NAVIGARE NECESSE EST, VIVERE NON EST NECESSE][Я шел домой. И я попал домой.(с)]Должен же кто-то, ягодка, быть плохим
сначала я все же попрошу прощения. не всем нравится эта манера - но здесь начинается первое масштабное лирическое отступление. про историю Саайре и не только.
а еще больше - здесь будет специфического имперского страшного. и просто страшного. на мой взгляд.
начало здесь:
www.diary.ru/~ingadar/p151687301.htm
www.diary.ru/~ingadar/p152808500.htm
читать?***
(взгляд в сторону: Саайре
Далия)
Память милосердна. За прошедшие меньше десяти его общих биологических - в глубину ушло, заросло. Можно знать далеко, у самых истоков себя, что там лежит история Болотного поселка на Далии. Завершение истории этого поселка.
Это было. Это и больно тоже. Это было именно с ним. Всполохом, осколками - фрагменты самого детского. То, что держит память. Болотный поселок. Пустошь, валуны и вереск, ненадежные тропки по шуршащей траве и каменные острова. Звуки, запахи, лица и голоса. Когда находится срок и силы – можно заглянуть и зачерпнуть.
…Гораздо чаще, чем вспоминает Саайре узнанное уже потом. О чем гораздо позже, сколькими-то годами старший узнавал из общих информационных ресурсов.
Исследовательская лаборатория «Агат – 17» близ Болотного поселка появилась давно. Еще в то время, когда Далия не была полностью принята под имя и статус в Тейрвенон. Это дальше шло быстрее. Двух звездных лет не прошло от того, как Далию приняла Наместница Лиалла а'Лайетт айе Далия и на ее земле была поставлена Башня транспортных каналов, до той весны, когда в болотах востока Сорлехского материка, в Болотном поселке появился на свет мальчик Саайре эс Ноэн айе Далия, которого в родном доме еще звали Саир Ноэн. С его рождения прошел еще звездный год и четверть, и затрясло Далию под принятой властью и ответственностью.
Но этому еще только предстояло быть. Потом предстояло узнавать, что затерянная в малолюдных по всех меркам болотах Сорлеха лаборатория «Агат – 17» хорошо отметилась в числе вероятных причин предстоящего конфликта. А до его рождения шло время и время... За которое статус исследовательских работников стал считаться куда более высоким, чем сельскохозяйственная и скромная добывающая деятельность старожилов. Постепенно стала лаборатория и основным местом занятости, поддерживающим жизнь и обеспечение поселка: школа, общий медицинский блок, транспорт, обеспечение условий проживания... Большая часть персонала лаборатории, особенно исследовательского, в меру своего доступа, конечно, имела представление, что изучала лаборатория «Агат – 17» далеко не драгоценные камни. Исследовательская группа под руководством Асха Литани и Сивирин Литверра проводила эксперименты, находящиеся на грани разрешенного (впрочем, для экспериментов Дома Лит это постоянная характеристика), о выживаемости и изменениях микроорганизмов высокой степени опасности в специфических условиях, в том числе, под воздействием Tairhien. А также, предположительно, о специфике свойств воздействия полученного продукта на организм разумных. Весьма… многообещающие исследования, обеспечивающее своим участникам и их семьям, определенное право подъема в статусе и допуске к разрешенной деятельности, правда, с сохранением ограничения передвижения. Уровень запрета на разглашение закрытые источники не определяли… Можно было подумать головой, станешь ли подробно рассказывать про такую работу своему маленькому – до первого взрослого имени… Да и сколько тот маленький спрашивал…
В детской памяти Саайре лежало другое. Там "лаборатория" - это такое громадное, блестящее строение, похожее на огромного болотного плавунца. Туда на рабочие смены ходят мама и папа. Их можно ждать и встречать. У каменной горки, чуть дальше потрескивающих металлических стоек защитной ограды – оттуда как раз здание и видно.
Еще в памяти есть, осколками – как идут рядом взрослые, долгая дорога через Пустошь, лето, вереск цветет, говорят еще – не сходить ли вечером на Дальнее озеро, искупаться – и снова о своем, о взрослом. О чем? – это память держит слово «среды, обработанные спорами Изнанки» или это подсказывает нынешнее знание? Если было – наверно, спросил, и ответили, что туда ему еще рано заглядывать и интересоваться. Но это внутри гораздо глубже, чем – поворот тропинки, гнездовое дерево, с него было удобно высматривать, камешки под ногами. Придешь – найдешь безошибочно место, где именно происходил не вспомненный диалог.
…Только не прийти. И не найти там уже ничего. Что такое «вынужденная полная очистка территории» он узнает не скоро, много позже чем все остальное. Пепел и камень выжженной земли, сигналы предупреждения – последствия «полной очистки» уровню здоровья не способствуют. Это все, что там сейчас есть.
И что обсуждали тогда старший одного из вычислительных центров и биохимик лаборатории исследований крови – его родители – так и осталось неведомым. Можно было, но было больно – потом прикидывать, что могли.
Был Болотный поселок, типовые домики «начальных поселений». Очень быстро скатиться по крутой опорной балке со второго этажа верхней детской, а из окна можно вылезти на крышу кухни, потянувшись – забраться вверх; у соседа Яся над такой крышей растет дерево, там штаб. Вокруг – редкие перелески, так – камни, валуны и вереск, глубокие холодные озера; рыжие, шуршащие травы и ненадежные – кажется или правда качаются под шагом? - тропки по болотам… куда строго-настрого нельзя, но так интересно выбраться на каменистый островок посереди – конечно, остров Ящера, там темные камни, похожие на зубы, там сидел, замирал от сладкого страха, слушал истории о страшном, вылезающем, конечно, из пропастей болот, что рассказывали старшие. Тоже помнил. А что из поселка своей наземной дороги до южных поселений сектора проложено не было – изучал потом уже. Транспортный с Берегового города летал исправно, бегали, встречали – событие… Тоже – лабораторный транспортный.
Была пара лет общей школьной подготовки, до школы недалеко, через две улицы, старое здание, эйле ниери – учитель – Кумал эс Ренно и техническое творчество. И первый в жизни День Имен…
Потом было лето. Было жарко. Для поселка оно было последним.
Настоящее страшное пришло незаметно.
Вкус местной воды Саайре и сейчас помнит, описать сложнее. Мягкая, временами темнее нужного цвета, с теплым таким привкусом. Не лучшая, вообще, вода. И не всегда достойно чистая. Что порой приводило к некоторым проблемам. Это тоже из памяти, как пропускает очередную принесенную новость – змея запускали – сердитая мама: она воды набирает, течет темная: «И когда же, наконец, на водозаборнике сменят фильтры?» Иной набегавшийся мог хватануть из крана, напрямую ли из озера, изолятором всем грозили, все не боялись, но иной раз случалось… Неприятно, но ничего страшного. Бывает.
Не потому ли пропустили начало беды, что первые симптомы "двусторонней граничной", как эпидемию поименовали позднейшие информационные источники, слишком походили на всем в Болотном известное летнее желудочное расстройство. Что - каждый раз до "медицинки" не набегаешься, а что малой – корья попьет, продрищется, да оклемается. А когда проявлялось, что заболевание – это что-то серьезней "продрищется", пациенту требовалась серьезная медицинская поддержка.
Потом просматривающий данные Саайре уже знал, что беда пошла дальше, поскольку серьезная медицинская поддержка, обеспечиваемая лабораторией, - к которой рано или поздно обратились - точную причину заболевания установила. Последнюю весьма удачную разработку, к сожалению, сказавшуюся в первую очередь на непосредственном разработчике специфической заразы, – не распознать господа исследователи не могли. К величайшему сожалению, поступить достойно в обстоятельствах, требующих принятия решений и ответственности, дано не каждому, и "не каждых" мало нашлось среди статусного персонала. Они были исключением - сумасшедший исследователь Ллерн с парой подручных, оставшихся безымянными в общих информационных записях расследования. Те, от кого "долг потребовал не только воспользоваться и проследить на случайно получившемся опыте точное воздействие разработанного препарата, но и опробовать на том же опыте пробы разработки противодействующих средств наиболее перспективных линий. Некоторые оказались вполне качественными". (Саайре помнит: считывал скупые информационные ленты – и сверял осколки уже ненадежной, надкушенной жаром, памяти. Не этих ли, лохматого старикана и двух перепуганных девушек - с его родным домом заодно - оборонял эйле ниери Кумал, чем-то огромным, свистящим и страшным: производственной водяной дробилкой - последним голосом последними словами матеря обозленную и перепуганную толпу, что они ж пытаются убить свой какой-то шанс на спасение).
Эти были исключением. Большая часть старшего персонала лаборатории, совместно с медслужбой и, разумеется, имеющимся транспортом, предпочла при первом понимании случившейся... утечки разработок сняться полностью - и рвануть на скорости к южным городам. Как выяснилось, унося с собой "двустороннюю граничную", что гуляла потом едва ли не по всему Сорлехскому материку, забредая и дальше. Вплоть по самое начало конфликта на Далии, в возникновении которого немало отметилась. Что-что, но способность к распространению у данного продукта лаборатории «Агат – 17» была разработана весьма качественно. Это общая эффективность по мере удаления от места производства по неуточненным причинам ощутимо ослабевала... И этот побочный результат можно было оценить только как – «к большому счастью».
Но что до того было жителям Болотного поселка? Которые за малый круг дней оказались с весьма сомнительной медицинской поддержкой, почти без энергообеспечения поселка: оставлять лабораторные мощности в рабочем состоянии никто не стремился. И без транспорта - на фактически отрезанном от других разумных пространствами северных болот островке. Зато с наличествующей так себе исследованной заразой... с ощутимой вероятностью летального исхода.
Наверно, можно было благодарить то, что «двусторонняя граничная» накрыла Саайре буквально в первые дни эпидемии. За то, как мало, как недостоверно помнилось то, что было в последние дни поселка... Благодарить - или проклинать, когда иногда и хотелось вспомнить – что-нибудь другое, но из памяти выныривало только... Жарко, и дымом тянет почему-то, кашляешь, и кашель отзывается во всем внутри, и снова приходится сползать вниз, к помывочной, и как назло все видят. Глупое - страшное - острое, уверен, что все сердятся, и особенно мама... что Саайре вот так теперь постоянно - стоит закашляться, стоит просто сильно вдохнуть, сказать - и готово, тянись до помывочной, или стошнит или через иное отверстие вытечет. И то, хорошо, если добежишь. И что не можешь есть крупную еду, твердую, она тяжелая, она пахнет, и от запахов тоже - беги, выворачивайся наизнанку, как ничего и не съел. Различать недовольство и глухое отчаянье было позднейшим трудом - когда память встречала снова... Горькая - та еще - наука...
А потом - очень недолго было, должно быть - и сил добегать не стало, совсем ни на что не стало. Мир помнился сквозь марево и отрывочно. Не разберешь, было ли… Так и не узнать, были ли вправду те шумные и страшные, как не совсем разумных, толпы.
Могли и быть. Чего только не могло быть, когда поняли, что помощь не придет – и никак не дозваться ее с имеющимися средствами связи из болот севера Сорлеха. И что зараза, без профессиональной и куда более объемной медицинской поддержки, чем могло предоставить местное медицинское – даже работай оно в полную силу – с большой вероятностью всех угробит.
Но целиком не вспомнить. Ни тех, кто поддался страху, ни тех, кто действовал. И даже никак не сообразить, сколь быстро оно было. Должно быть – быстро… Кто и как сумел поднять до состояния «на ходу» очень старый изыскательский вездеход, способный передвигаться по окружающим болотам? А также загрузить его возможное свободное пространство теми, кто имел все шансы до прихода помощи не дожить.
О «карантинном корабле», как информационные материалы приложили этот вездеход, тоже пришлось читать потом. О первой поступившей с ним сколько-нибудь подробной информации о разработках лаборатории «Агат – 17», возможных свойствах получившихся препаратов, и что самое главное – о наиболее вероятных способах борьбы. Было вовремя. Потому что «двусторонней граничной» того времени, что прошло между тихим побегом старшего исследовательского персонала лаборатории и приходом в городок Новый Запрудный «карантинного корабля», вполне хватило, чтоб стать «проблемой повышенной сложности» для всего Сорлеха. Им повезло: транспорт с первыми эвакуированными был принят с максимальной безопасностью и обработкой на максимальной скорости. Тем более что загружен был "карантинный корабль" в основном мелкотней, возраста Саайре и меньше, - кого в первую очередь возьмутся вывозить разумные, пока они разумные?
Информация о характеристиках и методах борьбы с "двусторонней граничной" оказалась полезной. Достаточно было сравнить доступную статистику выживших в самом начале и в период продолжительной распространенности, когда было уже точно известно, что это такое и как это побеждать.
А Саайре помнит, как нарвался, как смотрел статистику. А перед глазами было - мутное, отрывистое...
...Жарко. И сам - то невыносимо-невесом, то липко и тяжело размазан по окружающему пространству. И когда выныриваешь из-под плотной и липкой пленки в мир обратно, очень хочется пить, холодного. А дают чуть-чуть, губы смочить и горло, и еще чей-то голос - сверху: что извините, так надо. Как несут на руках – завернутого, в пестрое – к тому времени уже был очень, очень легким. Помнится громадное, дутое, очень странное колесо – очень высоко, через которое как раз Саайре и передают наверх… странный железный запах, от него уже привычно подташнивает – только привычно же уже нечем. А еще – голоса. Над головой – очень громкий, неузнаваемый голос. Кто там – укладывал на вездеход этого сильно приболевшего мелкого и остальных?
(…конечно, полагается ждать – до профессиональной помощи, до более надежной дороги, чем штурм на этой здоровой дуре местных болот, полагаясь на знание свойств местности и навигатор личного внутреннего. Но кто из здешних жителей еще верит в то, что помощь придет и ее дождутся? – а не оставят очаг и источник заразы, находящийся в естественной изоляции, вымирать ровно и безопасно для остального населения. Если даже внутри своей головы непросто подавить эти… соображения безопасности. Все время, отведенное действовать – пока рассчитываешь, как закрепить в этой дуре, совершенно не рассчитанной на перевозку живых, тем более маленьких, очередного пассажира. Живого. Маленького. И очень квелого…
Полагается ждать. Но по наличному минимуму информации о заразе – шансы выдержать даже такую дорогу у этих пассажиров есть. При встрече на том конце усиленной медицинской поддержкой. А вот дождаться этой помощи со здешними медицинскими ресурсами…)
- Довезу, ньирре-теи, - гремит голос, странно называющий маму, в дальних уголках головы отдается, - обязательно довезу, я обещаю.
Маму слышно хуже, очень хуже – потому что там стенка. Железная. Руки – ее – поправят, подложат под голову покрывало, потом уже другие руки – крепкие, темные, - застегнут поверх какие-то пряжки… Говорит мама тихо:
- Но он… уже…
- Мы все – «уже», ньирре-теи. Но мы дойдем.
…Сегодняшний Саайре старался задействовать уже верхние слои памяти над этим. Говорящие, что «карантинный корабль» дошел. Что его оба «пилота» умудрились выжить, несмотря на сильный расход личного ресурса, который потребовался – чтоб при наличии в организме «двусторонней граничной» довести «корабль» к окрестностям жилой зоны, выйти на связь, объяснить ситуацию и добиться ее решения на скорости, которой настоятельно требовало состояние пассажиров корабля и оставшихся жителей Болотного поселка. Им это удалось. И самым верхним слоем себя можно было ровно оценивать: изрядно повезло "кораблю", что собрал на борт обладателей как информации о заразе, так и нуждающихся в помощи младших - в основном, в возрасте между именами. Которым - чтоб не предоставить помощи, надо быть хотя бы... старшим сотрудником лаборатории «Агат – 17».
...а о том, что там, на глубине памяти, знают куда как немногие близкие. Там дальше только голос, голос, и движение, надо лбом, оно прохладное, чувствуется. Она наверно забралась на это здоровое, неудобное колесо - посмотреть, проводить, сказать... Мама:
- Доедешь, Рыжик. Доедешь и выздоровеешь. Обязательно... А потом мы приедем, - и память пустила, как детским - дует на макушку, шевелит прядки.
...Эту память Саайре провожал долго. Каждый раз – долго. Скреблась, просилась слезами - "горькое, горькое мое горе". Нечасто он и самого себя пускал дальше первого слоя понимания, что там было. Потому и не стал пытаться прояснить то отрывочное, детское - как-то иначе. Мог бы и спросить - знал, сколько остались живы из Болотного поселка. Выжил герой тех жарких кошмаров эйле ниери Кумал, вся семья эс Ренно, остались в приютившем их городе Новом Запрудном, тоже преподавать. Сейчас стоит поправиться: до конфликта. Потом… – но это уже потом. Семья, что усыновила маленького Яся. Не единственные – но многие. Общий процент выживших доказывает, что помощь пришла вовремя.
Но ко всем не успела.
...Первые дни - дни, наверно, - так ничего и не менялось. На что похоже интенсивное детское инфекционное восстановительного в Новом Запрудном он припоминает с трудом. Слишком все размыто, как за пеленой, как не принадлежит. В памяти Саайре этого отделения восстановительного не было. Была жаркая, многослойная пелена, плывущие и падающие стены, страшно (да, конечно - купол медицинского "кокона" же закрывается) - стыдное бессилие.
А еще были уже тогда - в памяти точно были. Странное питье, прохладное и чуть горькое, что не просилось с первого же глотка обратно... тогда это удивляло. И голос. Голос, что звал назад. Сколько бы слоев пелены не наматывалось вокруг и не топило. Был. И звал. Был - так, что угадал бы его с первого звука.
И правда - угадал.
тут завис вопрос, оставленный на голосование: я понимаю, что "очень хуже" с точки зрения русского языка криво. с точки зрения интонаций и состояния мне оно представляется точным
уважаемые те, кто любит меня - я в сомнениях - править сие или нехай живет?
А еще - а почему б и нет? - йа тут сообщаю, шо таки выдал свою версию на громкий шум обокраденных пиратами) автору можно сделать приятное и меркантильное: я такибессовестный поставил шляпу)
В смысле, прикрутил к СИ Яндекс-кошелек)
а еще больше - здесь будет специфического имперского страшного. и просто страшного. на мой взгляд.
начало здесь:
www.diary.ru/~ingadar/p151687301.htm
www.diary.ru/~ingadar/p152808500.htm
читать?***
(взгляд в сторону: Саайре
Далия)
Память милосердна. За прошедшие меньше десяти его общих биологических - в глубину ушло, заросло. Можно знать далеко, у самых истоков себя, что там лежит история Болотного поселка на Далии. Завершение истории этого поселка.
Это было. Это и больно тоже. Это было именно с ним. Всполохом, осколками - фрагменты самого детского. То, что держит память. Болотный поселок. Пустошь, валуны и вереск, ненадежные тропки по шуршащей траве и каменные острова. Звуки, запахи, лица и голоса. Когда находится срок и силы – можно заглянуть и зачерпнуть.
…Гораздо чаще, чем вспоминает Саайре узнанное уже потом. О чем гораздо позже, сколькими-то годами старший узнавал из общих информационных ресурсов.
Исследовательская лаборатория «Агат – 17» близ Болотного поселка появилась давно. Еще в то время, когда Далия не была полностью принята под имя и статус в Тейрвенон. Это дальше шло быстрее. Двух звездных лет не прошло от того, как Далию приняла Наместница Лиалла а'Лайетт айе Далия и на ее земле была поставлена Башня транспортных каналов, до той весны, когда в болотах востока Сорлехского материка, в Болотном поселке появился на свет мальчик Саайре эс Ноэн айе Далия, которого в родном доме еще звали Саир Ноэн. С его рождения прошел еще звездный год и четверть, и затрясло Далию под принятой властью и ответственностью.
Но этому еще только предстояло быть. Потом предстояло узнавать, что затерянная в малолюдных по всех меркам болотах Сорлеха лаборатория «Агат – 17» хорошо отметилась в числе вероятных причин предстоящего конфликта. А до его рождения шло время и время... За которое статус исследовательских работников стал считаться куда более высоким, чем сельскохозяйственная и скромная добывающая деятельность старожилов. Постепенно стала лаборатория и основным местом занятости, поддерживающим жизнь и обеспечение поселка: школа, общий медицинский блок, транспорт, обеспечение условий проживания... Большая часть персонала лаборатории, особенно исследовательского, в меру своего доступа, конечно, имела представление, что изучала лаборатория «Агат – 17» далеко не драгоценные камни. Исследовательская группа под руководством Асха Литани и Сивирин Литверра проводила эксперименты, находящиеся на грани разрешенного (впрочем, для экспериментов Дома Лит это постоянная характеристика), о выживаемости и изменениях микроорганизмов высокой степени опасности в специфических условиях, в том числе, под воздействием Tairhien. А также, предположительно, о специфике свойств воздействия полученного продукта на организм разумных. Весьма… многообещающие исследования, обеспечивающее своим участникам и их семьям, определенное право подъема в статусе и допуске к разрешенной деятельности, правда, с сохранением ограничения передвижения. Уровень запрета на разглашение закрытые источники не определяли… Можно было подумать головой, станешь ли подробно рассказывать про такую работу своему маленькому – до первого взрослого имени… Да и сколько тот маленький спрашивал…
В детской памяти Саайре лежало другое. Там "лаборатория" - это такое громадное, блестящее строение, похожее на огромного болотного плавунца. Туда на рабочие смены ходят мама и папа. Их можно ждать и встречать. У каменной горки, чуть дальше потрескивающих металлических стоек защитной ограды – оттуда как раз здание и видно.
Еще в памяти есть, осколками – как идут рядом взрослые, долгая дорога через Пустошь, лето, вереск цветет, говорят еще – не сходить ли вечером на Дальнее озеро, искупаться – и снова о своем, о взрослом. О чем? – это память держит слово «среды, обработанные спорами Изнанки» или это подсказывает нынешнее знание? Если было – наверно, спросил, и ответили, что туда ему еще рано заглядывать и интересоваться. Но это внутри гораздо глубже, чем – поворот тропинки, гнездовое дерево, с него было удобно высматривать, камешки под ногами. Придешь – найдешь безошибочно место, где именно происходил не вспомненный диалог.
…Только не прийти. И не найти там уже ничего. Что такое «вынужденная полная очистка территории» он узнает не скоро, много позже чем все остальное. Пепел и камень выжженной земли, сигналы предупреждения – последствия «полной очистки» уровню здоровья не способствуют. Это все, что там сейчас есть.
И что обсуждали тогда старший одного из вычислительных центров и биохимик лаборатории исследований крови – его родители – так и осталось неведомым. Можно было, но было больно – потом прикидывать, что могли.
Был Болотный поселок, типовые домики «начальных поселений». Очень быстро скатиться по крутой опорной балке со второго этажа верхней детской, а из окна можно вылезти на крышу кухни, потянувшись – забраться вверх; у соседа Яся над такой крышей растет дерево, там штаб. Вокруг – редкие перелески, так – камни, валуны и вереск, глубокие холодные озера; рыжие, шуршащие травы и ненадежные – кажется или правда качаются под шагом? - тропки по болотам… куда строго-настрого нельзя, но так интересно выбраться на каменистый островок посереди – конечно, остров Ящера, там темные камни, похожие на зубы, там сидел, замирал от сладкого страха, слушал истории о страшном, вылезающем, конечно, из пропастей болот, что рассказывали старшие. Тоже помнил. А что из поселка своей наземной дороги до южных поселений сектора проложено не было – изучал потом уже. Транспортный с Берегового города летал исправно, бегали, встречали – событие… Тоже – лабораторный транспортный.
Была пара лет общей школьной подготовки, до школы недалеко, через две улицы, старое здание, эйле ниери – учитель – Кумал эс Ренно и техническое творчество. И первый в жизни День Имен…
Потом было лето. Было жарко. Для поселка оно было последним.
Настоящее страшное пришло незаметно.
Вкус местной воды Саайре и сейчас помнит, описать сложнее. Мягкая, временами темнее нужного цвета, с теплым таким привкусом. Не лучшая, вообще, вода. И не всегда достойно чистая. Что порой приводило к некоторым проблемам. Это тоже из памяти, как пропускает очередную принесенную новость – змея запускали – сердитая мама: она воды набирает, течет темная: «И когда же, наконец, на водозаборнике сменят фильтры?» Иной набегавшийся мог хватануть из крана, напрямую ли из озера, изолятором всем грозили, все не боялись, но иной раз случалось… Неприятно, но ничего страшного. Бывает.
Не потому ли пропустили начало беды, что первые симптомы "двусторонней граничной", как эпидемию поименовали позднейшие информационные источники, слишком походили на всем в Болотном известное летнее желудочное расстройство. Что - каждый раз до "медицинки" не набегаешься, а что малой – корья попьет, продрищется, да оклемается. А когда проявлялось, что заболевание – это что-то серьезней "продрищется", пациенту требовалась серьезная медицинская поддержка.
Потом просматривающий данные Саайре уже знал, что беда пошла дальше, поскольку серьезная медицинская поддержка, обеспечиваемая лабораторией, - к которой рано или поздно обратились - точную причину заболевания установила. Последнюю весьма удачную разработку, к сожалению, сказавшуюся в первую очередь на непосредственном разработчике специфической заразы, – не распознать господа исследователи не могли. К величайшему сожалению, поступить достойно в обстоятельствах, требующих принятия решений и ответственности, дано не каждому, и "не каждых" мало нашлось среди статусного персонала. Они были исключением - сумасшедший исследователь Ллерн с парой подручных, оставшихся безымянными в общих информационных записях расследования. Те, от кого "долг потребовал не только воспользоваться и проследить на случайно получившемся опыте точное воздействие разработанного препарата, но и опробовать на том же опыте пробы разработки противодействующих средств наиболее перспективных линий. Некоторые оказались вполне качественными". (Саайре помнит: считывал скупые информационные ленты – и сверял осколки уже ненадежной, надкушенной жаром, памяти. Не этих ли, лохматого старикана и двух перепуганных девушек - с его родным домом заодно - оборонял эйле ниери Кумал, чем-то огромным, свистящим и страшным: производственной водяной дробилкой - последним голосом последними словами матеря обозленную и перепуганную толпу, что они ж пытаются убить свой какой-то шанс на спасение).
Эти были исключением. Большая часть старшего персонала лаборатории, совместно с медслужбой и, разумеется, имеющимся транспортом, предпочла при первом понимании случившейся... утечки разработок сняться полностью - и рвануть на скорости к южным городам. Как выяснилось, унося с собой "двустороннюю граничную", что гуляла потом едва ли не по всему Сорлехскому материку, забредая и дальше. Вплоть по самое начало конфликта на Далии, в возникновении которого немало отметилась. Что-что, но способность к распространению у данного продукта лаборатории «Агат – 17» была разработана весьма качественно. Это общая эффективность по мере удаления от места производства по неуточненным причинам ощутимо ослабевала... И этот побочный результат можно было оценить только как – «к большому счастью».
Но что до того было жителям Болотного поселка? Которые за малый круг дней оказались с весьма сомнительной медицинской поддержкой, почти без энергообеспечения поселка: оставлять лабораторные мощности в рабочем состоянии никто не стремился. И без транспорта - на фактически отрезанном от других разумных пространствами северных болот островке. Зато с наличествующей так себе исследованной заразой... с ощутимой вероятностью летального исхода.
Наверно, можно было благодарить то, что «двусторонняя граничная» накрыла Саайре буквально в первые дни эпидемии. За то, как мало, как недостоверно помнилось то, что было в последние дни поселка... Благодарить - или проклинать, когда иногда и хотелось вспомнить – что-нибудь другое, но из памяти выныривало только... Жарко, и дымом тянет почему-то, кашляешь, и кашель отзывается во всем внутри, и снова приходится сползать вниз, к помывочной, и как назло все видят. Глупое - страшное - острое, уверен, что все сердятся, и особенно мама... что Саайре вот так теперь постоянно - стоит закашляться, стоит просто сильно вдохнуть, сказать - и готово, тянись до помывочной, или стошнит или через иное отверстие вытечет. И то, хорошо, если добежишь. И что не можешь есть крупную еду, твердую, она тяжелая, она пахнет, и от запахов тоже - беги, выворачивайся наизнанку, как ничего и не съел. Различать недовольство и глухое отчаянье было позднейшим трудом - когда память встречала снова... Горькая - та еще - наука...
А потом - очень недолго было, должно быть - и сил добегать не стало, совсем ни на что не стало. Мир помнился сквозь марево и отрывочно. Не разберешь, было ли… Так и не узнать, были ли вправду те шумные и страшные, как не совсем разумных, толпы.
Могли и быть. Чего только не могло быть, когда поняли, что помощь не придет – и никак не дозваться ее с имеющимися средствами связи из болот севера Сорлеха. И что зараза, без профессиональной и куда более объемной медицинской поддержки, чем могло предоставить местное медицинское – даже работай оно в полную силу – с большой вероятностью всех угробит.
Но целиком не вспомнить. Ни тех, кто поддался страху, ни тех, кто действовал. И даже никак не сообразить, сколь быстро оно было. Должно быть – быстро… Кто и как сумел поднять до состояния «на ходу» очень старый изыскательский вездеход, способный передвигаться по окружающим болотам? А также загрузить его возможное свободное пространство теми, кто имел все шансы до прихода помощи не дожить.
О «карантинном корабле», как информационные материалы приложили этот вездеход, тоже пришлось читать потом. О первой поступившей с ним сколько-нибудь подробной информации о разработках лаборатории «Агат – 17», возможных свойствах получившихся препаратов, и что самое главное – о наиболее вероятных способах борьбы. Было вовремя. Потому что «двусторонней граничной» того времени, что прошло между тихим побегом старшего исследовательского персонала лаборатории и приходом в городок Новый Запрудный «карантинного корабля», вполне хватило, чтоб стать «проблемой повышенной сложности» для всего Сорлеха. Им повезло: транспорт с первыми эвакуированными был принят с максимальной безопасностью и обработкой на максимальной скорости. Тем более что загружен был "карантинный корабль" в основном мелкотней, возраста Саайре и меньше, - кого в первую очередь возьмутся вывозить разумные, пока они разумные?
Информация о характеристиках и методах борьбы с "двусторонней граничной" оказалась полезной. Достаточно было сравнить доступную статистику выживших в самом начале и в период продолжительной распространенности, когда было уже точно известно, что это такое и как это побеждать.
А Саайре помнит, как нарвался, как смотрел статистику. А перед глазами было - мутное, отрывистое...
...Жарко. И сам - то невыносимо-невесом, то липко и тяжело размазан по окружающему пространству. И когда выныриваешь из-под плотной и липкой пленки в мир обратно, очень хочется пить, холодного. А дают чуть-чуть, губы смочить и горло, и еще чей-то голос - сверху: что извините, так надо. Как несут на руках – завернутого, в пестрое – к тому времени уже был очень, очень легким. Помнится громадное, дутое, очень странное колесо – очень высоко, через которое как раз Саайре и передают наверх… странный железный запах, от него уже привычно подташнивает – только привычно же уже нечем. А еще – голоса. Над головой – очень громкий, неузнаваемый голос. Кто там – укладывал на вездеход этого сильно приболевшего мелкого и остальных?
(…конечно, полагается ждать – до профессиональной помощи, до более надежной дороги, чем штурм на этой здоровой дуре местных болот, полагаясь на знание свойств местности и навигатор личного внутреннего. Но кто из здешних жителей еще верит в то, что помощь придет и ее дождутся? – а не оставят очаг и источник заразы, находящийся в естественной изоляции, вымирать ровно и безопасно для остального населения. Если даже внутри своей головы непросто подавить эти… соображения безопасности. Все время, отведенное действовать – пока рассчитываешь, как закрепить в этой дуре, совершенно не рассчитанной на перевозку живых, тем более маленьких, очередного пассажира. Живого. Маленького. И очень квелого…
Полагается ждать. Но по наличному минимуму информации о заразе – шансы выдержать даже такую дорогу у этих пассажиров есть. При встрече на том конце усиленной медицинской поддержкой. А вот дождаться этой помощи со здешними медицинскими ресурсами…)
- Довезу, ньирре-теи, - гремит голос, странно называющий маму, в дальних уголках головы отдается, - обязательно довезу, я обещаю.
Маму слышно хуже, очень хуже – потому что там стенка. Железная. Руки – ее – поправят, подложат под голову покрывало, потом уже другие руки – крепкие, темные, - застегнут поверх какие-то пряжки… Говорит мама тихо:
- Но он… уже…
- Мы все – «уже», ньирре-теи. Но мы дойдем.
…Сегодняшний Саайре старался задействовать уже верхние слои памяти над этим. Говорящие, что «карантинный корабль» дошел. Что его оба «пилота» умудрились выжить, несмотря на сильный расход личного ресурса, который потребовался – чтоб при наличии в организме «двусторонней граничной» довести «корабль» к окрестностям жилой зоны, выйти на связь, объяснить ситуацию и добиться ее решения на скорости, которой настоятельно требовало состояние пассажиров корабля и оставшихся жителей Болотного поселка. Им это удалось. И самым верхним слоем себя можно было ровно оценивать: изрядно повезло "кораблю", что собрал на борт обладателей как информации о заразе, так и нуждающихся в помощи младших - в основном, в возрасте между именами. Которым - чтоб не предоставить помощи, надо быть хотя бы... старшим сотрудником лаборатории «Агат – 17».
...а о том, что там, на глубине памяти, знают куда как немногие близкие. Там дальше только голос, голос, и движение, надо лбом, оно прохладное, чувствуется. Она наверно забралась на это здоровое, неудобное колесо - посмотреть, проводить, сказать... Мама:
- Доедешь, Рыжик. Доедешь и выздоровеешь. Обязательно... А потом мы приедем, - и память пустила, как детским - дует на макушку, шевелит прядки.
...Эту память Саайре провожал долго. Каждый раз – долго. Скреблась, просилась слезами - "горькое, горькое мое горе". Нечасто он и самого себя пускал дальше первого слоя понимания, что там было. Потому и не стал пытаться прояснить то отрывочное, детское - как-то иначе. Мог бы и спросить - знал, сколько остались живы из Болотного поселка. Выжил герой тех жарких кошмаров эйле ниери Кумал, вся семья эс Ренно, остались в приютившем их городе Новом Запрудном, тоже преподавать. Сейчас стоит поправиться: до конфликта. Потом… – но это уже потом. Семья, что усыновила маленького Яся. Не единственные – но многие. Общий процент выживших доказывает, что помощь пришла вовремя.
Но ко всем не успела.
...Первые дни - дни, наверно, - так ничего и не менялось. На что похоже интенсивное детское инфекционное восстановительного в Новом Запрудном он припоминает с трудом. Слишком все размыто, как за пеленой, как не принадлежит. В памяти Саайре этого отделения восстановительного не было. Была жаркая, многослойная пелена, плывущие и падающие стены, страшно (да, конечно - купол медицинского "кокона" же закрывается) - стыдное бессилие.
А еще были уже тогда - в памяти точно были. Странное питье, прохладное и чуть горькое, что не просилось с первого же глотка обратно... тогда это удивляло. И голос. Голос, что звал назад. Сколько бы слоев пелены не наматывалось вокруг и не топило. Был. И звал. Был - так, что угадал бы его с первого звука.
И правда - угадал.
тут завис вопрос, оставленный на голосование: я понимаю, что "очень хуже" с точки зрения русского языка криво. с точки зрения интонаций и состояния мне оно представляется точным
уважаемые те, кто любит меня - я в сомнениях - править сие или нехай живет?
А еще - а почему б и нет? - йа тут сообщаю, шо таки выдал свою версию на громкий шум обокраденных пиратами) автору можно сделать приятное и меркантильное: я таки
В смысле, прикрутил к СИ Яндекс-кошелек)
@темы: сказочки, Тейрвенон, Тильсенн, Интересности
-
-
31.03.2011 в 20:58-
-
31.03.2011 в 21:02-
-
01.04.2011 в 07:12-
-
01.04.2011 в 09:56Твою ж ты мать, "неоправданный расход восстановимого"...
-
-
01.04.2011 в 10:07Col. Andrzey Protiwienski видимо, оставляю.
вот это первый из фрагментов, по поводу которых у меня есть только "твою мать". они ж честные, сволочи. рассказывают полностью и как было.
-
-
01.04.2011 в 10:11Все понять не могу - рассказывают они, а стыдно мне. В том числе за формулировки.
-
-
01.04.2011 в 10:15мне временами страшно. я дивлюсь сочетанию гм спокойствия рассказа и его содержания
-
-
01.04.2011 в 10:18-
-
01.04.2011 в 16:06-
-
01.04.2011 в 16:11-
-
01.04.2011 в 16:12-
-
03.04.2011 в 14:11-
-
03.04.2011 в 14:48-
-
27.06.2011 в 22:10-
-
27.06.2011 в 22:42