воскресенье, 28 декабря 2008
Одна стаааарая, но бесконечно любимая отыгровка.
Увы, не оконченная. И мастер вряд ли согласится её доиграть, ибо крайне ркдко бывает в сети.
читать дальшеТэн медленно шёл меж шатров и повозок.
Нет, мальчик не слабак и не наивное дитя. Мальчик способен и проницателен. Только его не учили. И всему, что он умеет он обязан только себе. И жизнь его не била. Не научила быть осторожными с сильными мира сего.
Из шатра Рана лился мягкий свет. Герой минувшего дня был один и был занят. Привычно замер у входа, скрестив на груди руки. Горка шелков, очищенные пластинки и густой аромат пряности. Тавер тряхнул головой, отбрасывая волосы за спину.
- Ты был неподражаем, сердце моё. Будь я нежнее, пал бы пред твоими ногами и прославлял бы как древнего героя!
- Что означало бы только одно: ты был ранен в колено, но умудрился не вылечиться и скрыть ранение, - умехнулся Ран, не отрываясь от своего занятия и не глядя на Тавера, - Входи, душа моя. Как ты себя чувствуешь?
Казалось, Черный ничуть не удивлен визитом господина посла, да еще столь поздним, да еще после всего произошедшего. Спокойный, даже отчасти домашний вид, распахнувшийся на груди халат, едва прикрывающий колени и бедра, мерцающие в свете свечей карты на покрывале рядом, увлеченность своим занятием...
- Хочешь вина? - Ран отложил предпоследнюю карту и махнул рукой в сторону стола, на котором сегодня вместо бумаг нашлось место для двух бокалов и кувшина терпкого красного.
- Не откажусь. - Тэн улыбнулся, проходя внутрь шатра, устраиваясь в свободном кресле так, как привык: спиной опираясь о подлокотник, забросил ноги на другой. - Я бы сказал так, ранен в голову, и при ранении пострадал куда серьёзнее, чем предполагалось. Но нет, под угрозой смерти не пошёл бы к нашему коновалу-целителю. Он меня не любит за то, что я в своё время был близок... ммм... с его сыном. Милый мальчик... Уж лучше ты.
В голосе смех, во взгляде искры, будто небыло никаких обид. А... собственно, кто говорил об обидах? Всё, что делается, делается понеобходимости. Как ни поверни.
Дотянулся до бокала и кувшина, наполнив один, с видимым удовольствием пригубил терпковатый напиток.
Черный чуть нахмурился, так и не подняв пока взгляд на Тэна - увлеченно вытирал засохшую кровь из черненого желобка узора.
- Налей мне тоже вина, - бросил он просьбу, все же не отрываясь от своего занятия. - Сын целителя... Тэн, куда катится это мир? Это ведь ты, Тэнтавер Сехелени, по которому страдала добрая половина аристократических дев и придворных красавцев... Почти как по предку, - тут Черный наконец оторвал взгляд от карт и мечтательно улыбнулся, глядя куда-то перед собой, - Да, и в этом вы тоже похожи.... Насколько я понимаю.
Тряхнул волосами, наконец завершая ритуал с картами и поднимаясь с постели - ленивая грация движений, непреднамеренная демонстративность - одновременно Ран умудрялся вызывать и восхищение, и странное щемящее чувство неприятия... Словно ранка, которую лучше бы и не трогать, а все равно хочется сковырнуть подсохшую кровь.
Стряхнул на угли жаровни груду шелковых платков, мелькнул чей-то изысканный вышитый вензель, инициалы в уголке постепенно начинающей тлеть ткани...
Ран обернулся к любовнику и протянул руку за бокалом, странно улыбнувшись чему-то.
Во взляде мелькнула тень. На короткий миг.
Знает? Откуда? Впрочем, пора привыкнуть к тому, что он знает слишком много, но тайн своих не выдаст никогда и ни за какие коврижки. А что если?..
Догадка прошибла как ушат ледяной воды зимой на ветру. Холодно, до дрожи, и столь же страшно. Почти до паники. Этого не может быть. Просто не может. Не возможно.
Тэн поднялся, совсем по-кошачьи потянулся, и, налив вина во второй бокал, подошёл и вручил его Рану. Почти мечтательное выражение лица, улыбка, словно он знает, знает нечто, но делиться своими соображениями не намерен ни с кем. Какже ненавидел Тэн эту черту в любовнике. В этом был весь Ран. Невозможно постичь, а иначе принимать не получается.
- Что мне до них? Они скучны и одинаковы. К кому ни подойди, всё одно. Ах, Тавер, вы неподражаемы, моё мердце трепещет... тает... у ваших ног... - Тэн с отвращением поморщился, и отпил ещё немного из бокала. - Мальчик был искренен. И согрел меня. Ненадолго.
Черный принял бокал, на секунду погладив - именно погладив, а не просто коснувшись - пальцы Тавера. Улыбнулся, другой рукой приподнимая любовнику подбородок - почти ласково, но в то же время непреклонно. Заглянул в глаза, чуть кивнул.
- Искренние мальчики для того и созданы, да, душа моя?
Чуть помолчал, отпустил Тэна, отошел к кровати и собрал карты. Убрал их бережно, опустился на покрывало, пригубил вино.
- Ты так замерз? - по привычке провел пальцами по одному из шрамов, прослеживая светлую линию на коже от ключиц ниже, уводя руку к поясу халата.
Поднял голову, разглядывая Тавера из под ресниц, улыбнулся приглащающе, поднял бокал:
- За нас, душа моя.
- Немного. - в чёрных глазах можно потеряться, утонуть, без надежды выплыть, загубить душу, подарив её восхитительному чудовищу по имени Ран.
Ты великолепен, во всём... За что бы ты ни брался, тебе с лёгкостью даётся всё. Я бы солгал, если бы сказал, что не хочу тебя. Но так же я солгу, если скажу, что хотел бы видеть тебя всегда. Ты как яд, хорош в одной дозе, чтоб умереть... привыкнуть к тебе невозможно. Ты многолик и един... Свойство Древнего. Но... Я знаю тебя долго, и лучше прочих. Но даже я не знаю кто ты. В особенности я...
- За нас, сердце моё! - приподнял бокал, салютуя, и опять терпкость на кончике языка, глоточек, чтоб ощутить букет вина, и снова заметить это в глазах.
Тэн медленно опустился на устеленный коврами пол шатра, глядя на любовника снизу вверх, на контраст кожи и шёлка, на пальцы, скользящие по телу, на миг закрыл глаза и улыбнулся.
Черный оценивающе разглядывал лицо любовника, словно лаская, взгляд черных глаз опустился ниже, а потом снова поднялся к лицу. Слова рвались с губ, но губы Рана только сложились в мягкую усмешку, не пропустившую ни единого лишнего звука.
Рано.
Он устроился на покрывале, перекрестив ноги, опираясь локтем о колено, прикрытое черным шелком. Некоторое время смотрел на Тэна, чуть наклонив голову, удерживая подбородок на изящно согнутой кисти, а потом отпил еще глоток и перевернув ладонь, поманил Тавера к себе.
- И, так как греют тебя невинные до поры мальчики, я могу предложить тебе только обратный вариант - замерзнуть настолько, что холод перестанет чувствоваться. Гибель в снегах называют нежной смертью, ты знал? - и новый салют бокалом, - А теперь за случайность...
Она нам сейчас пригодится...
- Не знал. - Чего ты добиваешься, сердце моё? Не знаю... Но узнаю.
Тэн поднялся, текуче, волною. Шаг, другой, и он уже перед постелью, смотрит сверху вниз, одним только взглядом очерчивая контур лица, изящные черты.
Чего ты ждёшь? Ведь не может быть, чтоб у тебя в рукаве не завалялся лишний козырь!
- Итак... ты хочешь...согреться мной? Или просто взять тепло? Или... Показать мне эту нежную смерть? Что ж...
Тавер поймал себя на мысли, что ему до безумия хочется посторить этот жест, приподнять подбородок, заглянуть на задворки души, выведав всё самое тайное, что скрывает в себе этот эльф. И всё же... Единения душ быть не может никогда.
Чуть склонился, щекой касаясь щеки.
- Я здесь.
Поворот головы, нежное касание щекой о щеку, и выдох в висок, щекоча дыханием, - Разденься.
И в тихий голос Ран умудрился вложить все: приказ, просьбу, желание, насмешку, нежность, надежду, обещание, искренность, сарказм, тепло, жажду, равнодушие, страсть...
Ладонь Черного скользнула по груди Тэна, оттягивая шелк рубашки, царапая немного через ткань, лаская. Он чуть отклонился назад, касаясь губами подбородка любовника, почти целуя, проговорил:
- Ты не невинный мальчик, да и мне не холодно, душа моя. Мне жарко, - словно подтверждая свои слова выпутал плечи из черных объятий халата, широкие рукава сложной драпировкой собрались на локтях.
Опустил ногу на ковер, почти касаясь бедра Тавера.
А в вино было что-то подмешано, перед глазами немного плыло и мир становился все более медленным, вязким, но в то же время - удивительно отчетливым. И каждое движения воздуха по коже было как откровение, а каждое движение рождало сладкую истому и предвкушение наслаждения....
И - неожиданная терпкая горечь на губах.
Куртка валялась где-то на кресле. Рубашка, расшнурованная почти до пояса, легко скользила по плечам, обнажая тело. Повозившись с пряжкой ремня, Тавер вскоре остался стоять обнажённым, согреваемый только внутренним жаром, да свободно рассыпанными по спине и плечам волосами.
Желание, столь же острое, как лезвие, по которому он бежит. Малейшее дуновение ветерка заставляло кожу пылать. Голова чуть кружилась, и мысль, совершенно посторонняя и чуждая молнией пронеслась и почти тут же забылась.
"Сейчас, ведь, твой ход... сердце моё"
Ладони легли на плечи, чуть разминая, а потом, скользнув по шее, заключили в чашу лицо. Прекрасное и пугающее одновременно. Снова склониться, борясь с головокружением, и тягой прижаться немедленно, сейчас, и прошептать:
- Твой ход...
Черный не ответил, обнимая Тэна за талию, привлекая к себе, заставляя выпрямиться, касаясь губами напряженного живота, вырисовывая языком узор по коже.
Прикосновения - словно ожог, поцелуй будто напрямую цепляет нервы. Ладонь Рана скользнула выше по спине любовника, отсчитывая позвонки, и будто острейшим лезвием - выведенная ногтем линия. Рукой Черный удержал бедра Тавера, дразня поцелуями, совсем чуть прикусив выступающую косточку начала бедра. Ниже, ниже прерывистый узор прикосновений, теплое дыхание Рана неожиданно заставляло дрожать, а сердце, словно повинуясь мыслям Тэна, вдруг сорвалось, застучав резко, сильно.
Черный вскинул голову - почти короткие волосы защекотали плечи:
- Знаешь, - поцелуй, - У тебя есть время..., - губами провести линию от впадинки пупка почти к лобку, - ... До утра... - и в черных глазах не безумие, нет, все тот же холодный расчет, вот только... - ...А потом кто-то из нас умрет, если... - вот только во взгляде Рана та же жажда, то же головокружение, - ... Если ты, конечно, не заставишь меня передумать.
Языком обвел шелковистую головку члена любовника и отстранился на пару мгновений, объясняясь:
- Вино отравлено, и этот яд сможет даже меня отправить на тот свет. Только... Он был размешан неравномерно, так что романтически погибнуть вдовем нам не грозит. А вот кому-то одному - запросто. - и шепнул ласково, почти любяще, - Я думал, ты вспомнишь, что еще называют "нежная смерть"...
- Какая... смертельно непростительная ошибка... - капельки начали свой бег, переливаясь из одной колбы клепсидры в другую. И звонкое кап-кап-кап отдавалось в сознании почти как острые уколы, почти как эти прикосновения, доводящие до иступления, заставляющие умирающее по факту тело, дрожать и изгибаться, не от боли... нет, от яркого желания.
На миг представился толстый зелёный том. Смерть придёт в ином обличии. Более... приятном... нежном. Стоило ли в этом случае терять время?
Пусть мудрецы до хрипоты спорят о том, стоит ли бояться смерти, и как нужно её встречать. Этого не предугадать никогда. Зато можно играть. Танцевать страстное фламенко, изгибаться томными восточными па, сплетаямь с Прекраснейшей изысканнейшим из поцелуев... последним, на грани жизни. Возможно, Голубоглазая даст отсрочку страстному любовнику, а возможно и нет, и потому...
И потому он не закричал, не забился в отчаянии, требуя противоядие, не сомкнул пальцев на шее, с удовольствием взирая на гаснущие искры разума в глазах...
На колени, всем телом оглаживаясь о него, чтоб смотреть прямо, глаза в глаза, и шептать тихо-тихо, губы в губы.
- Самый приятный из последних просчётов в моей жизни... - поцелуй, на пределе чувствительности, когда даже легчайшее прикосновение чувствуется, как откровение. Когда тело напряжено, когда каждый нерв как струна, не составляет труда сыграть виртуознейшую партию. Ни один музыкант не сравнится в виртуозности с задумкой богов. Ни один инструмент не столь совершенен, как живое тело. Взгляд вспыхнул яркой зеленью. - Жаль... что пари окончится ничем...
Кончики пальцев очерчивают шею, ключицы, медленно сползают на грудь, вдумчиво, навсегда запоминая скрытую силу. К чему спешка, если есть ещё время до утра...
Умница, Тэн...
Черный улыбнулся, отвечая на поцелуй легким касанием - и оно сейчас сводило с ума, впрочем, дело было скорее в действии яда, чем в риске. Риск Рана давно не привлекал, и сегодняшний танец на краю - один из многих.
Смерть и Удача - вечные женщины, а женщине не нужно излишнее внимание. Если ты в ней заинтересован - дай ей это понять, но оставайся равнодушен к ее уловкам. Если же нет - покажи, что даже в лучшем своем обличье, в каждом из своих проявлений она тебе безразлична. Разница тонка, и уловить ее может не каждый. Именно потому убегающий от Смерти в итоге прибегает к ней, а ищущий Удачи - оказывается с пустыми руками.
Нет, Черный не боялся, не вел с дамами замысловатой игры, он просто расставил акценты - и более не сомневался, потому что ничего нет хуже, чем сомнения в непредсказуемом.
Все будет так, как оно и должно быть, а Судьба... Ведь тоже женщина. Любит подарки - и терпеть не может, когда ей пытаются управлять.
- Я ни на секунду не поверю, что ты собрался умирать, душа моя. Ты себя для этого слишком низко ценишь, так что... Твое равнодушие - воздаю ему должное - есть смесь самообладания и желаний тела, которые отвлекают от здравомыслия. - Черный огладил сильные плечи любовника, ладонь скользнула по щеке, шее, кончики ногтей оставили едва заметные царапины на груди. - Ты так привык жить рядом с гранью, что оказавшись на ней, еще не распознал разницы... Но у нас есть время.
Ран откинулся на спину, удерживая в пальцах длинную прядь волос Тавера, щекоча ей себя по животу.
Итак....
Ладонью вдоль ноги, по бедру, и змейкой поцелуи следом, лёгкие, созерцательные, плавные, как течение, как капли, по одной, кап.... кап... Тэн поднялся следом, устраиваясь на постели, и цепочка поцелуев продолжилась на внутренней стороне бедра Рана. Зубами легонько прихватить нежную кожу и отпустить, лизнув, точно извиняясь. Волосы щекочут, лишь обостряя ощущения.
Ещё выше, опираясь ладонями о меха, в жарких милиметрах от него, и, поймав губами кончики пальцев заглянуть в глаза. Язык описывает круги, запоминает вкус тела, надолго ли? Навечно...
Тебе безразлично, сердце моё? Как жаль... Жаль...
Тэн сгрёб волосы, откидывая их на плечо и прижался щекой к подтянутому животу Рана, медленно, по сантиметру подримаясь вверх.
- Покажи мне эту грань, Ран... - новый поцелуй, губы сомкнулись на соске, чуть оттягивая, и новый взгляд. Не просящий, не приказывающий, и даже не отстранённый. Пока не настало утро. - Покажи мне её, покуда у нас есть время, Ран...
Ты ведь ради этого всё задумал? Не знаю... Всякий раз, когда мне начинаетказаться, будто я иду с тобою нога в ногу, будто понимаю, к чему ты клонишь, предвосхищаю твои желания и упреждаю действия, ты снова делаешь поворот... и новая ипостась только сильнее интригует, ты ускользаешь от понимания, и мне снова приходится разгадывать тебя... Ты восхитительная тайна, Ран... Ты прав, менее всего я хочу уйти, так и не поняв тебя. Но... выбирать мне не из чего. Что ж... станцуем, дамы? Ещё раз...
Поцелуй в уголок губ. Язык очертил контур, и Тэн улыбнулся, только теперь поняв, что дышал через раз. Сердце суматошно заходилось стуком, в горле клокотал стон, срываясь с губ прерывистым хриплым дыханием.
- Смотри, - шепнул Черный, всем телом выгибаясь под лаской, позволяя искоркам дрожи пронестись безумной молнией по позвоночнику. - Смотри, потому что это наш последний раз.
Обнял Тавера за бедра, перетаскивая его на себя, всем телом ощущая тяжесть, жар и дыхание любовника. Впитывая знакомые ощущения, изгибы мышц, линии сухожилий под гладкой кожей. Запоминая, отсчитывая удары сердца, темп вдохов и выдохов, чувствуя ритм крови.
Поцелуй, дразнящая ласка на кончике языка, ладонями провести вдоль позвоночника к ягодицам, заставляя прогнуться, вжаться, замереть на мгновение.
- Хочу тебя... - жарким выдохом в нежный рот любовника, - Настоящего тебя...
А хочу ли...?
Тело уже на грани агонии убеждало, требовало властно взять, подчинить, овладеть - и Ран до крови закусил губу, потому что даже резкая боль отрезвила не мгновенно. Улыбка, окрашенная темным алым мазком:
- Тело хочет тела. А я хочу увидеть тебя, Тэн.
Настоящего.
Оттолкнул от себя, заставляя сесть, залюбовался идеальными линиями фигуры, бледностью кожи, страстной зеленью шалых глаз... И поднялся сам, обнимая, целуя глубоко, медленно, нежно - так, как не целовал никогда. Отстранился, улыбаясь, вглядываясь в черные, подернутые маревом желания и расширенные от яда зрачки:
- Я хочу понять, действительно ли я тебя л... - губы почти сложились такой невероятной фразой, невозможность, казалось, сломается, рухнет эта вечная стеклянная стена, эта оболочка одиночества, но...
Рука дрогнула в последний момент, пальцы успели изменить направление - и нож, выброшенный в сторону незванного гостя, пропорол узорчатую тяжелую ткань шатра.
Лин?..
Усталая, понимающая усмешка - и Черный одним взмахом укутал и себя, и Тавера шелком покрывала, чуть наклонив голову, посмотрел на мальчишку, прикрыл глаза, откидываясь на постель, отвернулся, вглядываясь в потолок шатра.
- Противоядие на столе, флакон в серебряной оковке. - и в голосе не было ничего.
Ни усталости, ни равнодушия, ни насмешки. Некоторых вещей... Не изменить.
Погладил Тэна по бедру прощально, ссаживая на постель, чувствуя, как немеют пальцы, а по спине крадется холод.
- Не выйдет, душа моя. Иди...
Некоторых вещей... Не изменить.
Черный был готов встретить и это утро один.
А невзаимность твоей любви превращает тебя, моя леди Удача, в твою противоположность.
Последний раз...
В голове шумит. Во рту пересохло, грудь тяжело вздымается, отмечая каждый вздох. Всё ещё жив... Всё ещё чувствует...
То ли действие яда, то ли собственное возбуждение от сознания, что да, всё может закончиться, но до того момента, умирающее тело получит нечто бОльшее, чем страсть, а сам он поймёт то, что так долго успользало от понимания...
Хочу тебя...
Тэн сел, повинуясь лёгкому толчку, и поцелуй, щедро сдобренный медным вкусом крови, столь непохожий на все прочие, что дарили ему, что дарил он сам. Искренний? Ложь прекрасна, но эта минута искренности, за неё не жаль отдать жизнь.
Это ты? Неужели, это ты, сердце моё... Таким я никогда не знал тебя, Ран... Мой Ран, восхитительная тайна... Мой ли?.. Смотри же... смотри на меня, Ран, проклятие моё...
И улыбка в ответ на почти-признание, настоящая улыбка. Сорванная маска обнажала нечто, скрытое столь долго и почти прочно забытое.
Ведь, когда очень хочется, то можно? Разочек, но можно, правда, Ран?
Пальцы вплелись в короткие пряди, не желая отпускать, надеясь продлить касание. Смерть не бывает красивой. Зато она, как никто иной может быть нежной. но... сравнится ли она с ласками на грани? Сравнима ли с последней решимостью понять? Женщины не терпят сравнения, и Смерть не исключение... но всё-таки, оно стоило того...
Шелест покрывал и острый укол разочарования. Не узнать, не понять, быть так близко, и потерять. Навсегда. Навсегда ли?
Перед глазами всё плыло, и неимоверным усилием удавалось удержать дыхание не рваным, а более-менее ровным. Настолько, чтоб улыбнуться испуганному взволнованному мальчишке и встать, ничуть не смущаясь наготы. Зачем?
Это грань, Ран? Когда всё равно, когда есть только ты, когда ничто иное не важно... Тогда я приму и её. Вот только... если тебя не станет, сердце моё, что останется мне? Снова слиться с маской, и искать эту самую грань, безнадёжно... потому что ЭТОЙ грани не будет больше никогда.
Одевался медленно, тщательно, теряя чувствительность в кончиках пальцев, ощущая, как немеют губы, застывая в горькой усмешке. И только когда заправил в брюки рубашку, остановился у столика, задумчиво рассматривая кувшин и флакон. Который взять? Нежную смерть, или загадочную жизнь?
Непослушными пальцами сжал флакон, плеснув в бокал жидкости на два глотка. Повернулся к атташе, стараясь не замечать отчаяния во взгляде Энеари. Да, вот так, малыш, очень сложный выбор...
Вернулся к постели, пригубил бокал, склонился над расслабленным любовником, легонько погладил кончиками пальцев скулу, подбородок, не ощущая собственного прикосновения, повернул лицо к себе. И снова глаза в глаза.
Ты подарил мне смерть. Примешь жизнь? Будешь жить ты, буду жить и я...
Усмешка в ответ, Черный кратким и плавным движением увернулся от ласки Тэна, сел, накидывая на плечи халат, развел руками. Движение вышло совершенно естественно, да и откуда им обоим знать, что Ран давно научился блефовать собственным телом. Встать уже не получится - как только страсть отступила, яд усилился - да и рук он почти не чувствовал. Но - изящный отлогий жест, насмешка в черных глаза. Даже когда кажется, что ты не вымолвишь ни слова, потому что горечь уже жжется изнутри резкой болью, а губы не слушаются... Это только кажется.
Потому что на самом деле большинство паралитиков создают иллюзию, отменяют контроль. А тело работает, голосовые связки способны завибрировать звуком, и тот факт, что тебе кажется, будто их нет - ничего не меняет.
Надо всего лишь вспомнить.
Потому Ран невозмутимо отвернулся от любовника, чуть покачав головой:
- Допивай, душа моя, - и вечный саркастично-нежный тон. - У меня есть еще.
Не важно, что мир кружится вокруг какими-то невообразимыми рывками, что от боли хочется завыть в голос, рухнуть на постель, обхватывая себя за плечи, и ждать, только ждать, когда любым способом эта мука прекратится. Яд любовников, нежная смерть - стоит остановиться, и нежность обращается пыткой, но...
Но Черный только кивнул Таверу, мягко касаясь его пальцев, сжавшихся на тонкой ножке бокала. На пару мгновений прикрыл глаза и обратился уже к Арьену:
- Проводи господина посла до его палатки и проследи, чтобы с ним все было в порядке.
Раз.
Тэн сплюнул. Просто на ковёр, враз растеряв все свои манеры и лоск. Прощай, безразличие, здравствуй, игра. Бокал отброшен за ненадобность.
Эльф снова тяжело поднялся, прошёл несклько неимоверно сложных шагов до стола, подхватил кувшин. Каждый шаг, будто ноги стали ватными... нет, будто к ногам привязали тяжеленный камень и бросили в воду, выплывешь ли? Сможешь ли пройти?
Легонько коснулся поцелуем лба юного эльфа, покачал головой, мол, не стоит, Энеари, не нужно. Лишнее...
Из взгляда мальчишки, казалось, ушла сама жизнь, оставив по себе только глухую бесконечную тоску.
- Я проиграл... - глубокий вздох, Тэн покачнулся, но неимоверным усилием заставил себя стоять прямо. Теперь он почти не чувствовал своего тела. Почти не чувствовал остатков тепла, только боль. Наверное, улыбка была более похожа на гримасу, но всё же это была улыбка.
Откинул полог, не прощаясь, вышел.
Иногда становится безразлично жить или умереть. Особенно, если остаёшься без маски. особенно, если не остаётся того, перед кес эту маску стоило бы снять. Несколько десятков шагов до шатра, поднять руку. Такое простое движение, а отнимает столько усилий, что проще лечь и умереть здесь же.
Кому-то глупо... но... в конечном итоге так важно.
Только в шатре колени подломились, и господин посол упал, так и не пожелав подняться.
Черный уже не тратил сил на то, чтобы покачать головой вслед любовнику. Протянул руку, словно желая подозвать Арьена к себе, но взмахнул кистью повелительно.
- Догони его и заставь выпить антидот. Если надо - силой, если придется - тебе помогут охранники, но это в крайнем случае. - длинная фраза, слишком тяжелая для непослушных языка и губ, но Ран произнес ее столь же безукоризненно - четко и спокойно. - Яд быстро распадается, думаю, в вине уже не должно было его остаться, так что хуже не будет. Иди.
И единственная слабость - упавшая на покрывало рука - именно упавшая, потому что тратить силы на спектакль сейчас уже было глупо.
Нет, умирать Черный не собирался. Противоядие у него в самом деле была... Но. Не испытывай Судьбу на прочность - она может и сломаться.
Я верну тебе твое сердце, Тэн.
На мальчишку Ран не смотрел - не потому, что не хотел - а потому что не видел. Ни мертвых глаз, ни бледного лица - темнота наступила со всех сторон, похоже, смертельная доза досталась именно ему. Но с Тэна станется сотворить с собой что-нибудь нелепое, потому... Целитель там не повредит.
- Только не выкладывайся по полной, Лин... - предпоследнее усилие на слова.
И тишина. Только дыхание - вдох, выдох, вдох...
Два.
@темы:
Игры,
Слэш
-
-
02.12.2012 в 22:53-
-
03.12.2012 в 00:54