность. Мало того, что еще в начале он умирает в двух случаях из трех, и значит, если вводить его в новой игре, создателям придется дать ему альтернативу – Бетани, так еще и по ходу самой игры в его истории есть разветвление (станет ли он храмовником или Серым стражем), а это значит, у потенциального сопартийца будет два разных варианта прошлого.
Вряд ли разработчики станут с ним заморачиваться.
Они и в DA2 дали брата или сестру лишь на время, чтобы не писать слишком много текстов диалогов, так что сомневаюсь, что они потащат в DA3 проблемных персонажей, настолько тесно связанных с сейвами игроков (к тому же все мы знаем, какие глюки в DA обычно сопровождают перенос сохраненок).
И еще одно… У брата-сестры Хоука была не одна возможность умереть, очень многие Хоуки теряли родственника на Глубинных тропах, а это лишняя причина для сценаристов забить на них и заниматься проработкой кого-то еще.
Любой сопартиец требует от сценаристов времени, и потому нецелесообразно разрабатывать персонажей, которых в половине случаев в послекиркволльском Тедасе просто не должно быть…
Тут почему-то «Симпсоны» вспоминаются, серия про старого ковбоя – нового кумира Барта (The Lastest Gun in the West). Помните, телевизионщики делали репортаж из школы и заболевшие духом вестерна дети представлялись: «Я Энни Уокли», «Я Кэвин Костнер, прямиком из боевиков» и лишь Ральф Вигам сказал: «А я умер»?
Так вот, здесь роль «умер» явно не предусмотрена.

5. Улыбнул фанатский подбор актеров для экранизации игры. Больше всего понравились Анна Торв в роли Авелин и Джаред Падалеки в роли Карвера. Кажется, теперь ему уже не отделаться от прилипшего клейма «младший братишка». Не в ближайшие годы уж точно.