воскресенье, 20 июня 2010
Название – Этот драйв…
Ник автора – Laise-kan ака Юки-сама
Категория: Яой
Рейтинг: NC-18
Пары или/и основные персонажи – Йоджи/Ран упоминание Йоджи/Шульдих, Йоджи/Фарф
Предупреждения – ненормативная лексика.
Дисклеймер: все права у создателей, я ни на что, как водится, не претендую)
Текст песни - NIN - Closer
читать дальшеНет ничего лучше ощущения, как тонкая ниточка сигаретного дыма тянется к лёгким. Едва заметное першение в горле, ощущение прохлады во рту, и головокружение на короткий миг. И выдох, в подставленные с готовностью губы. А потом, в продолжение ласки, очертить языком тонкие губы и улыбнуться довольному вздоху.
- Ты снова выиграл… - рыжий на соседнем сидении довольно потягивается.
- Я всегда выигрываю. – пожимаю плечами и выбираюсь на площадку, где лихо разворачиваются остальные участники ночной гонки.
- Плэйбой… ты просто чудо! – тройка быстрых поцелуев, и я легонько отталкиваю в сторону нимфеток, чтоб протянуть руку нашему сегодняшнему «кассиру», за своим выигрышем. Сорок тысяч вечнозелёных условных единиц приятно оттянули карман. Люблю свою тачку.
- Йоджи, с тобой приятно иметь дело, особенно же, когда ты являешься вот так…
- Спонтанно?.. – улыбаюсь. Да, мне тоже нравится. Нравится видеть, как вытягиваются лица рейсеров, когда они замечают кто выходит на старт. – Скажи лучше, что ты любишь срывать с моей помощью бооольшие бабки, Чо, и я поверю.
Пожимаю руку, и возвращаюсь к машине, провожаемый восторженными стонами. Сегодня я едва не взлетел. До сотни за три секунды, моя личная молния, Бугатти Верона…
Кончайте же, мальчики и девочки, эта крошка моя и только моя!
- Осторожнее, Кудо. Однажды твоё фантастическое везение закончится, и я не хочу оказаться рядом с тобой в этот момент… - рыжий щелчком выбрасывает окурок в открытое окно, и вытягивается на сидении, плавно, по-змеиному изящно переползает на сидение водителя. Хватаю его за патлы, и с ухмылкой швыряю назад.
- Но выиграл же я тебя у оракула. – пожимаю плечами и сажусь за руль.
Двигатель взревел, и толпа прихлебателей расступилась, уступая нам дорогу. Мы плавно выехали с площадки, и влились в поток машин на хайвэе. Мелькающие за стеклом неоновые вспышки, восторженные лица, полуобнажённые тела девушек по обе стороны от рубежа в восемнадцать, мой город… Мой Токио…
- Мой Токио… Нравится, Шульдих?
- В восторге. – улыбается телепат. – Не хочу портить тебе кайф, Кудо, но наш Ледяной Принц ищет тебя, чтоб выдать задание.
Разгоняюсь до ста восьмидесяти. Выезжаю на относительно свободную полосу скоростной трасы, и впрыскиваю порцию закиси азота. Мир за стеклом сливается в сплошную взблескивающуюу полосу. Шульдих дотягивается до магнитолы, и на полную громкость включает нечто, от чего уровень тестостерона в моей крови зашкаливает.
I want to fuck you like an animal
I want to feel you from the inside
I want to fuck you like an animal
My whole existence is flawed
Мне начинает казаться, что Кроуфорд проиграл мне эту рыжую сволочь не просто так…
Шульдиха я оставил у отеля, тот для пущего эффекту обошёл машину, и, едва не отираясь о капот, провёл самым кончиком языка по чёрной полосе, располовинивающей мою крошку по всей длине. Свист и улюлюканье дорогих шлюх и «золотых мальчиков», предложение отсосать ещё у кого-нибудь. Я качаю головой и провожаю взглядом ладную фигуру. Эффектный парень, выделяется даже на фоне странной современной молодёжи. Всё равно в одном спектре. Огненно-рыжий и томно-алый.
«Я это слышал…» - мысль телепата напоминает щекотку, будто тёплое дыхание касается моей шеи. Стараюсь игнорировать совершенно определённые инстинкты, что мгновенно просыпаются во мне, и трогаюсь с места.
- Прокати меня, бой…
- Бэээд боооой…
Я люблю спортивные авто. Это моя страсть. Нестись по хайвэю, на дозволенных спидометром 180, и слышать удручённое завывание сирен полиции где-то за спиной, чувствовать, как ветер треплет волосы, а солнце не успевает согревать тело, потому что тот самый непоседливый ветер в момент заставляет кожу покрываться пупырышками от холода. Свет теряется в поляризованных стёклах дорогих очков. К чёрту всё. Я живу, как умею. Живу, как хочу.
Я люблю дорогие шмотки. Я и сам смотрюсь дорого. И, откровенно говоря, плевать, что некоторые считают меня дорогой шлюхой. Пусть завидуют, если не могут себе позволить быть тем, кем они есть на самом деле. Да, мать вашу, я чертовски дорогая шлюха. Настолько дорогая, что могу позволить себе убивать тех, кто меня не устраивает после ночи безумного, звериного секса.
Я люблю хорошее оружие. В моём арсенале много интересных штучек, ради которых многие душу бы продали. В том числе совершенно невозможный, суперпижонский пистолет. Чёрт его знает, что заставило меня выложить тридцать тысяч за игрушку. Всё равно я использую бесшумную плюшку под названием «мои наручные часы», и меня это устраивает. Но какой мальчик может устоять перед искушением пофорсить такой вот хренью, или, впихнув дуло в очаровательный ротик, трахать это нечто на капоте моего безумно дорогого, экстра красного спортивного авто.
Мне нравится мой стиль жизни…
И каждый день я снова и снова подписываюсь под каждым своим словом.
- Ты опоздал, Йоджи. – он как всегда неумолим, холоден и великолепен. Непогрешимый наш лидер, самая восхитительная штучка во всём белом свете. И, могу поспорить, самая горячая из всех, с кем мне когда-либо доводилось быть. Но чёрт, как же я хочу его. Даже сейчас, когда он холодно окидывает взглядом меня, и отворачивается.
- Это не было срочным вызовом. – не менее безразлично пожимаю плечами и следую за ним в нашу нынешнюю комнату для брифингов. – Ты мог позвонить.
- Клиент хотел тебя. – хмыкаю. Мне нравится та двусмысленность, с которой он произносит эту фразу. И напрочь отмороженные интонации мне тоже нравятся. Чувствительность поднимается, если по коже поводить кусочком льда…
- И меня вы решили доставить в лучшем виде?..
- Самовывоз, Кудо. Я не намерен возиться с тобой. – резковато, но наконец, хоть что-то. После моей блестящей победы над Кроуфордом, я попал в немилость. Если быть точнее, то сегодняшняя беседа это первый наш разговор за месяц. Глубокий игнор это не то самое, чего я страстно жажду.
- Ты считаешь себя центром вселенной, Фудзимия? – проходим на кухню. Передо мной маячат широкие плечи, тонкая талия… всего только смутный силуэт в темноте. Но я знаю каждую чёрточку, каждый изгиб его тела. Знаю в мельчайших подробностях. Сколько следов от пулевых ранений, и сколько швов на пропоротом боку, потому что это я швы накладывал. – Не думай, что ты обязан отчитываться за каждый мой шаг, или за каждый шаг Хидаки. Мы большие мальчики, и…
Он включает свет, и я морщусь и щурюсь, когда свет бьёт по глазам. Нашёл как заставить меня заткнуться.
- Ты же знаешь, что у меня чувствительные глаза. Нахрена так делать?
- Я ваш лидер, Кудо. Сколько лет я это повторяю, до тебя не доходит.
- Ты никто, Фудзимия. Как и я, как Хидака. И даже Шварц грёбанные тоже никто. – я устал, и нотации Рана явно не то, что мне хотелось бы выслушать на сон грядущий. Я и сам способен рассказать много чего любопытного. – Просто каждый из нас по мере сил и возможностей жаждет показать, что он чего-то значит. Не такой грязный, не такой низкий, и мысли у нас о высоком, о свете… С этим смирились. Мы живём с этой мыслью. Даже Оми. Почему бы и тебе не принять это к сведению? Знаешь, когда ты начинаешь развешивать сопли, я понимаю, что не хочу тебя.
- Какое открытие… - на аристократичном лице я вижу тень удивления. Заломлена тонкая бровь, во взгляде ускользающий уголок смятения.
- Ты собирался меня инструктировать. А я собирался поспать. – напоминаю ему я, опираясь о стол. Мне удалось несколько пошатнуть под ним землю. Именно так. Покуда он ещё довольно основательно стоит на этом грешном земном шарике. Недолго осталось.
Я добивался его долго. Так долго, что постоянный игнор заставлял меня едва не с катушек срываться. Так долго, что даже начинал подумывать о том, чтоб послать всё лесом, и добраться до очаровательной задницы нашего нового партнёра. Правда, до Кроуфорда дорваться мне помешали некоторые обстоятельства, зато достался телепат. Тоже рыжий, тоже редкая сука, даже ещё большая, нежели я. Вот только это было несколько не то. В том, что совсем не то я довольно скоро убедился на собственном опыте. Да, в постели Шульдих почти бог, и мне нравится как он кричит моё имя, когда я ему вставляю. А кого бы это не заводило?
Вообще наши с телепатом развлечения совершенно отдельная тема. Много любопытного, много познавательного. Не меньше всяких интересностей я вынес, когда забавлялся со штатным Шварцевским психом. Там не только фантазии, там никаких сил не хватит!
Помнится, как-то однажды он подстерёг меня в какой-то подворотне, и мы едва не поубивали друг друга, прежде чем мне удалось скрутить его. Адреналин едва не из ушей лился, не говоря уже о тестостероне! Мы трахались как кролики. Как грёбанные кролики, ничуть не смущаясь ни того, что мимо проползали какие-то тела из близлежащего ночного клуба, ни парочки подростков в соседней нише. Фарф орал что ему хорошо, что он готов на всё на свете, что Кроуфорда продаст, ещё и Наги сольёт за повторение подобного выступления. А я и не отказывался…
Мэнкс мне наскучила довольно скоро. Жаркая девчонка, но несколько не в моём вкусе. Равно как и её подружка Бирман. На Мэнкс я запал, наверное, только из-за экзотического цвета волос, так напоминавшего мне нашего Ледяного Принца. Вызывающе-алый, полыхающий на солнце. В одном они были похожи. Волосы полощутся на ветру огненными сполохами. И меня это возбуждает до головокружения. Когда я вижу, как эти самые прядки взвиваются вверх, мне тут же хочется поймать их губами. И не отпускать подольше.
Не помню, сколько я ходил вокруг да около.
Я видел только холодный лиловый взгляд. И ложил я на все прочие! Клал… с перебором и перегибом! И на обещающе-зелёный, и на безумный-золотистый. И на виснущих гроздьями девчонок мне было, в общем-то плевать.
И вот теперь холодно-лиловый взгляд пробирал меня до печёнок.
- Может, мне миссию заказать? Ангажировать тебя на всю ночь и приказать себя защищать? – отрываюсь от облюбованного стола, и подхожу к нему ближе. – А пойдём мы… В Чёрную Орхидею. Как посмотришь на подобный поворот событий?..
Прижимаю его к стене, так крепко, что чувствую, как бьётся его сердце.
Чёртов Абиссинец, даже сейчас спокоен, как ледник, но на губах… ах ты ж чёрт! До чего же хочется поцеловать его! Мысль мелькает, и сходит на нет, когда я замечаю лёгкую тень улыбки в уголках его губ. Ему нравится игра? Тогда продолжим…
Почти касаюсь щекой его щеки, зарываюсь носом в пушистые алые пряди и глубоко вдыхаю его запах. Тонкий аромат японской розы, мускуса и ещё чего-то горьковатого. С ума сойти можно! И мне это позволяют???
Отчётливо слышу щелчок и шорох. С точно таким же шорохом обычно, вытаскиваю из брюк ремень. Вот только это не ремень. Чувствую, как между нами двигается нечто, и усмехаюсь.
- Даже сейчас не желаешь расставаться со своей любовницей, гет? – я не отстраняюсь. Так даже интереснее. И… Фарф прав. Острая кромка здоровски щекочет нервы. Обожаю адреналин!
- В отличии от тебя она не умеет изменять… - не ожидал от него такой прыти. Айя, что ж ты делаешь со мной… Его дыхание щекотало шею. И почему я не заметил, что его губы легонько сжимают мочку моего уха?
Хочу его. До одури хочу. Просто, готов прямо сейчас, прямо на кухонном столе, его собственной катаной. Бля, к чёрту катану!!!
Шорох утих. Его правая рука сжимает рукоять обратным хватом, а по моей груди течёт что-то тёплое. Я бы предпочёл, чтоб это было его семя. Увы, это всего только моя кровь. Чертовски жаль. Боль я начинаю чувствовать значительно позже. Очень тонкий порез, всего только разрезана рубашка да вспорота кожа, на миллиметр, не глубже.
Отрываюсь от его шеи, с некоторой ленцой, будто мне всё равно, будто меня не касается эта совершенно фантастическая, умопомрачительная, восхитительная боль. Встречаюсь с ним взглядом. И да… я знал. Достаточно было заглянуть в его глаза сейчас, чтоб подтвердить собственные догадки.
Глаза в глаза. Я не целую его, просто шепчу в его губы. Знаю, что у него тоже стоит, знаю, что ещё чуть, и его тоже сорвёт с катушек.
- Как думаешь… что она делает сейчас?.. – легонько толкаюсь бёдрами ему на встречу. Снова боль. Кромка лезвия входит в тело чуть глубже. – Она изменяет тебе… со мной…
Взгляд темнеет, наливается жаркой тяжестью. Он улыбается, когда я целую его открытое запястье, со вздувшимися от напряжения венками, а когда провожу языком по рукояти, и делаю вид, будто посасываю её, как головку члена, прикрыв глаза, с лёгким стоном, он вздыхает. И этот прерывистый вздох лучше, чем что бы то ни было доказывает, что этот раунд выиграл я.
- Я не прощу вам этого… - хрипло шепчет он.
- Измени ей со мной… - отвечаю я.
Он медлит, а потом улыбается ещё шире, и так же, как и я минуткой раньше, ловит мои губы, и выдыхает мне в рот:
- Убеди меня… А если не хватит убедительности… заставь… - ножны падают на пол, и у меня дух захватывает от изысканной боли. Его пальцы ласкают затылок, а потом сжимаются, сгребая волосы в горсть, заставляя мою голову откинуться назад, открывая шею. Резко разворачивает к стене, и мы меняемся местами, очень естественно, очень правильно… И, честно говоря, на какой-то момент мне становится абсолютно пофиг, будет сверху он или я.
- Сломай меня, Йоджи… Если сможешь… - носом он уткнулся в ложбинку у основания шеи, и потёрся, совсем по-кошачьи. Я не видел, но чувствовал его улыбку, чуть изогнувшиеся губы, лёгкий прищур лиловых глаз, едва подрагивающие ресницы.
Он не договорил самого главного, но мы оба понимали это. Недосказанное. Молчаливое. Обещание.
…Сломай меня, и я сделаю всё, что ты только пожелаешь…
Мой подопечный оказался оригиналом. Мысль о том, что меня приставят не к вице-премьеру, а к его трепетному сыночку у меня так и не возникла до последнего. По сему поводу, меня попросили обрядиться в мою обычную одёжку. А я не разочаровываю нанимателей, и являюсь во всём блеске: потёртые, местами дырявые джинсы с какой-то абстрактной вышивкой во всю задницу, и не менее обтягивающей футболке, с не меньшим количеством прорезей и разномастных прорех. Выглядит это эффектно, но секьюрити папика тут же проникаются ко мне недоверием, равно как и сам папик.
- Кудо-сан? Мне рекомендовали вас как серьёзного специалиста и…
- Я не собираюсь устраивать бесплатный цирк и что-либо доказывать Вам. Если вы не нуждаетесь в моих услугах, давайте не будем отнимать друг у друга драгоценное время. – я не намерен строить из себя серьёзного зануду, отморозка или одного из этих белорубашечников, что обычно сопровождают сильных мира сего. Свою цену я знаю. Я неприлично дорогая штучка…
Сказать, что этот сопляк достал меня за эту ночь, значит, ничего не сказать. Я готов сам его пристрелить, или придушить, или утопить в клозете, сделать самое, на мой взгляд, верное: избавить мир от ещё одного отродья Тьмы. О, это был бы венец моей карьеры убийцы-Вайсс… Я не могу допустить, чтоб его убили, это бросило бы тень на мою безупречную репутацию профессионала, но убить самому… это идея, безусловно. Жаль, начальство в лице Персии, несравненной Мэнкс и драгоценного Лидера, не оценит моего широкого человеколюбивого жеста.
Кажется, пацану доставляет удовольствие форсить перед приятелями, щеголяя мною. Вот, мол, утритесь, салаги… Ваши мордовороты рядом не валялись, и вообще, нервно курят в сторонке. У меня есть блонди. У меня есть крутой парень. У меня есть…
Ему импонируют взгляды, что бросают на нас, то откровенно-изучающие, то жадные, то изумлённые. Некоторые завсегдатаи клубов узнают меня, приветственно кивают, и я киваю им в ответ, как бы невзначай касаясь опекаемого. Типа: это мой мальчик, не трогать. И тогда пацан оборачивается, и порывается спросить, кто они такие, и почему так улыбаются. Просвещать его на тему его нынешнего статуса в глазах других я не хочу. И не буду.
Пока он отплясывает на ринге, я спокойно цежу какой-то безалкогольный коктейль.
«Скучаешь, кот?» - Шульдих как всегда вовремя, чтоб развеять мою тоску.
«Смертельно. Если б ты только знал, до какой степени тошно выслушивать подростковое бахвальство!» - усмехаюсь я в ответ, затягиваясь очередной порцией никотина.
«Очень жаль, что сегодня ты не вышел на старт… У нас тут новенький на Мазератти. Гоняется недурно, и выиграл заезд»
Знает ведь, чем зацепить. Если рыжий сказал наше волшебное слово «недурственно» это значит, что новенький по меньшей мере столь же хорош, как сам шварцевский телепат. А то и лучше.
«Ты бы его уделал…» - мечтательные нотки так явственно различались в общем фоне Шульдиха, что моё любопытство подогрелось разом на десяток градусов. – «По крайней мере, я бы смог увидеть, как он выглядит…»
«А ты не видел?» - натурально удивляюсь я. Это так не похоже на телепата, что в пору забеспокоиться. Как правило, он успевает всё. И тот факт, что сегодняшний чемпион ускользнул от его пристального внимания, настораживает. - «И даже не попытался нащупать его?»
«Его щиты ничуть не уступают щитам Кроуфорда» - надулся Шульдих. – «Если бы я наверняка не знал, что Брэд возится с Наги, я бы решил, что это он».
«Но оракул был занят, а ты первый раз спасовал…» - подначиваю его я.
«Не спасовал» - самодовольство плещет через край, будто рыжий, как минимум сам выиграл эту гонку. – «Просто, парень как раз сейчас уезжает. Думаю, с такой кассой он может себе позволить и в «Орхидею» податься. Ты, часом, не там?»
Хмыкаю. Давать ответ на этот провокационный вопрос я не намерен.
«Встретишь ярко-синий Мазератти, знай, наш клиент…»
Шульдих изображает нечто наподобие поцелуя, и оставляет меня.
- Я устал. Отвези меня домой. – моё сегодняшнее несчастье подходит ко мне, швыряет на стойку деньги. Услужливый бармен тут же вручает сопляку «Самбуку-кокаин». Очень надеюсь, что по дороге домой он не заблюёт мне салон.
Пожимаю плечами. Что ж… имею все шансы приятно завершить вечер.
Сквозь поднятые стёкла в салон врывается тёплый ночной воздух. Притапливаю педаль газа и прикрываю глаза. Эту дорогу я знаю как свои пять пальцев. Каждый поворот и каждый пост полиции. Приятно, когда не нужно задумываться над тем, что делаешь… Вдвойне приятно, когда знаешь, что если сейчас рванёшь на двухстах, ни одна машина за тобой не угонится. Разве что такой же лихач…
На светофоре я стопорюсь, как приличный законопослушный верноподданный, лениво поглядываю по сторонам. Меня частенько посещали размышления на тему: зачем останавливаться на светофоре глухой ночью, когда на дороге есть только ты и никого больше? Совершенно никчемное правило, но отчего-то все, и я тоже, ему следуют.
В следующий момент слышится тихое шипение, и рядом останавливается ещё одно авто.
Чувствую, как помимо воли по лицу растекается довольная улыбка: синее Мазератти, собственной персоной, прямо мне в руки.
Мальчишка на соседнем сидении присвистнул. Вполне с ним согласен. Тонированные стёкла, опущены, хищный силуэт, угрожающее рычание мощного двигателя… Впрочем, всё равно я лучше. Ухмыляюсь ещё шире и подмигиваю новоприбывшему габаритами. Спустя миг от отвечает таким же миганием, и мы застываем в немом напряжении, ожидая благословенного жёлтого.
В такие моменты я становлюсь самым счастливым человеком на земном шарике. Я, самая дорогая и самая желанная задница этого города, любитель экстрима и дорогих игрушек, радуюсь как ребёнок малейшей возможности показать норов, доказать ещё раз, что я – лучший, я Король ночного Токио.
Мы срываемся с места практически одновременно. И уж совсем не заметно, что его машина самую малость уступает моей. Тот, кто сидит за рулём, очень неплохой водитель, профи, раз способен держать такой темп, и не отставать по меньшей мере.
Мальчишка восторженно орёт. Кажется, теперь его от меня клещами не отодрать… Ну и чёрт с ним. Мне плевать на миссию, плевать на Премьера. У меня есть дорога. У меня есть треск ветра, и синяя молния слева.
Сила ускорения вжимает нас в сидения. На глаза наворачиваются слёзы. Ветер слишком сильно бьёт в лицо. То ли в попытке иссушить глаза, то ли желая причинить боль. К дьяволу! ЭТУ боль я люблю, она полосует не тело, она полосует душу, которая несётся вперёд, опережая авто, летит наперегонки с самим ветром. За эти мгновения я не задумываясь отдам жизнь, потому что только в такие моменты я живу. Только здесь. Только сейчас. В этот единственный момент, между мной и тем, в синей Мазератти, возникают куда более тесные узы, чем между близкими друзьями. Потому что я хочу видеть его, потому что хочу прикоснуться к нему, заглянуть в глаза, и мне всё равно, ОН за рулём или ОНА.
С моей стороны было бы совершенно не спортивно воспользоваться закисью азота. Да, мы бы взлетели, но это значило бы, что я не уверен в собственных силах. А это весьма болезненный пинок по моей гордости. И потому, мы несёмся сквозь ночь, вдавив в пол педаль газа, с ошалевшими глазами, и разрывающимися от переизбытка адреналина сердцами.
Чёрт его знает, как вышло, что мы одновременно вылетели на хайвэй, что город остался позади, и промышленные кварталы тоже. За спиной – мутное зарево неона, ночная жизнь, и та же бесконечная лента дороги, а впереди – оранжевая линия, отмечающая конец городской территории и знак…
Мы не сговариваемся. Эти последние метры – сплошные нервы, когда внутри всё переворачивается, вопит, орёт, а ты молчишь, стискивая зубы, кривишься в непонятной самому себе гримасе, а потом улыбаешься широко и радостно, когда оранжевая полоса оказывается пересеченной. Резко по тормозам, и рвануть ручник, швыряя машину в дрифт, разворачиваясь на сто восемьдесят. Верона послушно скользнула, уходя в занос, и замерла. Одно из двух: либо парень гений, либо я стал слишком предсказуем.
Он ушёл в дрифт с секундным запозданием, что позволило ему замереть практически одновременно со мной, не зацепив мою красавицу.
Судорожный вздох оповестил меня о том, что мой спутник жив, и оценил по достоинству нашу поездку.
Демонстративно достаю из бардачка листок бумаги и ручку. Три фразы. Через неделю. На этом же месте. В это же время.
Наверное, я ещё и скрытый мазохист, потому что я не выхожу из машины, а протягиваю бумажку мальчишке, а тот, чуть высунувшись со своей стороны, протягивает записку в приоткрытое окошко Мазератти. Изящное запястье, затянутое в тонкую чёрную ткань, длинные изящные пальцы, осторожно принявшие мою просьбу. Несомненно парень…
Мазератти мигнул габаритами и рванул по направлению к городу.
Должно быть, это означает «да»?
Сигаретный дым щекочет горло. Лёгкий привкус дури на языке. И послевкусие разочарования. Естественно, этот день, вернее, ночь, не могла бы завершиться иначе. Альтернативно, да. С другим главным героем, да. Но иначе – нет.
Это как стандартный набор: клуб, гонка, бешенный адреналиновый всплеск, когда в крови – коктейль из гормонов а в воздухе сплошные феромоны, мозги работать надлежащим образом попросту отказываются. Хотя, кто скажет, что секс это не то, о чём большую часть времени думают люди? Я бы спорить не решился. Поражения не мой профиль.
Его ладонь лежит на моей груди, а нога обвивает бёдра. Он мне мешает. Совершенно определённо мешает. Всплывает ассоциация: гадкий койот. Довольно старый фильм, прямо скажем, не блещет особой оригинальностью идеи, но сказано метко. Накануне переборщил с удовольствиями, утром проснулся в постели с незнакомцем, и готов отгрызть самому себе руку, только бы оказаться подальше от этой постели и индивидуума в ней. Прямо скажем, это не тот индивид, которого я хочу сейчас видеть.
Кажется, первый раз был там же, в машине. Я простенько и без затей отсосал мальчишке так, что тот за малым не пробил собственным темечком крышу. Это потом он был вдумчиво распят на капоте, орал, подмахивал и просил ещё, ещё, ещё…
Всматриваюсь в спокойное, даже во сне чуть надменное лицо. Всего только очень тонкие черты. С претензией на изящество. Вот только… не достаёт ему утонченности Абиссинца. Чего нет, того нет.
Поднимаюсь осторожно, стараясь не разбудить случайного любовника.
В сущности, он не виноват ни в чём. Особо же в том, что это первый и последний для него раз со мной.
Я даже не принимаю душ. Просто вытираюсь первой попавшейся тряпкой. Тонкая льняная рубашка расцвечивается неприятными следами. Немного бурого – остатки крови, немного желтоватого – семя. Пошло.
Одеваюсь. Так же тихо. Этому я научился давно. И в совершенстве овладел наукой испаряться незаметно. Но подопечного ещё предстоит довезти домой…
…Он игнорирует меня. Когда я прохожу мимо, когда касаюсь его щеки розой, которую я мимоходом выдергиваю из вазы при входе. Игнорирует когда я спускаюсь в зал через сорок минут, и когда вместо того, чтоб заняться посетительницей «висну» на телефоне.
И только когда я вешаю на дверь табличку: обед и закрываю замок изнутри, его ледяное величество изволил бросить своё коронное – Ты опоздал…
Это начинает утомлять.
Разворачиваюсь, примеряя одну из самых дьявольских из своего арсенала улыбку. Он достаточно хорошо знает меня, чтоб понять: я играю. Но слишком… сердит чтоб принимать игру сейчас. Меня же этот факт не волнует ни в малейшей степени.
В три шага вжимаю его в стол, как-бы невзначай отрезаю пути к отступлению, руками упираясь в столешницу, заключая его в кольцо. Ран в осадном положении мил. Возмущённый Абиссинец, загнанный в угол, чертовски хорош.
Смотрю на него, из-под чёлки, поверх чёрных очков, сползших на самый кончик моего совершенного кудовского носа, фирменным взглядом «сладенький», парируя не менее фирменное фудзимиевское «шинэ». Мой личный рай. И этот рай выглядит и пахнет в точности как наш цветочный магазин, но единственно тогда, когда в нём наличествует Фудзимия Ран, Абиссинец собственной персоной.
Бедром втискиваюсь между его ног, нахально ухмыляюсь.
- Твой способ принести извинения, Кудо? - зарываюсь носом в пушистые пряди, выбившиеся из хвоста, легенько трусь о шею.
- Мой способ пожелать себе удачного дня, Фудзимия!
- Себе? – в его голосе читается великолепная ирония. Чувствую, как его пальцы ныряют в мою шевелюру, чуть ероша волосы на затылке. Готов урчать как кот, щурить глаза, и подставлять его ласкам самое ценное, что у меня есть: собственную тушку. Собственно, уже урчу, довольно вздыхаю, оглаживаясь о него. – Удачи, Йоджи.
Ладонь сползает на спину, следует вдоль позвоночника, сминая и без того измятую рубашку, и застывает на талии. Недвусмысленно переползает на задницу, чуть сжимаются пальцы... А когда в следующий момент он одергивает меня за ремень брюк, и, оттолкнувшись от столешницы, уходит в подсобку, швырнув мне фартук, я едва не теряю равновесие от неожиданности.
- С тебя уборка…
Звонок застаёт меня в тот момент, когда я выхожу из душа. Звонит Чо, предлагает ещё одну гонку. На сей раз на старт должен выйти какой-то новичок, пожелавший потягаться со мной в скорости и умении. Нет, даже не так. В умении красиво закрутить непостоянную фортуну и сорвать с её сладких губ мимолётный поцелуй, оставшись при этом в живых.
Конечно, я соглашаюсь, запоздало припомнив, что именно на сегодня у меня запланировано ночное рандеву на границе города.
- … в таком случае, в полночь на Меджиро-дори, у границы города…
Шестерёнки шуршат и щёлкают, скрипят, натужно, будто для полного осознания информации мне не хватает самого важного: хорошего стакана виски. На Меджиро-дори мы мчались: я и Мазератти цвета электрик, ровно неделю назад. Хорошо что Чо не Шульдих и вряд ли влезет в мои мысли, едва почувствовав удивление или хоть тень интереса.
«Я всё слышал…» - мысленная ухмылка показывает мне всю глубину моей правоты. – «Думаешь, наш клиент?»
Кажется, рыжий удобно устроился в кресле, вертя меж пальцами тонкую ножку бокала, заполненного шампанским. Шкурой чую, сидит он на коленях оракула, урчит как большой довольный кот. Так и хочется иногда сравнить его с Гарфилдом. Только Шу куда менее пофигистичен для подобного сравнения.
- Более чем уверен. – неспешно одеваюсь. Главное, поэффектнее выглядеть. Белая футболка в обтяжку, с кучей прорех, сетчатых вставок, и надписью на спине: «Хочешь меня, детка?», чёрные брюки с чуть заниженным поясом, сидящие на мне как вторая кожа. Волосы собираю в хвост, чтоб не мешали. Всё равно к концу ночи растреплются, неровными прядями падая на лицо. – Вряд ли он знает, с кем намерен гоняться.
Я не ревную ни разу. У нас маленькая сделка. Мне хорошо с ним, ему со мной, но мы вольны поступать как нам вздумается. И никаких обязательств. Да и зачем нам какие-либо обязательства? Я прихожу когда пожелаю, беру что хочу, он не возражает. В его крови та же скорость и тот же адреналин. А потом, он возвращается в своему оракулу, подостыть до следующего раза. А я возвращаюсь в Конеко. И Верона засыпает.
Шу только хмыкает, и в моих мыслях расцветает поцелуй, которым он щедро делится со мной. Мысленно щёлкаю телепата по носу. Когда-то я бы непременно попытался бы его убить. За Сакуру, за Айю-тян. Теперь я с ним сплю.
«Это я с тобой сплю…» - мурлыкнул телепат. – «Я буду позже»
Никогда не видел настолько самодовольное выражение на лице Шульдиха. Телепат что-то мурлыкал себе под нос, пробираясь ко мне сквозь толчею. Приятная мелодия, заставляющая думать о чём-то, пусть не вечном, пусть мимолётном, но столь же необходимом как разделительная полоса на хайвэе.
Рыжий уселся ко мне, подарив мимолётный поцелуй, и тут же включил магнитолу, и в салоне полилась та самая мелодия, которую он только что напевал. После чего вернулся к вдумчивому изучению моих губ. Снаружи засвистели, заулюлюкали, и кто-то от широты чувств похлопал ладонью по крыше моей красотки. Мне было достаточно высунуть руку в открытое окно, изобразить интернациональный жест посыла на три весёлых буквы.
- Признайся, тебе ведь это нравится?
- Безумно. Но ещё больше мне понравится, когда я смогу запихнуть свой выигрыш в багажник и свалить отсюда… Наш друг ещё не появлялся?
- Насколько я могу читать Чо, ещё нет… - ладонь недвусмысленно ложится на бедро, чуть поглаживая. – Так что у нас есть пара минут… Нет.
- Что нет? – не понимаю я.
- Времени нет, блонди, проблемы у нас! – в такие минуты я начинаю ненавидеть телепата. При его скорости я попросту не успеваю задать следующий вопрос. А мысли читать я, увы, не умею.
Синий Мазератти лихо разворачивается на свободной от машин площадке, у стартовой линии. Очень кстати…
Я знаю, каково на вкус предвкушение. Знаю что такое азарт. Азарт моя кровь, мой воздух, всё то, чем я живу, всё, что составляет всего меня. И чёрт меня дери (и в буквальном смысле) если это не так…
Грация появляется со временем. Грации же в том, чтоб выбраться из низкого спортивного купе нужно много. И в своё время я немало насмотрелся на лихачей, долбящихся своими пустыми головами о проём. Выбраться из авто – целое искусство. А выбраться, стараясь не уронить челюсть тем более.
Почти одновременно с ним на старт врывается апельсиновое Диабло, рядом с которым патлы Шульдиха попросту не канают. Проигнорировать обиженное «Я тебе это припомню, пергидрольный» мне позволили двое, одновременно покинувшие свои машины. Эффект они произвели на всех, включая меня. Нет, пожалуй, не так. Они произвели на меня Эффект.
- Этот, на Ламборджини… Это твой сегодняшний соперник. – Чо как привидение подкрался незаметно. – А кто второй?..
Эти несколько метров я прошёл и не заметил. Как не заметил трескотни кассира, удивлённых девочек, прянувших в стороны, знакомцев, о чём-то спрашивающих. Вижу только его. Его вообще трудно не заметить. А уж проигнорировать попросту нереально. Тёмно-синяя рубашка, потрясающе гармонирующая с цветом глаз, распахнута на груди, а узкие джинсы подчёркивают длинные стройные ноги. Где же ты был всю мою жизнь?!
- Ну здравствуй, Абиссинец… - он сидит, опершись о капот. Сидит, скрестив на груди руки. Расслабленно так, будто его абсолютно не заботят оценивающие взгляды и снующий вокруг народ. – Добро пожаловать в мой мир…
Я почти поцеловал его, там, на капоте его тачки, на виду у всех. Я почти коснулся губ, которые виделись мне в снах, то иронично изогнутые, то сжатые в тонкую упрямую линию, но всегда такие желанные, удивительно нежные. И я почти умер там, когда его руки легли мне на плечи.
- Попроси меня… - так близко к нему я никогда ещё не был. Даже памятной ночью, когда его катана подарила мне поцелуй. Не многие выживали после ТАКОГО поцелуя… Значит ли это, что наши желания совпадают?
Обнимаю его за талию, притягиваю к себе. Так близко, что чувствую биение его сердца. Хотя, чёрт его знает, кто из нас кого притягивает сильнее. Потому что в следующий момент осознаю себя почти что на нём, ошалевшего, совершенно одуревшего от вседозволенности. И вот теперь… именно теперь я говорю это.
- Пожалуйста, Ран… - да, я умоляю его, на коленях готов стоять, в ногах валяться, только бы он не гнал меня прочь. Никогда не гнал.
Я мечтал об этом моменте слишком долго…
- Йоджи?.. – от звука голоса меня передёргивает. – Что всё это… ооо…
Мальчишка на Ламборджини. Конечно… я не должен был забывать того восторга, который вызвала наша с Абиссинцем гонка неделю назад у моего подопечного. У мальчишки, который теперь стоял рядом, пожирая нас взглядом. Меня и… его, моё личное божество, моего беса с лиловыми глазищами и дьявольским норовом. Чтоб я сдох, если мальчишка в этот момент не думает о том же, что и я.
- Йоджи?.. – руки скользят по плечам, едва ощутимо касаются моих рук, и вот контакт прерывается. Ладони замирают на остывающем металле, а у меня появляется острое желание убить кое-кого. Кое-кого, кто появился в моей жизни так не вовремя.
Ран отлипает от авто, всем телом отталкивая меня прочь.
- Что на кону? – Чо всё равно, драма там у нас или нет, в принципе, он таки прав. Пара сотен человек ждёт нашего старта, и раскисать сейчас не время.
Ран пожимает плечами, достаёт из кармана тугую скрутку банкнот. Чо проворно ловит снаряд и кивает.
- Ставка принята. – гляжу в след удаляющемуся парню и понимаю, что если не рискну, то больше никогда не получу шанса. А тогда мне останется только выехать на встречную и прочесть пару молитв, которые когда-то заставил меня выучить Кен-Кен.
ОН тоже смотрит на Абиссинца. Плавная скользящая походка, косища, змеящаяся по спине. Так двигаются профессиональные танцоры и убийцы. Мальчишка переводит взгляд на меня, и от того шторма, что беснуется в его глазах, мне становится тошно.
- Если выигрываю я, я получаю твоего парня.
- А не много ли ты хочешь, малыш? – снисходительно улыбаюсь, понимая, что как минимум одну ставку я УЖЕ проиграл.
- Нет… - он качает головой. – Если ты откажешься, кое-кто... – кивок в сторону сегодняшних зевак. –тебе не простит этого... Ты потеряешь собственную репутацию. И его ты тоже теряешь… Если принимаешь ставку…
Он наклоняется, поднимает с асфальта неприметный рюкзачок и швыряет его Чо. Глаза у кассира из едва заметных щёлочек превратились в пару пятицентовиков. Такие же маленькие и круглые.
- Один миллион…
- Если ты проиграешь… Ты же знаешь, чего в этом случае ты лишаешься. Не так ли? – Чо ухмыляется. Мне нравится его ухмылка. Его ухмылка дорогого стоит. Как минимум миллион. Не йен. Тех самых американских президентов, которых так уважает Кроуфорд и обожает тратить Шульдих.
- По рукам, малыш. – великодушие так и прёт. Чёрт с ним, с мальчишкой. Если потребуется, я буду пялить его столько, сколько он сам пожелает, но Фудзимию он получит только через мой труп. Или на моём трупе, что куда возможнее.
Я не говорил, что жуткий собственник в отношении одного-единственного человека во всём Токио, а может и в целом мире? Так вот, вы этого не слышали.
- Чо, объявляй заезд. – китаец кивает, и спустя пару минут я слышу его голос со стороны зрителей.
- Абиссинец тебя уроет, если ты проиграешь. А потом изведёт и этого сопляка и меня, и Кроуфорда. Я говорил, что ненавижу тебя, Кудо? – Шульдих обнимает меня за талию и угрожающе шипит.
- Я проиграю только если раз десять кувыркнусь через себя. Но тогда, будем откровенны, мне будет глубоко начхать.
Рыжий долго смотрит мне в глаза, и я с ужасом понимаю, что он не то прощается, не то (боже, помоги!) мысленно читает надо мной заупокойную молитву.
- Ничего подобного. – его голос на удивление тих и серьёзен. – Удачи тебе.
Раньше меня развлекали все эти предстартовые шоу: красивая девочка, с шикарной фигуркой, на ночной дороге, в свете нескольких десятков фар, театральным движением высвобождается из бюста, и подбрасывает его в воздух… Резко по газам, и ты уже почти летишь, и тот самый ветер в лицо, и сливающийся в сплошную полосу неон по сторонам во всех окнах. Раньше, всего только сегодня вечером, парой часов раньше я именно так и воспринимал эту гонку.
Что-то изменилось? Да. Ставка.
Я нарушил один чертовски важный принцип: никогда, ни при каких обстоятельствах не ставить на кон гонки что-то важное, из-за чего можно сорваться. Даже если это что-то жизнь. Чужая. Свою я бы поставил с лёгкостью. Вот только моя, как оказалось, не нужна никому. Даже мне самому.
Расслабленно откидываюсь на спинку сидения, поглаживаю рулевое колесо. Дерево и кожа, возбуждающее сочетание.
Он слева от меня, мне достаточно скосить взгляд, чтоб увидеть его чёткий профиль. Он смотрит прямо, не отвлекаясь на посторонние возгласы, подначки и пожелания. Не то что я…
Мальчишка подходит к Мазератти, склоняется к открытому со стороны водителя окошку, что-то шепчет. Напрягаю слух… всё равно ни черта не слышу, вижу только, как изгибаются в полуулыбке губы Рана.
Я психую? Да нет же… я просто немного зол, вот и всё…
Ещё одной зарубочкой становится жест, простой жест, который я за долгие годы работы плейбоем мало того что насмотрелся… Его пальцы, такие тонкие, такие сильные, легенько касаются подбородка нашего соперника. Ран изучает лицо сопляка, чувственно, самыми кончиками пальцев, и когда большой палец мазнул по губам, я чуть было не попрощался с крышей.
Сломай меня, если сможешь…
Сломаю. Согну. Если раньше не выйду сам. Весь, до донышка, до распоследней капельки моего грёбанного кудовского обаяния, которое так и не подействовало на тебя… Да, я понял, я, наконец, понял тебя. Ты не мог, или не хотел подойти сам, и потому, мы вели эту восхитительную игру. Ты и я. Ты, как сокровище, никогда не достаёшься просто так. Тебя надо добиваться, доказать, что я не просто достоин быть рядом… Я должен быть единственным… И всё это время ты наблюдал за тем, как я доблестно убиваю тот самый шанс, что ты предоставил мне. А сегодня я окончательно вырыл себе яму. И готов сорваться в неё со скоростью сто восемьдесят миль в час, дозволенные спидометром!
Девочка вышла. Красивая девочка. Девочка просто счастлива, потому что ей тоже достанется капелька внимания. Потому что на неё смотрим мы, потому что на неё смотрят они. Потому что всё внимание, наше внимание направлено на неё. Плутовская улыбка на полных губках, и ярко-красный бюст взлетает вверх…
По газам…
Я задыхаюсь от мгновенного всплеска адреналина. И ещё это отчётливое БУМММ…БУМММ… в ушах? Или в висках отдаётся пульс, как огромный молот по наковальне…
Я лечу, мчусь сквозь ночной город, наплевав на всё. Три пули, три призрака, алый, жёлтый и синий в океане ночного города. Мы короли, сейчас и всегда. Каждый из нас, преступивший черту недозволенного, слишком опасный, чтоб останавливаться. Я не хочу знать о чём думают они. Я знаю о чём думаю я.
Мягкая, нежная, трепещущая шея. Она помогает лучше познакомиться с чувственностью человека. Девушкам всегда нравится, когда я касаюсь их вот тут... чуть повыше ключицы. Но как на это отреагирует он...
Рукоять переключения скоростей… от себя, рывок… почти ощутимо вжимает в сидение, а мне кажется…
Он жмурится. Из-под ресниц на щеку скатывается капелька огня, обжигающая, разъедающая кожу как кислота. Ни за какие коврижки никто не заставит меня сказать, что это только слезинка. Солёная до горечи его слезинка.
Слева слышу крик, дурной, восторженный крик мальчишки, дорвавшегося до взрослых игр. Щенок себя угробит…
Тело вздрагивает, отзываясь на прикосновения, и глухой стон вырывается откуда-то из горла, рычанием, всхлипом, зовом.
Я вздрагиваю, резко швыряю машину в сторону, не позволяя ламборджини обогнать меня. Я впереди, пока что. Мазератти маячит чуть сбоку... Мы снова вровень, нос к носу...
Я хочу его теперь еще больше. Ни с чем не сравнимый взгляд лиловых глаз, брошенный вскользь, закушенные губы, смятые торопливым узлом волосы, блеснувшая на щеке дорожка слезы... Мое личное божество. Но он никогда не узнает об этом.
Никогда… Никогда…даже если победа будет за мной, хватит ли мне сил отказаться от него? Моего кукловода, лучшего, некогда, друга, самого желанного человека.
Мазератти, играючи, обходит Ламборджини. Машина не так много значит. Куда важнее, кто за рулём. И, хоть мальчишка не так уж плох, у Рана опыта вождения побольше.
На повороте ухожу в дрифт, практически не снижая скорости. Перед глазами багровая пелена. Как я не врезался на всём ходу в фуру с логотипами Макдональдса, я не знаю. Боюсь верить своей удачливости. Заткнись и едь, малыш… Только так у тебя ещё есть хоть какой-то шанс. Вперёд, вперёд, ваше величество!
Разделительная полоса сливается в сплошную беломолочную светящуюся линию. Я теряюсь в водовороте ощущения полёта, тугим комом поднимается изнутри чувство превосходства. Я почти божество, и крылья ночи сейчас мои крылья. Взорваться этим полётом, потеряться, раствориться в шлейфе восторга, что окутывает меня, я победитель, я лучший, я тот, кто будет с тобой, мой ангел, мой демон. Никто не будет владеть тобой, и никто настолько сильно не владеет моими помыслами и желаниями, как ты… ты… только ты…
Глубокий вдох… из-под полуопущенных ресниц взгляд на дорогу… мне нечего терять, кроме тебя. Понимаешь ли ты это?
Эта мысль уничтожила меня. Не я владею ситуацию, а ты. Всё это время ты вёл меня, направлял, подталкивал к единственно верному решению. Мой черёд выбирать, отказаться или быть с тобой, сломаться или…
Жёлтый Ламборджини вынырнул справа, на пол-удара сердца оказываясь чуть ближе к победе, но снова исчезает, оттеснённые призраком моей надежды цвета электрик. Стискиваю зубы, стараюсь не материться, во всяком случае, не в голос. Мазератти Рана вильнул, и только бросив быстрый взгляд в зеркало заднего обзора я понимаю, что меня насторожило. Не выдержав, выдаю цветистую тираду, услышав которую грузчики западных кварталов стыдливо покраснели бы.
Этот кретин пытается спихнуть с трасы Рана. И не просто спихнуть, но заставить его прекратить гонку. На этой скорости – сущее убийство.
У меня есть выбор?..
Я помню его слова "А если не хватит убедительности… заставь…" и "Сломай меня, Йоджи". И пусть бы даже он не просил об этом, я этого хочу. До боли сминаю, прикусываю его губы, он задыхается, но не отвечает, слишком упрям, слишком горд… теперь я это понимаю.
- Я могу доверить тебе свою жизнь. Свою смерть… - губы слушаются с трудом, припухшие, пунцовые.
Ран кончиками пальцев очертил мой подбородок, улыбаясь всё той же странной улыбкой, не то горькой, не то усталой. И только на дне лиловых глаз отсвечивает болезненно-острое желание, жажда, та самая, что заставила его произнести эти слова.
Он предпочтёт язык себе откусить, чем сказать: да, я хочу тебя, чёрт подери, возьми меня немедленно, прямо сейчас. Его гордость не позволит ему сказать это. Гордость, создавшая того Фудзимию, которого хотели все, включая меня, и, как говорил Шульдих, и Кроуфорд тоже.
«Докажи мне… Просто, докажи мне… Пожалуйста…»
Я видел столько выражений этих глаз, что впору составлять полноправное издание энциклопедии. Вот только передать словами все то, что можно лишь почувствовать, увидев Рана, будет невозможно.
– Но себя я тебе не доверю…
Наклоняется, подхватывает ножны, из кармана достаёт конверт, и, бросив его на стол, выходит…
В том конверте были мои инструкции. В его словах – вызов. Последний крючок, последняя зацепка, которая привела меня сюда, этой ночью.
Я спятил, я абсолютно точно спятил, потому что в здравом уме и твёрдой памяти я е отличаюсь жертвенностью и самоубийственным героизмом. Он сказал тогда: себя тебе я не доверю… Всё случается впервые. Время проиграть тоже.
По тормозам, до упора, так, что меня швыряет в сторону, когда ухожу в занос, хороший, правильный контролируемый занос, тот самый дрифт, который не раз служил предметом зависти всех тех, кто пытался хоть чем-то выделиться, или стать похожими на меня. Ламборджини визжит колодками, представляю как орёт там, в салоне пацан и улыбаюсь, широко, как законченный кретин. Я танцую с ним сальсу, этот красивый грязный танец. Мы проиграем оба, малыш, но Рана ты не получишь, даже если его не получу и я.
Мы скользим ещё некоторое время, он – пытаясь обойти меня, я – не выпуская его из своих пламенных «объятий». И когда он, в бешенстве выскакивает из машины, спокойно выхожу, достаю сигарету и прикуриваю. Мимо проносятся машины. Может, такие же безумцы, как мы, может, просто люди, которых где-то ждут… Мелькнули мигалки полиции. Мне всё равно.
Он выбивает из моих пальцев сигарету. Я снисходительно улыбаюсь. Он замахивается, пытаясь ударить меня. Я перехватываю его руку, и от души вписываю его смазливую мордашку в капот. Удивительно, что он успевает выбросить вперёд руку и смягчить удар. Будет только небольшая ссадинка на скуле, не более того.
Поднимаю сигарету, глубоко затягиваюсь.
- Твоё счастье, что с ним всё в порядке…
- Вы сговорились… сссволочь… Вы сговорились!!! – он орёт, вертится. – Сука!!! Да отец вас…
- М-да?.. – глубокомысленно изрекаю я, последний раз затягиваясь. Сигарета догорела до окурка до обидного быстро. Обожгла пальцы.
Через пару минут подъезжает Джей, помощник Чо. Киваю ему на тачку моего визави, вталкиваю мальчишку в салон Вероны. До финиша нам ещё только предстоит добраться.
- Ты проиграл. – цедит он, не глядя на меня.
- Ты тоже. – пожимаю плечами я.
- Тебе он не достанется. – в голосе чувствуется злорадство. Злая радость, и дело даже не в принципе «ни себе ни людям».
- Ты не обкончался, часом?.. – мне нравится видеть, как он краснеет. Нервно, тяжело, удушливо, и затыкается, уставившись в окно. Позади нас маячит Ламборджини, не пытаясь обогнать. На сегодня гонка окончена.
Нас встречают свистом и аплодисментами. Кто-то злорадствует по поводу того, что мне впервые утёрли нос, кто-то восторгается феноменальным заносом, кто-то намекает на весёлую ночку в компании с продувшимся в пух и прах пацаном. Улыбаюсь, отмахиваюсь. Обнимаю пару девчонок, умудрившихся одновременно поцеловать меня и сунуть в оба кармана по листочку со своими номерами телефонов, снова улыбаюсь…
Он стоит среди толпы народу. На губах – вежливая улыбка и ярость во взгляде. Фантастический взгляд. Я люблю этот взгляд, до самой последней искорки бешенства.
Он отталкивается от своей тачки, швыряет в салон рюкзачок, и идёт мне на встречу. Гибкий, как дикий кот, как тот самый абиссинец, что дал ему имя. Восхитительный. Мой. Останавливается в каком-то шаге, и бьет. Наотмашь, так, как может только он. Без замаха, почти незаметно для меня. Перед глазами вспыхивает целый рой звёздочек, затмевая даже вспышки неоновых огней. Во рту становится солоно. Разбил губы. Сплёвываю кровь, гляжу на него, чуть виновато.
- Я предпочёл бы сначала оттрахать тебя. Здесь… - короткий шаг вперёд… ладонь скользит, забираясь ему под рубашку. – А хоть бы и на капоте твоей тачки… Знаешь… я ведь питаю слабость к машинам…
Это непристойно, все эти картинки, что я рисую для него, и каждая из них в отдельности. Но кто и когда мог сказать, что я сам образец благопристойности? Никто никогда. Напротив, все обвинения в мой адрес, всё то, что я выслушиваю, сводится к тому, что Казанова в сравнении со мной так, аматор.
Его смех восхитительно-хриплый, низкий, щекочущий нервы как мягкий мех по голой коже. Ему всё равно, гордость или предубеждение, безразлично, увидит кто, станет ли порицать. На секунду он как кот потёрся щекой о щеку. Тонкие пальцы мазнули по плечам, шее, вплетаясь в волосы, лаская затылок, и немилосердно сжались, сгребая в горсть, вынуждая прекратить.
- Уговор… Йоджи. Надеюсь, ты ещё не забыл? – «Докажи мне… докажи мне… докажи…»
Снова и снова напоминает себе, что это только игра, прекрасная ложь и прекрасные лжецы, которые в один прекрасный, или ужасный момент проснутся, отойдут, наблюдая друг за другом, вернутся к тому, с чего начинали. Один – к ночным гонкам и своей безумной жизни короля ночного Токио. Второй – снова уйдёт в тень, упиваясь собственным одиночеством и местью.
- Поцеловать для начала… - касание чуть настойчивее, но… поцелуем это назвать сложно. Мимолётный укус. Могу поспорить, чрезмерная осторожность с моей стороны всё только испортит, и…
Он ответил на поцелуй, так, как ответил тот Ран, из той ночи, на кухне, когда его клинок, как и его жажда предали его, отдавая самое сокровенное – тайные желания. Долгий, тягучий, как густая карамель, как патока, на миг прикусываю губы, в качестве маленькой мести за всё что было, за всё то, что только предстоит. Ответил, обеими руками зарываясь в волосы, пропуская отдельные прядки сквозь пальцы, то отпуская, то чуть сжимая, словно напоминая: игра… и мы ещё не закончили нашу партию.
Если бы он мог – обвил бы ногами талию. Если бы он мог – выгнулся бы дугой, предоставляя полную свободу действий, отдавая себя, как полотно, холст, ещё пока чистый, лишь кое-где намечен контур будущего творения-шедевра. Под названием… Страсть? Желание? Порыв? Смятение? Всё вместе.
Прекрасный бунтарь, так же совершенно могущий бунтовать, как и без остатка отдаваться.
И ни слова больше, только сдавленный судорожный выдох. Тяжело и быстро вздымается и опадает грудь, а сильные пальцы оставляют на коже следы. Такие же подтверждения власти, как отметины поцелуев. У каждого своя власть, своя сила, свои бесы в душе. И одного из бесов Ран Фудзимия только что спустил с цепи.
Мы отрываемся друг от друга с трудом. В уголке его губ – капелька крови. Моей? Его? Какая, в сущности, разница? Важно, что на этих губах улыбка. Едва уловимая, заметная лишь мне. Я замечаю её в потемневших от неутолённого желания глазах, и в том, как он вздрагивает, когда я в точности копирую его жест – большим пальцем ловлю карминовую капельку и слизываю её, так и не разорвав взглядов.
Шаг назад, и улыбка расцветает другая. Улыбка для всех. Улыбка победителя. Откуда-то из толпы он успевает отловить виновника моего сегодняшнего фиаско, и всё, что остаётся мне – глядеть, как он уходит, как садится в авто, мигнув огоньками габаритов, выезжает со стоянки.
Я ещё жив? Надолго ли?
Я хочу его. Небо, как же я хочу его! До дрожи предательской в коленях, до судорожно сжатых в кулаки пальцев. Он же снова отстранённо-холоден, словно для нас ничего не изменилось. Не было гонки, не было скорости, не было ночной дороги. Ничего не было. И его шального поцелуя тоже не было. Это не его вкус остался на моих губах.
Мать его, сколько можно вот так… Как долго ещё? Почему каждую ночь я должен подыхать от напряжения и адреналинового безумия, зная, что за стенкой в соседней комнате, стиснув зубы и вытянувшись на скомканной, сбитой постели, лежит он?
Понятия не имею, почему я всё это терплю. Понятия не имею, почему это терпит он. Откуда столько упрямства? Откуда столько непроходимой тупости, потому что, даже если меня поймают и на сутки оставят с включенным вибратором в заднице, я не назову подобное поведение целеустремлённостью или принципиальностью.
Сейчас я полон уверенности в собственной правоте, сейчас я готов свернуть горы… А стоит выйти из комнаты, пройти три шага по коридору и остановиться напротив его двери… Напротив его чёртовой запертой двери, и во мне просыпается дьявольское упрямство, граничащее с воистину ослиной тупостью. Я просто стою, смотрю на дверь, напрягая слух, надеясь услышать его дыхание по ту сторону двери… проклятой запертой изнутри двери…
Я стою. Не могу заставить себя уйти. Упрямая штука, желание… Впрочем, кого я обманываю? Наверное, так выглядит любовь. Не знаю, какая она у остальных. Моя - эгоистична до предела, до той грани, когда моё - это именно моё, и ничьё больше, когда за то, что принадлежит мне я готов убивать, крушить, стирать с лика земли, потому, что кесарю – кесарево, а мне – моё.
Моя любовь не допускает разночтений и посторонних желаний. А ещё она не допускает и мысли о том, что может быть отвергнута тем единственным, вокруг кого вертится целый мир. Мой мир. Ночной город, со всеми его жителями, безумием, деньгами и сумасбродными поступками.
Он где-то там, за дверью. Может, спит, может, вслушивается в звук моих шагов…
Мне не дают сделать шаг. Шаг от его двери. Он молчит, обнимая меня за талию, зарываясь лицом в волосы, переплетая пальцы. Но именно это молчание дороже миллиона тех самых американских президентов, которых так уважает Кроуфорд и так любит тратить Шульдих…
Я люблю коллекционировать красивых людей. Я беру всех, кого хочу, и ни на секунду об этом не сожалею. Женщины, мужчины… мне всё равно. Я это я, и это мой стиль жизни. А кто не согласен принимать меня таким – пусть сами себя трахнут. Или пусть проваливают к чертям, если уж они такие недовольные или ханжи.
Но сейчас, рядом со мной, на соседнем сидении сидит ОН. Его тонкие пальцы уже давно делают мне хорошо. Настолько хорошо, что мне даже глубоко плевать, выживем мы, или вся моя грёбанная жизнь в один момент накроется медным тазом.
Он улыбается, склоняется и берёт в рот мой член. А теперь мне плевать и на отродий Тьмы, и на Персию, Критикер, на придурков Шварц. И на охреневшего фраера, что пытался обогнать нас. Демонстрирую ему интернациональный фак, и додавливаю газ. Восторженно ору, и выжимаю клаксон. Это скорость сводит меня с ума. Это его язык, очерчивающий окружности по головке, окончательно срывает мне крышу. Это алые пряди на моих чёрных брюках, и невообразимо блядский взгляд фиалковых глаз заставляют меня кончить. Прямо там. На скорости 180 миль в час, дозволенных спидометром…
@темы:
Бескрышный Вайссятник,
Слэш,
Фанфики
-
-
20.06.2010 в 16:29