Душа неприкаянная
В общем, давно все это было. Ли подсадила на Суперов, Ли же подсадила и на фанфики. Это был один из первых. В смысле этот цикл. Может быть, здесь несколько мягкий Джон, но я все равно люблю эту серию Доджер об учительнице Дина.
Цикл о миссис Джессап:
1. Родительский инстинкт
2. "Мой герой". Сочинение Дина Винчестера
3. Теплый летний дождик
Название: Parental Instincts
Автор: Dodger Winslow
Оригинал: dodger-winslow.livejournal.com/30937.html
Переводчик: Игрушка
Разрешение на перевод: получено
Фандом: Сверхъестественное
Категория: gen
Рейтинг: PG-13
Время действия: до сериала
Дисклеймер: Я только перевожу
Примечание автора: Может быть, кто-то ждал чего-то другого. Но вы же все прекрасно знаете: я люблю Джона.
Может быть, она как-то себе и представляла Джона Винчестера, но точно не так. Она наблюдала, как он общается с сыном, как они ходят вместе по классу, изучая все стороны школьной жизни Дина, каждую деталь.
Дин уже почти десять минут объяснял ему, как он нарисовал картинку, которая висела на стене. Это был Тираннозавр Рекс, и Дин рассказывал не только о рисовании, но и том, что динозавры едят, как давно они жили, был ли ти-рекс хищником или падальщиком. Последнее предположение он считал смешным, потому что одного взгляда на зубы достаточно, чтобы понять, что этот динозавр должен быть хищником. И не птицей, потому что, как объяснил Дин, у него не было перьев и клюва - ничего птичьего.
Его отец слышал каждое слово, задавал много вопросов, охотно улыбался и даже погладил Дина по голове, что она определенно решила, что Джон Винчестер - кандидат в лучшие отцы, которых она когда-либо видела.
Это было настолько не похоже на то, что она ожидала.
На какое-то мгновение, когда они вошли в кабинет, она даже подумала, что, может быть, Дин привел кого-то, а не своего отца. Или, что более вероятно, кто-то, кто не был Дином, привел кого-то, кто не являлся его отцом.
Хотя Дин Винчестер был ее учеником больше трех месяцев, она не узнавала его в этом мальчике, рассказывавшем о динозаврах взрослому мужчине, который слушал все это так, будто не слышал ничего подобного за свою жизнь. И хотя Дин говорил тише и меньше жестикулировал, чем обычные второклассники, общаясь с отцом, он сказал за первые пять минут, пока они находились в ее кабинете, больше, чем за все время до встречи с ними. С его стороны было чувство увлеченности, которого она никогда прежде не видела. Чувство, будто он внутри этого мира, а не просто оболочка мальчика, сидящая в классе, потому что кто-то его туда посадил, опустошив и не дав ничего взамен.
Если Дин был тих, то его брат абсолютно не был. Он казался искрой. Он был везде, во всем, его глаза горели, широченная улыбка и не прекращаемая болтовня. Хотя отец Дина и одергивал его пару раз, сказав всего одно слово очень тихо, малыш вновь срывался с места, как только внимание папы переключалось на Дина.
И все-таки для такого активного ребенка, он вел себя хорошо. Его любознательность была бездонна. Она не думала, что здесь нашелся бы хоть один взрослый, с которым он еще не пообщался. Хоть он и был очень аккуратным, когда прикасался к вещам, чаще всего он этого не делал, скорее, просто смотрел - не всматривался - с ярко выраженной заинтересованностью, слоняясь вокруг, гуляя, изучая все, рассматривая под всеми доступными углами.
Как он мог быть родственником Дину Винчестеру, было для нее более великой загадкой, чем возникновение вселенной.
- На следующий год я пойду в школу, - сообщил брат Дина, встав у ее левого колена. Его взгляд вырвал ее из мыслей и осторожного наблюдения за его отцом и старшим братом.
- Правда? - спросила она, слегка наклонившись, чтобы быть с ним на одном уровне.
Он оживленно кивнул:
- Может, вы будете моей учительницей. Меня зовут Сэмми. Я - брат Дина. Это Дин, - он указал через класс на своего брата. Он казался безумно гордым тем, что может рассказать ей о своем месте в жизни Дина, и эта откровенная гордость заставила ее улыбнуться.
За все время, сколько Дин у нее учился, его младший брат был единственной темой, на которую Дин охотно говорил. Он рассказывал ей не очень много, но на самом деле рассказанного о Сэме было больше, чем о других вещах в своей жизни.
Она вспомнила, как взволнован был Дин однажды, что казалось таким не похожим на его обычное молчаливое созерцание. Все утро он ерзал на своем стуле, поглядывал на часы, смотрел на весь мир так, будто у него есть лучшее место, где может побыть второклассник, чем школа. Иными словами, он вел себя как настоящий второклассник, а не второкурсник Стэнфорда.
Когда началась перемена, она спросила его, все ли хорошо, и он посмотрел на нее. Такого взгляда она никогда не видела у ребенка: глаза старика, сломленного жизнью и проблемами, которые она на него нагрузила.
- Мой младший брат болеет, - сообщил он ей, его голос немного дрожал. - Можно я пойду домой и буду с ним?
Она подумала, что это так мило с его стороны - хотеть остаться с братиком. Или, вернее, очень хитро с его стороны - думать, что если он это скажет, его отпустят домой пораньше.
Тогда она еще не слишком хорошо знала Дина.
- А разве твоя мама не с ним дома? - спросила она.
Старые глаза наполнились слезами, которые никогда не потекли бы:
- Нет.
Его боль причинила боль ей:
- Тогда, наверное, твой папа с ним?
- Да. Он там. Но я тоже должен быть с ним. Я нужен Сэмми. Я должен присматривать за ним. Можно я пойду домой и позабочусь о нем?
Ей захотелось обнять его за то, как он это сказал, но она этого не сделала, потому что школьные правила запрещают обнимание маленьких детей, которые пусть даже выглядели так, будто разбиты на миллионы осколков. Что за идиотизм! Но это станет ее проблемой, поэтому она должна была играть по правилам, если хотела продолжать эту игру.
- Уверена, что с ним все будет хорошо, Дин, - сказала она. - Думаю, это даже поможет твоему отцу, если ты будешь не дома. Тогда он сможет сосредоточить все свое внимание на заботе о Сэмми.
Он взглянул на нее так, словно она его ударила.
- Я забочусь о Сэмми, - произнес он. - Это моя работа.
- Но ведь это и работа твоего папы, верно?
- Думаете, он лучше позаботиться о Сэмми, если я не дома?
Она улыбнулась ему. Его глаза наполнились слезами, но он не дал им упасть. Когда одна все-таки попыталась скатиться, он сердито стер ее обратной стороной ладони.
- Хорошо, - бросил он, наконец. А потом он вернулся на свое место и оставался там, он не выходил никуда на перемену, ничего не ел на обед, ни с кем не разговаривал за весь день и никуда не смотрел, кроме своей парты, пока не прозвенел звонок с уроков.
Это было почти две недели назад, но продолжало беспокоить ее. Она чувствовала, словно сломала в нем что-то. Она не знала почему, но чувствовала себя именно так.
Сейчас, склонившись рядом с его младшим братом, разговаривая с ним, глядя в его живые светящиеся глаза, она чуть лучше поняла, почему Дин был так расстроен. Должно быть, когда Сэм болел, происходило катастрофическое изменение - как разница между громом и тишиной, между цветом и темнотой, между жизнью и смертью.
- Может быть, и буду, - ответила она, улыбнувшись Сэмми. - Но, знаешь, я учительница второго класса, верно? Ты, скорее всего, начнешь с миссис Бенгалтон или мистером Кобертом. Они учителя в детском саду. Ты уже их видел?
Сэмми потряс головой:
- Дин говорит, что детский сад - для малышей. Он помогает мне делать его домашнюю работу и говорит, что я умнее, чем многие в его классе. Он говорит, что я мог бы начать с третьего класса, если бы захотел.
- Правда? Он так говорит?
Сэмми засиял. Такая улыбка могла бы убить женщину, она была абсолютно милой.
- Дин знает, - сказал он ей серьезно. - Дин все знает. Кроме того, что знает папа, конечно. Иногда он чего-то не знает, но выучивает все быстрее, чем другие. Даже папа так говорит. Потому что Дин - умный. Даже умнее меня, но он же старше, так что все нормально.
- Сэм.
Голос Джона Винчестера достиг их через весь класс, Сэмми мгновенно ответил:
- Я должен идти. Это мой папа, - он махнул в сторону отца. - Он сказал, что мы тут не из-за меня. Он сказал, что это вечер Дина, так что я должен постараться и не болтать со всеми подряд слишком много. Но вы Дину не говорите, что папа так сказал, ладно?
- Ладно, - согласилась она. - Не стану.
- Хорошо. Потому что Дин злится, когда папа говорит, что меня что-то не касается. Дин сказал, что мы тут ради меня. Он говорит, что все ради меня.
- Сэм, - на этот раз тон отца был настойчивее. Не громче, но требовательнее.
- Теперь мне точно надо идти, - сказал Сэмми. - Пока.
И он убежал.
Она смотрела, как он летит через класс к отцу. Джон Винчестер смотрел на нее, и она слегка отступила. На короткий момент их глаза встретились. Его губы улыбнулись, но это выражение не коснулось его глаз. Она улыбнулась в ответ, и он опять перевел внимание на Дина.
Им понадобилось еще минут пятнадцать, чтобы проделать оставшийся путь через класс, осмотрев все, и остановиться перед ее столом. За это время другие родители и дети подходили и уходили, пролетая так быстро, что она обращала на них внимание скорее по привычке: "Привет, я мама или папа такого-то, очень приятно с вами познакомиться, вы отлично работаете, продолжайте в том же духе, увидимся в следующий раз, когда мой малыш вытащит меня на очередной родительский вечер, потому что в другие дни меня не волнует, что здесь происходит".
- Привет, Дин, - она поздоровалась сначала со своим учеником, как делала всегда.
- Здравствуйте, миссис Джессап, - ответил Дин. - Вот мой папа.
- Джон, - представился тот, пожимая ей руку в ответном приветствии. - Приятно с вами познакомиться. Дин много о вас рассказывал.
- Правда? - она улыбнулась Дину, не встречаясь с ним глазами. - Дин - один из моих любимых учеников, - на тот момент она не лгала. - Мы с ним много болтаем, разве не так, Дин? Болтаем и болтаем, и болтаем. Мне даже сложно бывает вставить хоть слово.
Дин смущенно опустил голову:
- Она шутит, пап.
- Я бы сам не догадался.
- А это мой брат Сэмми, - добавил Дин.
- Здравствуйте, миссис Джессап, - сказал Сэмми очень серьезно, будто никогда не видел ее до этого. - Очень приятно с вами познакомиться.
Она поняла его намек: он не должен был говорить с ней, пока Дин их не представит, так что она ответила в том же духе:
- И с тобой очень приятно познакомиться, Сэмми. Я много слышала о тебе от Дина.
Он вспыхнул, как лампочка.
- Правда?
- Я сказал, что ты чудик, - тихо пробормотал Дин.
Сэмми тут же погас:
- А.
Дин слегка толкнул его локтем. Сэмми взглянул на брата, потом:
- А. Точно. Я - чудик, тогда Дин...
- Хватит, - сказал Джон мальчикам, потом посмотрел на нее: - Я слышал, что вы изучаете динозавров.
- Да. Дин очень хорошо занимается. Я поражена, как много он знает о животных.
- Он быстро схватывает, - ответил Джон. Стоя рядом с отцом, Дин засиял от его похвалы. - Я хотел бы поговорить с вами кое о чем, если можно?
Она обвела взглядом класс. Родители и ученики разошлись, да и было достаточно поздно, поэтому она была более чем уверена, что никто больше не придет.
- Конечно. Я бы тоже хотела с вами поговорить.
- Я сделал что-то не так? - спросил Дин. Он спрашивал ее, а не отца.
- Нет, Дин. Вообще-то, я хотела похвалить тебя перед отцом, но не хочу, чтобы у тебя распухла голова от тех приятных вещей, которые ты услышишь, а то потом она не пройдет сквозь дверь.
Он улыбнулся и кивнул:
- Ясно.
- Почему бы вам с Сэмом не погулять, сынок? - поинтересовался Джон. - Подальше, чтобы мы с миссис Джессап поговорили наедине, но так, чтобы вы меня услышали, если понадобитесь.
- Да, сэр, - ответил Дин. - Пошли, Сэмми.
Он взял брата за руку и вывел его из класса.
- До свидания, миссис Джессап, - бросил ей Сэмми через плечо.
- Мы скоро увидимся, Сэмми, - ответила она.
Когда они вышли, Джон не стал терять время на любезности, он начал прямо:
- Извините меня, что я не мог встретиться с вами раньше. Обычно я стараюсь поговорить с учителями Дина до того, как начнется учеба, но я был несколько занят на работе последние месяцы и забыл об этом. Что не очень-то меня извиняет, вообще-то, но хотя бы что-то объясняет.
Она улыбнулась, чтобы показать, что поняла и не имеет ничего против него. Хотя если честно, она всегда имела кое-что против этого. Между работой и детьми всегда надо выбирать детей, но для мужчин обычно важнее работа, а последнее время - и для женщин. В эти дни, когда данный Богом дар родительского инстинкта подвергался массовому уничтожению, работа учителя становилась больше, чем обычной работой.
- Дин рассказал мне о том, что вы посоветовали ему в тот день, когда Сэмми заболел, - сообщил ей Джон. - Я не приехал тогда, потому что чувствовал, что время даст мне возможность сделать наш разговор более результативным. Я знал, что эта беседа будет, так что решил найти удобный момент для нее.
Он злился. Она видела это в том, как аккуратно он подбирает слова.
- Хорошо, - сказала она. Лучше приберечь свое мнение, пока не узнает больше, решила она. Так было меньше риска осложнить ситуацию.
С другой стороны, он не казался ей человеком, который собирается дать ей возможность объяснить что-то до того, как выскажется сам.
- Во-первых, я не жду, что вы можете читать мысли, и понимаю, что вы не знаете всех подробностей о прошлом Дина, поэтому наверняка вы не сможете осознать, что ваши слова, сказанные ему тогда, были неправильными.
Неправильными... О да, это был хороший способ начать результативную беседу. Должно быть, он увидел это в ее глазах, потому что его следующие слова прозвучали почти как приговор:
- Или, возможно, лучше сказать они были разрушительными.
Разрушительными... О да, это слово гораздо лучше, чем "неправильные". Теперь она была разрушительницей, хотя это и не ее вина, потому что от нее никто не ждет, что она может читать мысли. Она с усилием улыбнулась, чтобы только предупредить ответ, который уже рвался сквозь нее.
И он, похоже, опять заметил это.
Потому что он нахмурился и сказал:
- Извините. Наверное, я не так выразился. Я не пытаюсь ругаться. Скажу больше: по тому, как Дин о вас говорил, вы, кажется, пытались ему помочь, пытались сделать так, чтобы он чувствовал себя лучше. Но... - он помедлил, и впервые она поняла, что он растерян.
Он «читал» ее легко и бережно - а это не всегда было можно сказать о большинстве родителей, которые только и ждут, чтобы на кого-то пожаловаться, или хотят слышать о ее предпочтениях в классе. По большей части они не хотят так уж сильно сосредотачиваться на своих собственных проблемах, порой они даже не понимают, что она – участник их разговора. Они быстро переходят от беседы к лекции на тему, как она могла бы усовершенствовать обучение ИХ ребенка, если сделает это или то, будто в классе больше нет других детей, на которых она тоже должна обращать внимание. Она всегда выслушивала и всегда принимала во внимание, но на самом деле их мнения насчет того, как она учит, были теми вопросами, которые можно было бы решить в процессе беседы. Если это не касалось их или их детей, она не могла бы понять все верно.
В соответствии с правилами она вежливо улыбалась, убеждая, что обдумает их предложения, и потом продолжит делать то, что она уже, черт возьми, делает, потому что ее мир не для удовлетворения прихотей одного ребенка, он для того, чтобы учить весь класс самым подходящим способом. И она уже занимается этим достаточно долго, чтобы делать все хорошо.
С другой стороны, проблема Джона, ей показалось, не в том, что он не понимает, что является не единственным участником беседы, а скорее, в том, что он не знает, как сказать то, что хочет выразить. Она подозревала, что в нормальной обстановке он гораздо более прямолинеен, и гораздо меньше заботится о том, как будет понято сказанное им, чем будет ли это просто услышано. Но сейчас он старался... очень сильно старался сказать ей что-то важное, но так, чтобы она не отвернулась от его ребенка и не причинила ему вред.
Он стал ей нравиться, даже несмотря на то, что начал их беседу с заявления, что не хочет ругаться, но при этом назвал ее слова неправильными и разрушительными.
- Мистер Винчестер, могу я вас прервать?
- Джон, - повторил он.
- Джон, - согласилась она. - Я понимаю, что вы хотите сказать все правильно и в то же время боитесь, не оскорбит ли это меня, и я признательная вам за эту заботу. Но, возможно, вам поможет, если я скажу, что меня нелегко оскорбить, так что вы можете чувствовать себя свободно и говорить все так, как вы хотите, не волнуясь, что употребите не то слово, и учительница будет срывать злость на вашем сыне, если не может на вас.
Он улыбнулся и заметно расслабился.
- Теперь я вижу, почему вы нравитесь Дину, - произнес он после короткой паузы. - И да, это помогло. Мой сын в особой ситуации. Он потерял больше, чем любой другой ребенок потеряет за всю свою жизнь, и Сэмми - последнее, что он может потерять. Поэтому сказать ему, что кто-то может позаботиться о Сэмми лучше, если его не будет рядом... это не то, что я могу позволить Дину слышать. Он очень уязвим в этом вопросе. Ему нужно чувствовать, что он нужен Сэмми. Ему нельзя говорить, что это не так.
- Он сказал, что Сэмми - его работа, - проговорила она.
- Потому что так сказал ему я. Что Сэмми - его работа. Его ответственность.
Она потерла щеку, пытаясь понять, какие именно слова лучше употребить, чтобы объяснить ему, каким безумием было сказать что-то подобное семилетнему мальчику.
- Вы должны кое-что знать обо мне, - произнес Джон, - меня вообще нельзя оскорбить. Если вы просто скажете мне то, о чем думаете прямо сейчас, я пойму, что у нас есть что-то общее.
Она слегка засмеялась, чтобы показать, как высоко ценит его способность управлять их беседой, когда надо балансировать между дипломатией и честностью.
- Я думаю, что это не самая лучшая вещь, которую можно сказать ребенку, - начала она осторожно. - Я не хочу критиковать ваши родительские методы - я наблюдала за вами с Дином... Я никогда не видела, чтобы он настолько участвовал в разговоре, настолько был готов общаться с миром вокруг себя. Видно, что вы двое очень близки, и что вы воспитываете его очень хорошо, но я должна заметить, что ни один ребенок не должен нести груз ответственности за другого ребенка. Это слишком тяжело в их возрасте. Они не смогут встать на ноги под таким давлением, их нельзя об этом просить.
Джон смотрел вниз на свои руки. Вдруг она поняла, что он старается не дать ей заглянуть в его глаза. Долгое время он молчал. Когда же он продолжил, его голос звучал очень тихо:
- Знаете, Дин не разговаривал почти год после того, как его мать была убита?
Она замерла, не уверенная, что слышала именно то, что слышала.
- Извините? - переспросила она после короткой паузы.
Он поднял взгляд, изучая ее:
- Вы не знали, что его мать был убита?
- Нет. Я не знала этого, - она отвернулась на секунду, чтобы привести в порядок свои мысли. Три месяца необъяснимого поведения Дина вдруг начали приобретать смысл.
- Извините, - сказала она, повернувшись к нему и заметив, что он продолжает рассматривать ее. - Этого не было в его досье, так что, нет, я не знала этого.
- Я изъял это из его личного дела, потому что не хотел, чтобы о нем судили по этому. Чтобы смотрели на него иначе.
Она разозлилась:
- Изъятие такого рода информации делает мою работу очень сложной, мистер Винчестер, - сказала она чуть менее жестко, чем собиралась. - Очень трудной для любого его учителя. Если бы я знала, что Дин страдает от такой травмы, я бы совершенно иначе работала с ним. Вы понятия не имеете, насколько... - она оборвала себя, с усилием запихивая в себя рвущиеся слова. - Извините, - проговорила она, начав снова. - Уверена, вы имеете представление, какой эффект оказывают такие вещи на детей. Я просто немного сержусь, что вы не разъяснили мне ничего.
- Я очень хорошо знаю своего сына, миссис Джессап, - тихо сказал он. - Я провел большую часть последних трех лет, пытаясь отыскать его в той пустой оболочке, которую оставило после себя убийство Мэри. Единственное, что сработало, единственное, что дало ему все необходимое, чтобы выжить, - предназначение. Чувство, что он нужен. Ему дал это Сэмми. Я заметил это почти сразу. Он принял заботу о Сэмми с самых первых дней после того, как все случилось. Когда у меня не было сил смотреть за ними обоими, когда я позволял себе горевать над их судьбой. В это время всем занимался Дин и заботился о своем младшем брате. И заботился обо мне, я думаю. Это дало ему основание, чтобы жить: потому что он был слишком сильно нам нужен. Когда я пришел в себя, - продолжал Джон, - я понял, какой груз он взвалил, и попытался убрать эту тяжесть. Попытался снять с него ответственность за себя и за Сэмми. Ради нас. Ради него. И едва не потерял его. Казалось, будто он опять лишается своей матери. Будто все, что делало его мир нормальным, вдруг выбросили прочь без объяснений, которые он мог бы понять. Он стал исчезать. Он перестал говорить со всеми вообще, а не только с кем-то, кроме нас с Сэмми. Он настолько сильно замкнулся в себе, что его самого уже просто нельзя стало увидеть. Он не отвечал ни на что: ни мне, ни Сэмми, ни докторам, ни на боль, ни на лекарства... ни на что. Он просто уходил.
Тогда я вернул ему Сэмми. Уверен, вы не одобрили бы того, как я сделал это - многие не одобрили бы. Но я не мог придумать больше ничего, чтобы дотянуться до него. Мой сын тонул, и я не мог просто сидеть и смотреть, как он погружается все глубже. Ему нужно было за что-то зацепиться, я дал ему Сэмми.
В ту ночь, когда Мэри убили, наш дом горел, и я пытался вытащить ее. Я отдал Сэмми Дину и сказал вынести его на улицу. Он спас Сэмми от огня в ту ночь, и это держало его следующие месяцы. Это была единственная вещь, которая имела для него значение - он спас Сэмми.
Так что я этим воспользовался, чтобы вернуть его. Я заставил его еще раз спасти Сэмми, но на этот раз от меня. От того, что я не делал для Сэмми, но в чем тот сильно нуждался. Сэмми что-то нужно - это удержало Дина от исчезновения. Он спас его, миссис Джессап. Вот почему я не могу позволить кому-то сказать Дину, что это не правда.
Ее сознание пролетело миллионы миль за эти несколько минут.
- Я не знаю, что вам сказать на это, мистер Винчестер, - призналась она, в конце концов. Честно. Она не представляла, что сказать.
- Джон, - напомнил он.
- Хорошо. Джон. Но я все равно не знаю, что сказать.
- Вообще-то, я и не жду, что вы что-то скажете, если вам от этого станет легче, - заметил он. - Мне нужно от вас только одно: обещание, что вы никогда не скажете Дину ничего, что заставило бы его думать, что он не нужен Сэмми. Согласны вы с моими методами или нет, мне надо, чтобы вы их поддержали. Поэтому я пришел сегодня вечером. Чтобы рассказать вам все это, - он слегка улыбнулся. - Ну и конечно, чтобы увидеть тираннозавра, которого нарисовал Дин. Он так настаивал, что я должен посмотреть. Наверное, потому что вы повесили его рисунок на стену.
- Конечно, я поддержу ваш выбор, мист... Джон, - произнесла она, а потом добавила, немного уточнив: - Теперь я хотя бы что-то понимаю.
Он улыбнулся, соглашаясь с этим осуждением.
- Но вы правы, думая, что я не одобряю ваши методы, - она замолчала на секунду, обдумывая, насколько открыто она могла говорить с этим человеком, который оказался так не похож на того, кого она ожидала увидеть. - Знаю, что это экстремальные обстоятельства, и вам пришлось в одиночку с ними справляться, но я боюсь, что ваше решение проблемы... несколько нетрадиционно, и оно серьезно меня беспокоит.
- Думаю, вы хотели сказать кое-что другое, - улыбнулся он.
Она опять должна была засмеяться, потому что «кое-что другое» она говорила сегодня постоянно.
- Я знаю это, - признался Джон. - Уже сейчас я замечаю в Дине вещи, которых раньше не видел. Я боюсь, что станет только хуже, если он будет идти по той же дорожке. Но есть простая правда: мой сын умирал, и я не мог позволить этому случиться. Я должен был сделать что-то, и это сработало. И это то, с чем приходится сейчас мириться. Не важно, к чему все приведет. Не важно, какую цену придется за это платить. Мы так сделали, потому это надо было сделать.
- Научить ребенка, что он сам важен только рядом с кем-то еще - опасный выбор дороги, - предупредила она.
- Но, в конце концов, он УЖЕ на этой дороге, - ответил Джон. - И боюсь, это все, что я могу для него сейчас сделать.
- Конечно, нет, - осторожно не согласилась она. - Есть множество вещей, которые вы можете сделать для него прямо сейчас. Основываясь на Дине, которого я вижу теперь, и сравнивая его с тем, которого вы описали и каким он был, я думаю, вы должны сделать очень многое. Я уже говорила, что Дин сегодня вечером был гораздо оживленнее, чем я его когда-либо видела. Но я не сказала, насколько СИЛЬНО он был другим.
- Если быть до конца честной, я едва узнала его в том ребенке, который показывал вам класс сегодня вечером, - продолжала она. - Он рассказывал вам и объяснял вещи, которые я даже не представляла, что он замечает и запоминает, что он видит все так детально. Он казался таким хрупким, когда уходил от вас. Ведь около вас он не был таким. Когда он стоит рядом с вами - он ребенок, которого я никогда не видела. В нем все уравновешено, даже если это скрытый баланс. Ощущение силы, которого я никогда не видела в детях, есть в вашем сыне. Но гораздо важнее, что он выглядел гордым собой. Он гордится быть тем, кто он есть.
Он какое-то время изучала Джона.
- Я никогда этого в нем не видела раньше, - сказала она, наконец. - Это и есть мой самый большой страх за Дина. То, каков он на самом деле, похоронено так глубоко внутри него, лишь потому, что кто-то однажды научил его, что он сам ничего не стоит. Кто-то убедил его, что его собственные мысли, его собственные дела - ничего не значат. Надеюсь, я не обидела вас, сказав это, но, честно говоря, вы совсем не тот человек, которого я ожидала увидеть сегодня вечером, мистер Винчестер. Совсем, совсем не тот.
- Я люблю своих сыновей, - просто ответил он. - Не важно, что еще может случиться, они это знают. И всегда знали, и будут знать.
- Это самая важная вещь, которую может дать отец, - заметила она.
- Иногда, это все, что я могу дать, - тихо произнес Джон. - Но я не сомневаюсь, что они это понимают. Может, я ничему и не научился от Мэри, но это я понял. Насколько важно знать, что тебя любят.
- Мэри была вашей женой? - уточнила она.
- Она есть моя жена, - поправил он. - И всегда будет.
Она кивнула.
- Может быть, позвать Дина, пока он не убедил себя, что я наговорила вам о нем ужасных вещей?
Джон хмыкнул:
- Вы его очень хорошо знаете, ведь так?
- Теперь я знаю его лучше, - ответила она.
- Разве не в этом смысл родительских вечеров? - поинтересовался Джон.
- В этом, - согласилась она, - но вы были бы удивлены, узнав, как мало людей этого не понимает.
- Я понимаю, - уверил он ее. - И еще раз я прошу прощения, что не нашел времени, чтобы прийти и поговорить с вами раньше. Учителя... немного пугают меня. Я не был лучшим учеником в школе, и большинство моих учителей, казалось, более заинтересованы в том, чтобы напомнить мне это, а не помочь справиться.
Она засмеялась.
- Уверена, Дин однажды скажет вам то же самое. Дети не понимают, почему учителя делают то, что делают. Но иногда, если нам повезет, родители понимают.
- Не надо недооценивать то, как Дин на вас смотрит. Я никогда не видел его раньше за книгой. Мэри привыкла ему читать, и у него развилось отвращение ко всему, чтобы напоминало ему о ней после того, как она... как она умерла. Но сейчас он читает. Читает Сэмми, как Мэри читала ему когда-то. По этой причине я и хотел с вами встретиться. Для этого и для того, чтобы попросить вас отпускать моего мальчика домой, когда Сэмми болеет, - она подняла бровь, и он подмигнул ей: - Я этому научился от Мэри.
- Флиртовать? - спросила она.
- Быть тактичным, - поправил он ее с ухмылкой. - Я говорю вам "отпустите моего мальчика домой", но на самом деле хочу сказать "пожалуйста, не говорите Дину, что он не нужен Сэму".
- Она над вами хорошо поработала, - сказала она.
- Особенно учитывая то, с чем ей пришлось работать.
Его голос стал чуть громче, - не так сильно, чтобы назваться криком, но достаточно, чтобы преодолеть значительное расстояние, словно голос актера, который летит со сцены до последних рядов в театре. Он позвал:
- Дин.
Через тридцать секунд Дин стоял в дверном проеме, его младший брат шел следом.
- Готов идти, сынок? - спросил Джон.
Дин взглянул сначала на отца, потом на нее, затем опять на отца.
- У меня проблемы? - спросил он.
- А должны быть? - уточнил Джон.
Дин слегка улыбнулся:
- Нет.
- Значит, нет, - Джон опять обратил свое внимание на нее. - Приятно было с вами познакомиться, миссис Джессап. Обещаю не говорить Дину о тех ужасных вещах, которые вы о нем наговорили.
Она пожала руку, которую он протянул:
- Очень признательна вам за это, мистер Винчестер. Предпочитаю, чтобы он думал, что он мне нравится, чем знал, каким жутким ребенком я его считаю.
- Я вам нравлюсь, - заявил Дин, стоявший в дверях.
Она взглянула на него, подняв бровь:
- Что тебя заставило так думать?
На этот раз он не склонил голову, не отвернулся от нее, будто не зная, имеет ли права встречаться с ней глазами.
- Я - Дин, - сказал он, улыбнувшись ей. Эта улыбка очень сильно напомнила ей его отца.
Сэмми выразительно закатил глаза. Джон только покачал головой. Но она улыбнулась ему, давая понять - пусть он уже и знал это - что он более чем прав.
- Да, ты - Дин, - сказала она. - И ты прав. Именно поэтому ты мне и нравишься.
Тут он опустил голову, отвел взгляд, чтобы она не видела, как он покраснел. Сэмми фыркнул. Джон сделал вид, что не заметил.
- Ладно, - пробормотал Дин, рассматривая свои ботинки. - Увидимся завтра.
- Завтра - суббота, - пикнул Сэмми.
Дин покраснел еще сильнее.
- Тогда в понедельник, - сказал он.
- Увидимся в понедельник, Дин, - согласилась она. - А пока позаботься о Сэмми и своем отце, ладно?
Он вскинул голову и пристально посмотрел на нее.
- О Боже, теперь у него голова будет размером с Монтану, - усмехнулся Джон. Он положил одну руку на плечо Дину, другой взял за руку Сэмми. - Пойдемте, мальчики. Уверен, у миссис Джессап есть занятия получше, чем флиртовать с Дином.
Он подмигнул ей, и они ушли. Улыбаясь, она слушала их разговор, пока они спускались вниз в холл и выходили из школы. Темой их разговора был флирт, и то, как Сэмми и Джон спорили с Дином об этом, дало ей надежду, что с молчаливым мальчиком, который сидит на третьем ряду и говорит только, если его спросят, все будет хорошо.
И даже лучше. Если ему повезет, и он вырастет таким, как отец.
Цикл о миссис Джессап:
1. Родительский инстинкт
2. "Мой герой". Сочинение Дина Винчестера
3. Теплый летний дождик
Название: Parental Instincts
Автор: Dodger Winslow
Оригинал: dodger-winslow.livejournal.com/30937.html
Переводчик: Игрушка
Разрешение на перевод: получено
Фандом: Сверхъестественное
Категория: gen
Рейтинг: PG-13
Время действия: до сериала
Дисклеймер: Я только перевожу
Примечание автора: Может быть, кто-то ждал чего-то другого. Но вы же все прекрасно знаете: я люблю Джона.
Родительский инстинкт
Родительский инстинкт
Может быть, она как-то себе и представляла Джона Винчестера, но точно не так. Она наблюдала, как он общается с сыном, как они ходят вместе по классу, изучая все стороны школьной жизни Дина, каждую деталь.
Дин уже почти десять минут объяснял ему, как он нарисовал картинку, которая висела на стене. Это был Тираннозавр Рекс, и Дин рассказывал не только о рисовании, но и том, что динозавры едят, как давно они жили, был ли ти-рекс хищником или падальщиком. Последнее предположение он считал смешным, потому что одного взгляда на зубы достаточно, чтобы понять, что этот динозавр должен быть хищником. И не птицей, потому что, как объяснил Дин, у него не было перьев и клюва - ничего птичьего.
Его отец слышал каждое слово, задавал много вопросов, охотно улыбался и даже погладил Дина по голове, что она определенно решила, что Джон Винчестер - кандидат в лучшие отцы, которых она когда-либо видела.
Это было настолько не похоже на то, что она ожидала.
На какое-то мгновение, когда они вошли в кабинет, она даже подумала, что, может быть, Дин привел кого-то, а не своего отца. Или, что более вероятно, кто-то, кто не был Дином, привел кого-то, кто не являлся его отцом.
Хотя Дин Винчестер был ее учеником больше трех месяцев, она не узнавала его в этом мальчике, рассказывавшем о динозаврах взрослому мужчине, который слушал все это так, будто не слышал ничего подобного за свою жизнь. И хотя Дин говорил тише и меньше жестикулировал, чем обычные второклассники, общаясь с отцом, он сказал за первые пять минут, пока они находились в ее кабинете, больше, чем за все время до встречи с ними. С его стороны было чувство увлеченности, которого она никогда прежде не видела. Чувство, будто он внутри этого мира, а не просто оболочка мальчика, сидящая в классе, потому что кто-то его туда посадил, опустошив и не дав ничего взамен.
Если Дин был тих, то его брат абсолютно не был. Он казался искрой. Он был везде, во всем, его глаза горели, широченная улыбка и не прекращаемая болтовня. Хотя отец Дина и одергивал его пару раз, сказав всего одно слово очень тихо, малыш вновь срывался с места, как только внимание папы переключалось на Дина.
И все-таки для такого активного ребенка, он вел себя хорошо. Его любознательность была бездонна. Она не думала, что здесь нашелся бы хоть один взрослый, с которым он еще не пообщался. Хоть он и был очень аккуратным, когда прикасался к вещам, чаще всего он этого не делал, скорее, просто смотрел - не всматривался - с ярко выраженной заинтересованностью, слоняясь вокруг, гуляя, изучая все, рассматривая под всеми доступными углами.
Как он мог быть родственником Дину Винчестеру, было для нее более великой загадкой, чем возникновение вселенной.
- На следующий год я пойду в школу, - сообщил брат Дина, встав у ее левого колена. Его взгляд вырвал ее из мыслей и осторожного наблюдения за его отцом и старшим братом.
- Правда? - спросила она, слегка наклонившись, чтобы быть с ним на одном уровне.
Он оживленно кивнул:
- Может, вы будете моей учительницей. Меня зовут Сэмми. Я - брат Дина. Это Дин, - он указал через класс на своего брата. Он казался безумно гордым тем, что может рассказать ей о своем месте в жизни Дина, и эта откровенная гордость заставила ее улыбнуться.
За все время, сколько Дин у нее учился, его младший брат был единственной темой, на которую Дин охотно говорил. Он рассказывал ей не очень много, но на самом деле рассказанного о Сэме было больше, чем о других вещах в своей жизни.
Она вспомнила, как взволнован был Дин однажды, что казалось таким не похожим на его обычное молчаливое созерцание. Все утро он ерзал на своем стуле, поглядывал на часы, смотрел на весь мир так, будто у него есть лучшее место, где может побыть второклассник, чем школа. Иными словами, он вел себя как настоящий второклассник, а не второкурсник Стэнфорда.
Когда началась перемена, она спросила его, все ли хорошо, и он посмотрел на нее. Такого взгляда она никогда не видела у ребенка: глаза старика, сломленного жизнью и проблемами, которые она на него нагрузила.
- Мой младший брат болеет, - сообщил он ей, его голос немного дрожал. - Можно я пойду домой и буду с ним?
Она подумала, что это так мило с его стороны - хотеть остаться с братиком. Или, вернее, очень хитро с его стороны - думать, что если он это скажет, его отпустят домой пораньше.
Тогда она еще не слишком хорошо знала Дина.
- А разве твоя мама не с ним дома? - спросила она.
Старые глаза наполнились слезами, которые никогда не потекли бы:
- Нет.
Его боль причинила боль ей:
- Тогда, наверное, твой папа с ним?
- Да. Он там. Но я тоже должен быть с ним. Я нужен Сэмми. Я должен присматривать за ним. Можно я пойду домой и позабочусь о нем?
Ей захотелось обнять его за то, как он это сказал, но она этого не сделала, потому что школьные правила запрещают обнимание маленьких детей, которые пусть даже выглядели так, будто разбиты на миллионы осколков. Что за идиотизм! Но это станет ее проблемой, поэтому она должна была играть по правилам, если хотела продолжать эту игру.
- Уверена, что с ним все будет хорошо, Дин, - сказала она. - Думаю, это даже поможет твоему отцу, если ты будешь не дома. Тогда он сможет сосредоточить все свое внимание на заботе о Сэмми.
Он взглянул на нее так, словно она его ударила.
- Я забочусь о Сэмми, - произнес он. - Это моя работа.
- Но ведь это и работа твоего папы, верно?
- Думаете, он лучше позаботиться о Сэмми, если я не дома?
Она улыбнулась ему. Его глаза наполнились слезами, но он не дал им упасть. Когда одна все-таки попыталась скатиться, он сердито стер ее обратной стороной ладони.
- Хорошо, - бросил он, наконец. А потом он вернулся на свое место и оставался там, он не выходил никуда на перемену, ничего не ел на обед, ни с кем не разговаривал за весь день и никуда не смотрел, кроме своей парты, пока не прозвенел звонок с уроков.
Это было почти две недели назад, но продолжало беспокоить ее. Она чувствовала, словно сломала в нем что-то. Она не знала почему, но чувствовала себя именно так.
Сейчас, склонившись рядом с его младшим братом, разговаривая с ним, глядя в его живые светящиеся глаза, она чуть лучше поняла, почему Дин был так расстроен. Должно быть, когда Сэм болел, происходило катастрофическое изменение - как разница между громом и тишиной, между цветом и темнотой, между жизнью и смертью.
- Может быть, и буду, - ответила она, улыбнувшись Сэмми. - Но, знаешь, я учительница второго класса, верно? Ты, скорее всего, начнешь с миссис Бенгалтон или мистером Кобертом. Они учителя в детском саду. Ты уже их видел?
Сэмми потряс головой:
- Дин говорит, что детский сад - для малышей. Он помогает мне делать его домашнюю работу и говорит, что я умнее, чем многие в его классе. Он говорит, что я мог бы начать с третьего класса, если бы захотел.
- Правда? Он так говорит?
Сэмми засиял. Такая улыбка могла бы убить женщину, она была абсолютно милой.
- Дин знает, - сказал он ей серьезно. - Дин все знает. Кроме того, что знает папа, конечно. Иногда он чего-то не знает, но выучивает все быстрее, чем другие. Даже папа так говорит. Потому что Дин - умный. Даже умнее меня, но он же старше, так что все нормально.
- Сэм.
Голос Джона Винчестера достиг их через весь класс, Сэмми мгновенно ответил:
- Я должен идти. Это мой папа, - он махнул в сторону отца. - Он сказал, что мы тут не из-за меня. Он сказал, что это вечер Дина, так что я должен постараться и не болтать со всеми подряд слишком много. Но вы Дину не говорите, что папа так сказал, ладно?
- Ладно, - согласилась она. - Не стану.
- Хорошо. Потому что Дин злится, когда папа говорит, что меня что-то не касается. Дин сказал, что мы тут ради меня. Он говорит, что все ради меня.
- Сэм, - на этот раз тон отца был настойчивее. Не громче, но требовательнее.
- Теперь мне точно надо идти, - сказал Сэмми. - Пока.
И он убежал.
Она смотрела, как он летит через класс к отцу. Джон Винчестер смотрел на нее, и она слегка отступила. На короткий момент их глаза встретились. Его губы улыбнулись, но это выражение не коснулось его глаз. Она улыбнулась в ответ, и он опять перевел внимание на Дина.
Им понадобилось еще минут пятнадцать, чтобы проделать оставшийся путь через класс, осмотрев все, и остановиться перед ее столом. За это время другие родители и дети подходили и уходили, пролетая так быстро, что она обращала на них внимание скорее по привычке: "Привет, я мама или папа такого-то, очень приятно с вами познакомиться, вы отлично работаете, продолжайте в том же духе, увидимся в следующий раз, когда мой малыш вытащит меня на очередной родительский вечер, потому что в другие дни меня не волнует, что здесь происходит".
- Привет, Дин, - она поздоровалась сначала со своим учеником, как делала всегда.
- Здравствуйте, миссис Джессап, - ответил Дин. - Вот мой папа.
- Джон, - представился тот, пожимая ей руку в ответном приветствии. - Приятно с вами познакомиться. Дин много о вас рассказывал.
- Правда? - она улыбнулась Дину, не встречаясь с ним глазами. - Дин - один из моих любимых учеников, - на тот момент она не лгала. - Мы с ним много болтаем, разве не так, Дин? Болтаем и болтаем, и болтаем. Мне даже сложно бывает вставить хоть слово.
Дин смущенно опустил голову:
- Она шутит, пап.
- Я бы сам не догадался.
- А это мой брат Сэмми, - добавил Дин.
- Здравствуйте, миссис Джессап, - сказал Сэмми очень серьезно, будто никогда не видел ее до этого. - Очень приятно с вами познакомиться.
Она поняла его намек: он не должен был говорить с ней, пока Дин их не представит, так что она ответила в том же духе:
- И с тобой очень приятно познакомиться, Сэмми. Я много слышала о тебе от Дина.
Он вспыхнул, как лампочка.
- Правда?
- Я сказал, что ты чудик, - тихо пробормотал Дин.
Сэмми тут же погас:
- А.
Дин слегка толкнул его локтем. Сэмми взглянул на брата, потом:
- А. Точно. Я - чудик, тогда Дин...
- Хватит, - сказал Джон мальчикам, потом посмотрел на нее: - Я слышал, что вы изучаете динозавров.
- Да. Дин очень хорошо занимается. Я поражена, как много он знает о животных.
- Он быстро схватывает, - ответил Джон. Стоя рядом с отцом, Дин засиял от его похвалы. - Я хотел бы поговорить с вами кое о чем, если можно?
Она обвела взглядом класс. Родители и ученики разошлись, да и было достаточно поздно, поэтому она была более чем уверена, что никто больше не придет.
- Конечно. Я бы тоже хотела с вами поговорить.
- Я сделал что-то не так? - спросил Дин. Он спрашивал ее, а не отца.
- Нет, Дин. Вообще-то, я хотела похвалить тебя перед отцом, но не хочу, чтобы у тебя распухла голова от тех приятных вещей, которые ты услышишь, а то потом она не пройдет сквозь дверь.
Он улыбнулся и кивнул:
- Ясно.
- Почему бы вам с Сэмом не погулять, сынок? - поинтересовался Джон. - Подальше, чтобы мы с миссис Джессап поговорили наедине, но так, чтобы вы меня услышали, если понадобитесь.
- Да, сэр, - ответил Дин. - Пошли, Сэмми.
Он взял брата за руку и вывел его из класса.
- До свидания, миссис Джессап, - бросил ей Сэмми через плечо.
- Мы скоро увидимся, Сэмми, - ответила она.
Когда они вышли, Джон не стал терять время на любезности, он начал прямо:
- Извините меня, что я не мог встретиться с вами раньше. Обычно я стараюсь поговорить с учителями Дина до того, как начнется учеба, но я был несколько занят на работе последние месяцы и забыл об этом. Что не очень-то меня извиняет, вообще-то, но хотя бы что-то объясняет.
Она улыбнулась, чтобы показать, что поняла и не имеет ничего против него. Хотя если честно, она всегда имела кое-что против этого. Между работой и детьми всегда надо выбирать детей, но для мужчин обычно важнее работа, а последнее время - и для женщин. В эти дни, когда данный Богом дар родительского инстинкта подвергался массовому уничтожению, работа учителя становилась больше, чем обычной работой.
- Дин рассказал мне о том, что вы посоветовали ему в тот день, когда Сэмми заболел, - сообщил ей Джон. - Я не приехал тогда, потому что чувствовал, что время даст мне возможность сделать наш разговор более результативным. Я знал, что эта беседа будет, так что решил найти удобный момент для нее.
Он злился. Она видела это в том, как аккуратно он подбирает слова.
- Хорошо, - сказала она. Лучше приберечь свое мнение, пока не узнает больше, решила она. Так было меньше риска осложнить ситуацию.
С другой стороны, он не казался ей человеком, который собирается дать ей возможность объяснить что-то до того, как выскажется сам.
- Во-первых, я не жду, что вы можете читать мысли, и понимаю, что вы не знаете всех подробностей о прошлом Дина, поэтому наверняка вы не сможете осознать, что ваши слова, сказанные ему тогда, были неправильными.
Неправильными... О да, это был хороший способ начать результативную беседу. Должно быть, он увидел это в ее глазах, потому что его следующие слова прозвучали почти как приговор:
- Или, возможно, лучше сказать они были разрушительными.
Разрушительными... О да, это слово гораздо лучше, чем "неправильные". Теперь она была разрушительницей, хотя это и не ее вина, потому что от нее никто не ждет, что она может читать мысли. Она с усилием улыбнулась, чтобы только предупредить ответ, который уже рвался сквозь нее.
И он, похоже, опять заметил это.
Потому что он нахмурился и сказал:
- Извините. Наверное, я не так выразился. Я не пытаюсь ругаться. Скажу больше: по тому, как Дин о вас говорил, вы, кажется, пытались ему помочь, пытались сделать так, чтобы он чувствовал себя лучше. Но... - он помедлил, и впервые она поняла, что он растерян.
Он «читал» ее легко и бережно - а это не всегда было можно сказать о большинстве родителей, которые только и ждут, чтобы на кого-то пожаловаться, или хотят слышать о ее предпочтениях в классе. По большей части они не хотят так уж сильно сосредотачиваться на своих собственных проблемах, порой они даже не понимают, что она – участник их разговора. Они быстро переходят от беседы к лекции на тему, как она могла бы усовершенствовать обучение ИХ ребенка, если сделает это или то, будто в классе больше нет других детей, на которых она тоже должна обращать внимание. Она всегда выслушивала и всегда принимала во внимание, но на самом деле их мнения насчет того, как она учит, были теми вопросами, которые можно было бы решить в процессе беседы. Если это не касалось их или их детей, она не могла бы понять все верно.
В соответствии с правилами она вежливо улыбалась, убеждая, что обдумает их предложения, и потом продолжит делать то, что она уже, черт возьми, делает, потому что ее мир не для удовлетворения прихотей одного ребенка, он для того, чтобы учить весь класс самым подходящим способом. И она уже занимается этим достаточно долго, чтобы делать все хорошо.
С другой стороны, проблема Джона, ей показалось, не в том, что он не понимает, что является не единственным участником беседы, а скорее, в том, что он не знает, как сказать то, что хочет выразить. Она подозревала, что в нормальной обстановке он гораздо более прямолинеен, и гораздо меньше заботится о том, как будет понято сказанное им, чем будет ли это просто услышано. Но сейчас он старался... очень сильно старался сказать ей что-то важное, но так, чтобы она не отвернулась от его ребенка и не причинила ему вред.
Он стал ей нравиться, даже несмотря на то, что начал их беседу с заявления, что не хочет ругаться, но при этом назвал ее слова неправильными и разрушительными.
- Мистер Винчестер, могу я вас прервать?
- Джон, - повторил он.
- Джон, - согласилась она. - Я понимаю, что вы хотите сказать все правильно и в то же время боитесь, не оскорбит ли это меня, и я признательная вам за эту заботу. Но, возможно, вам поможет, если я скажу, что меня нелегко оскорбить, так что вы можете чувствовать себя свободно и говорить все так, как вы хотите, не волнуясь, что употребите не то слово, и учительница будет срывать злость на вашем сыне, если не может на вас.
Он улыбнулся и заметно расслабился.
- Теперь я вижу, почему вы нравитесь Дину, - произнес он после короткой паузы. - И да, это помогло. Мой сын в особой ситуации. Он потерял больше, чем любой другой ребенок потеряет за всю свою жизнь, и Сэмми - последнее, что он может потерять. Поэтому сказать ему, что кто-то может позаботиться о Сэмми лучше, если его не будет рядом... это не то, что я могу позволить Дину слышать. Он очень уязвим в этом вопросе. Ему нужно чувствовать, что он нужен Сэмми. Ему нельзя говорить, что это не так.
- Он сказал, что Сэмми - его работа, - проговорила она.
- Потому что так сказал ему я. Что Сэмми - его работа. Его ответственность.
Она потерла щеку, пытаясь понять, какие именно слова лучше употребить, чтобы объяснить ему, каким безумием было сказать что-то подобное семилетнему мальчику.
- Вы должны кое-что знать обо мне, - произнес Джон, - меня вообще нельзя оскорбить. Если вы просто скажете мне то, о чем думаете прямо сейчас, я пойму, что у нас есть что-то общее.
Она слегка засмеялась, чтобы показать, как высоко ценит его способность управлять их беседой, когда надо балансировать между дипломатией и честностью.
- Я думаю, что это не самая лучшая вещь, которую можно сказать ребенку, - начала она осторожно. - Я не хочу критиковать ваши родительские методы - я наблюдала за вами с Дином... Я никогда не видела, чтобы он настолько участвовал в разговоре, настолько был готов общаться с миром вокруг себя. Видно, что вы двое очень близки, и что вы воспитываете его очень хорошо, но я должна заметить, что ни один ребенок не должен нести груз ответственности за другого ребенка. Это слишком тяжело в их возрасте. Они не смогут встать на ноги под таким давлением, их нельзя об этом просить.
Джон смотрел вниз на свои руки. Вдруг она поняла, что он старается не дать ей заглянуть в его глаза. Долгое время он молчал. Когда же он продолжил, его голос звучал очень тихо:
- Знаете, Дин не разговаривал почти год после того, как его мать была убита?
Она замерла, не уверенная, что слышала именно то, что слышала.
- Извините? - переспросила она после короткой паузы.
Он поднял взгляд, изучая ее:
- Вы не знали, что его мать был убита?
- Нет. Я не знала этого, - она отвернулась на секунду, чтобы привести в порядок свои мысли. Три месяца необъяснимого поведения Дина вдруг начали приобретать смысл.
- Извините, - сказала она, повернувшись к нему и заметив, что он продолжает рассматривать ее. - Этого не было в его досье, так что, нет, я не знала этого.
- Я изъял это из его личного дела, потому что не хотел, чтобы о нем судили по этому. Чтобы смотрели на него иначе.
Она разозлилась:
- Изъятие такого рода информации делает мою работу очень сложной, мистер Винчестер, - сказала она чуть менее жестко, чем собиралась. - Очень трудной для любого его учителя. Если бы я знала, что Дин страдает от такой травмы, я бы совершенно иначе работала с ним. Вы понятия не имеете, насколько... - она оборвала себя, с усилием запихивая в себя рвущиеся слова. - Извините, - проговорила она, начав снова. - Уверена, вы имеете представление, какой эффект оказывают такие вещи на детей. Я просто немного сержусь, что вы не разъяснили мне ничего.
- Я очень хорошо знаю своего сына, миссис Джессап, - тихо сказал он. - Я провел большую часть последних трех лет, пытаясь отыскать его в той пустой оболочке, которую оставило после себя убийство Мэри. Единственное, что сработало, единственное, что дало ему все необходимое, чтобы выжить, - предназначение. Чувство, что он нужен. Ему дал это Сэмми. Я заметил это почти сразу. Он принял заботу о Сэмми с самых первых дней после того, как все случилось. Когда у меня не было сил смотреть за ними обоими, когда я позволял себе горевать над их судьбой. В это время всем занимался Дин и заботился о своем младшем брате. И заботился обо мне, я думаю. Это дало ему основание, чтобы жить: потому что он был слишком сильно нам нужен. Когда я пришел в себя, - продолжал Джон, - я понял, какой груз он взвалил, и попытался убрать эту тяжесть. Попытался снять с него ответственность за себя и за Сэмми. Ради нас. Ради него. И едва не потерял его. Казалось, будто он опять лишается своей матери. Будто все, что делало его мир нормальным, вдруг выбросили прочь без объяснений, которые он мог бы понять. Он стал исчезать. Он перестал говорить со всеми вообще, а не только с кем-то, кроме нас с Сэмми. Он настолько сильно замкнулся в себе, что его самого уже просто нельзя стало увидеть. Он не отвечал ни на что: ни мне, ни Сэмми, ни докторам, ни на боль, ни на лекарства... ни на что. Он просто уходил.
Тогда я вернул ему Сэмми. Уверен, вы не одобрили бы того, как я сделал это - многие не одобрили бы. Но я не мог придумать больше ничего, чтобы дотянуться до него. Мой сын тонул, и я не мог просто сидеть и смотреть, как он погружается все глубже. Ему нужно было за что-то зацепиться, я дал ему Сэмми.
В ту ночь, когда Мэри убили, наш дом горел, и я пытался вытащить ее. Я отдал Сэмми Дину и сказал вынести его на улицу. Он спас Сэмми от огня в ту ночь, и это держало его следующие месяцы. Это была единственная вещь, которая имела для него значение - он спас Сэмми.
Так что я этим воспользовался, чтобы вернуть его. Я заставил его еще раз спасти Сэмми, но на этот раз от меня. От того, что я не делал для Сэмми, но в чем тот сильно нуждался. Сэмми что-то нужно - это удержало Дина от исчезновения. Он спас его, миссис Джессап. Вот почему я не могу позволить кому-то сказать Дину, что это не правда.
Ее сознание пролетело миллионы миль за эти несколько минут.
- Я не знаю, что вам сказать на это, мистер Винчестер, - призналась она, в конце концов. Честно. Она не представляла, что сказать.
- Джон, - напомнил он.
- Хорошо. Джон. Но я все равно не знаю, что сказать.
- Вообще-то, я и не жду, что вы что-то скажете, если вам от этого станет легче, - заметил он. - Мне нужно от вас только одно: обещание, что вы никогда не скажете Дину ничего, что заставило бы его думать, что он не нужен Сэмми. Согласны вы с моими методами или нет, мне надо, чтобы вы их поддержали. Поэтому я пришел сегодня вечером. Чтобы рассказать вам все это, - он слегка улыбнулся. - Ну и конечно, чтобы увидеть тираннозавра, которого нарисовал Дин. Он так настаивал, что я должен посмотреть. Наверное, потому что вы повесили его рисунок на стену.
- Конечно, я поддержу ваш выбор, мист... Джон, - произнесла она, а потом добавила, немного уточнив: - Теперь я хотя бы что-то понимаю.
Он улыбнулся, соглашаясь с этим осуждением.
- Но вы правы, думая, что я не одобряю ваши методы, - она замолчала на секунду, обдумывая, насколько открыто она могла говорить с этим человеком, который оказался так не похож на того, кого она ожидала увидеть. - Знаю, что это экстремальные обстоятельства, и вам пришлось в одиночку с ними справляться, но я боюсь, что ваше решение проблемы... несколько нетрадиционно, и оно серьезно меня беспокоит.
- Думаю, вы хотели сказать кое-что другое, - улыбнулся он.
Она опять должна была засмеяться, потому что «кое-что другое» она говорила сегодня постоянно.
- Я знаю это, - признался Джон. - Уже сейчас я замечаю в Дине вещи, которых раньше не видел. Я боюсь, что станет только хуже, если он будет идти по той же дорожке. Но есть простая правда: мой сын умирал, и я не мог позволить этому случиться. Я должен был сделать что-то, и это сработало. И это то, с чем приходится сейчас мириться. Не важно, к чему все приведет. Не важно, какую цену придется за это платить. Мы так сделали, потому это надо было сделать.
- Научить ребенка, что он сам важен только рядом с кем-то еще - опасный выбор дороги, - предупредила она.
- Но, в конце концов, он УЖЕ на этой дороге, - ответил Джон. - И боюсь, это все, что я могу для него сейчас сделать.
- Конечно, нет, - осторожно не согласилась она. - Есть множество вещей, которые вы можете сделать для него прямо сейчас. Основываясь на Дине, которого я вижу теперь, и сравнивая его с тем, которого вы описали и каким он был, я думаю, вы должны сделать очень многое. Я уже говорила, что Дин сегодня вечером был гораздо оживленнее, чем я его когда-либо видела. Но я не сказала, насколько СИЛЬНО он был другим.
- Если быть до конца честной, я едва узнала его в том ребенке, который показывал вам класс сегодня вечером, - продолжала она. - Он рассказывал вам и объяснял вещи, которые я даже не представляла, что он замечает и запоминает, что он видит все так детально. Он казался таким хрупким, когда уходил от вас. Ведь около вас он не был таким. Когда он стоит рядом с вами - он ребенок, которого я никогда не видела. В нем все уравновешено, даже если это скрытый баланс. Ощущение силы, которого я никогда не видела в детях, есть в вашем сыне. Но гораздо важнее, что он выглядел гордым собой. Он гордится быть тем, кто он есть.
Он какое-то время изучала Джона.
- Я никогда этого в нем не видела раньше, - сказала она, наконец. - Это и есть мой самый большой страх за Дина. То, каков он на самом деле, похоронено так глубоко внутри него, лишь потому, что кто-то однажды научил его, что он сам ничего не стоит. Кто-то убедил его, что его собственные мысли, его собственные дела - ничего не значат. Надеюсь, я не обидела вас, сказав это, но, честно говоря, вы совсем не тот человек, которого я ожидала увидеть сегодня вечером, мистер Винчестер. Совсем, совсем не тот.
- Я люблю своих сыновей, - просто ответил он. - Не важно, что еще может случиться, они это знают. И всегда знали, и будут знать.
- Это самая важная вещь, которую может дать отец, - заметила она.
- Иногда, это все, что я могу дать, - тихо произнес Джон. - Но я не сомневаюсь, что они это понимают. Может, я ничему и не научился от Мэри, но это я понял. Насколько важно знать, что тебя любят.
- Мэри была вашей женой? - уточнила она.
- Она есть моя жена, - поправил он. - И всегда будет.
Она кивнула.
- Может быть, позвать Дина, пока он не убедил себя, что я наговорила вам о нем ужасных вещей?
Джон хмыкнул:
- Вы его очень хорошо знаете, ведь так?
- Теперь я знаю его лучше, - ответила она.
- Разве не в этом смысл родительских вечеров? - поинтересовался Джон.
- В этом, - согласилась она, - но вы были бы удивлены, узнав, как мало людей этого не понимает.
- Я понимаю, - уверил он ее. - И еще раз я прошу прощения, что не нашел времени, чтобы прийти и поговорить с вами раньше. Учителя... немного пугают меня. Я не был лучшим учеником в школе, и большинство моих учителей, казалось, более заинтересованы в том, чтобы напомнить мне это, а не помочь справиться.
Она засмеялась.
- Уверена, Дин однажды скажет вам то же самое. Дети не понимают, почему учителя делают то, что делают. Но иногда, если нам повезет, родители понимают.
- Не надо недооценивать то, как Дин на вас смотрит. Я никогда не видел его раньше за книгой. Мэри привыкла ему читать, и у него развилось отвращение ко всему, чтобы напоминало ему о ней после того, как она... как она умерла. Но сейчас он читает. Читает Сэмми, как Мэри читала ему когда-то. По этой причине я и хотел с вами встретиться. Для этого и для того, чтобы попросить вас отпускать моего мальчика домой, когда Сэмми болеет, - она подняла бровь, и он подмигнул ей: - Я этому научился от Мэри.
- Флиртовать? - спросила она.
- Быть тактичным, - поправил он ее с ухмылкой. - Я говорю вам "отпустите моего мальчика домой", но на самом деле хочу сказать "пожалуйста, не говорите Дину, что он не нужен Сэму".
- Она над вами хорошо поработала, - сказала она.
- Особенно учитывая то, с чем ей пришлось работать.
Его голос стал чуть громче, - не так сильно, чтобы назваться криком, но достаточно, чтобы преодолеть значительное расстояние, словно голос актера, который летит со сцены до последних рядов в театре. Он позвал:
- Дин.
Через тридцать секунд Дин стоял в дверном проеме, его младший брат шел следом.
- Готов идти, сынок? - спросил Джон.
Дин взглянул сначала на отца, потом на нее, затем опять на отца.
- У меня проблемы? - спросил он.
- А должны быть? - уточнил Джон.
Дин слегка улыбнулся:
- Нет.
- Значит, нет, - Джон опять обратил свое внимание на нее. - Приятно было с вами познакомиться, миссис Джессап. Обещаю не говорить Дину о тех ужасных вещах, которые вы о нем наговорили.
Она пожала руку, которую он протянул:
- Очень признательна вам за это, мистер Винчестер. Предпочитаю, чтобы он думал, что он мне нравится, чем знал, каким жутким ребенком я его считаю.
- Я вам нравлюсь, - заявил Дин, стоявший в дверях.
Она взглянула на него, подняв бровь:
- Что тебя заставило так думать?
На этот раз он не склонил голову, не отвернулся от нее, будто не зная, имеет ли права встречаться с ней глазами.
- Я - Дин, - сказал он, улыбнувшись ей. Эта улыбка очень сильно напомнила ей его отца.
Сэмми выразительно закатил глаза. Джон только покачал головой. Но она улыбнулась ему, давая понять - пусть он уже и знал это - что он более чем прав.
- Да, ты - Дин, - сказала она. - И ты прав. Именно поэтому ты мне и нравишься.
Тут он опустил голову, отвел взгляд, чтобы она не видела, как он покраснел. Сэмми фыркнул. Джон сделал вид, что не заметил.
- Ладно, - пробормотал Дин, рассматривая свои ботинки. - Увидимся завтра.
- Завтра - суббота, - пикнул Сэмми.
Дин покраснел еще сильнее.
- Тогда в понедельник, - сказал он.
- Увидимся в понедельник, Дин, - согласилась она. - А пока позаботься о Сэмми и своем отце, ладно?
Он вскинул голову и пристально посмотрел на нее.
- О Боже, теперь у него голова будет размером с Монтану, - усмехнулся Джон. Он положил одну руку на плечо Дину, другой взял за руку Сэмми. - Пойдемте, мальчики. Уверен, у миссис Джессап есть занятия получше, чем флиртовать с Дином.
Он подмигнул ей, и они ушли. Улыбаясь, она слушала их разговор, пока они спускались вниз в холл и выходили из школы. Темой их разговора был флирт, и то, как Сэмми и Джон спорили с Дином об этом, дало ей надежду, что с молчаливым мальчиком, который сидит на третьем ряду и говорит только, если его спросят, все будет хорошо.
И даже лучше. Если ему повезет, и он вырастет таким, как отец.
Конец
@темы: грустно, pre-series, Dodger Winslow, Цикл фанфиков, Переводы, Дин Винчестер, Supernatural, Сэм Винчестер, gen, Джон Винчестер
-
-
23.03.2009 в 09:25Сейчас же начинаю читать)))) Это просто я ну совершенно охреневшая от щастья))))))
-
-
23.03.2009 в 11:50Не надо осчастливливаться раньше времени. Все-таки фанфики старые, уже многое изменилось, думаю
-
-
22.04.2009 в 11:37Спасибо!
-
-
22.04.2009 в 11:40Ой, огромное спасибо