Дорогу осилит идущий...
23:49
Соционические фанфики
Друзья, я тут решилась поучаствовать в Фестивале фанфиков на соционическую тематику www.diary.ru/~socionicfics/. Люди об участии вроде положительно отозвались, что было для меня очень приятным шоком. 
Вот моя история - вдруг кто-то захочет ее прочитать? Ведь соционикой тут многие увлекаются. Если кому-то понравится - повешу продолжение.
Тема заявки звучит так: " Жуков/Достоевский. Пагубная страсть, влечение, взаимное желание "переубедить" партнера. Жестокость со стороны Жукова. "Иногда у меня были очень плохие идеи..."
Я старалась, честное слово. Но про страсть писать не могу. И не спрашивайте почему. Остальное же вроде как присутствует... За достоверность не ручаюсь, так как с Жуковыми практически не общалась вживую, так что если что-то не так - простите.
~~~~~~
« А если бы… Если бы я смогла объяснить, ну это же так просто, так просто… Нет, иногда у меня бывают очень плохие идеи… Так, стоп. Немедленно прекрати о нем думать! Перестань сейчас же, ты же на практике! Это не правильно, это все равно ни к чему не приведет, все заранее обречено на провал, так зачем ты сейчас-то руки сжимаешь… Лезвия секир не бывают привлекательными. Летящие сюрикэны, воронки от взрывов, жерла вулканов, око тайфунов, автоматы Калашникова и границы цунами – тоже. И не вздумай обернуться, вот только попробуй!
Самовнушение помогало слабо, мысли так и кружились, словно сорванные ветром листья. Багряные, тяжелые... Анна сидела на первой парте, изо всех силы пытаясь создать в тетради что-то типа конспекта. Она щурилась, стараясь разглядеть формулы на доске. Зрение дошло уже до минус трех, но носить очки она стеснялась. Ни к чему привлекать к себе лишнее внимание. А если будут шутить по этому поводу… Переводится в другую группу придется.
- Можно посмотреть? – она робко потянулась к тетради сидевшей рядом подружки Женьки с целью разглядеть проклятую формулу, но та и не думала записывать, мечтательно глядя в потолок и рисуя цветочки на полях.
- Я не записывала…
Анна отвернулась. Ну как можно не писать конспект? Ей было просто не понять поведение Женьки – ведь намного проще и удобнее записать сейчас, чем потом бегать, ксерокопировать или переписывать. Впрочем, Женя всегда ненавидела писанину, и с милой улыбочкой выдавала на зачете чужие конспекты за свои. Ей все всегда сходило с рук.
Ладно, спросит формулу потом у кого-нибудь… Ага, как же. У кого-нибудь. И даже ясно у кого именно.
- Ну как, решили? Есть вариант доказательства теоремы?
- Есть.
Его рука резко поднялась вверх, и все машинально обернулись. Все, в том числе и Анна. Чисто машинально… прежде, чем она сообразила, что делает. Он всегда сидел на последней парте, но был словно впереди всех. Несмотря на, казалось бы, важный факт - его социальный статус был равен статусу остальных: «обычный студент» - он вел себя как взрослый с детьми. Так, словно он здесь Король, а все остальные, включая преподавателей – его подданные. И они просто все вместе забавляются ролевой игрой «студенты и препод», прекрасно зная, кто же на самом деле тут главный. И больше всего ее выводил из себя страх людей перед ним. Кошмарный факт - люди безоговорочно принимали его лидерство. Старались подружиться, чтобы самим стать сильными и могущественными. Противостоять ему не решался никто. Были попытки вначале – пара избалованных институтских гламурных девиц решила сыграть с ним в прятки, но он так проучил и высмеял их на глазах у всех, что желание быстро отпало, и теперь они только мило здоровались, готовые лишь бессильно зашипеть в спину, не более. Он отвечал не менее вежливым приветствием, всегда внимательно смотрел на своих…жертв, и в эти мгновения в глазах его играли веселые бесенята.
Люди машинально тянулись к нему, но в то же время держась на дистанции, по периметру никем не очерченного круга. От его невербалики самые отъявленные хулиганы старались держаться поближе к кустам. Даже преподаватели предпочитали не связываться с ним, если он принимал решение оспорить свою оценку. Впрочем, в таких решениях он был справедлив, уж кому как не ей, зацикленной на справедливости, было это понимать.
В математике он всегда был лучшим. Как и во всех других предметах, впрочем. Он брал интегралы у доски, решал самые сложные задания в одну секунду, творчески и не шаблонно, он словно нарочно задавал преподавателю такие вопросы, на которые тот просто не мог ответить. Вместе с идеальной внешностью он обладал интеллектом, достойным Хайдеггера и Эйнштейна.
Анна словно в тумане видела его силуэт и светлые волосы, когда он быстро выходил к доске и чертил формулы. Разумеется, она ничего не поняла, стоило ли сомневаться… А сейчас еще будет контрольная, и она провалится, хотя готовилась три предыдущих вечера – ну не давалась ей эта математика.
- Блестяще! Думаю, я освобожу Вас от экзамена!
Улыбка победителя, но черные глаза его почему-то не улыбались.
Итак, закрываем все, задание на доске. За любую шпаргалку двойка без разговоров! – их преподаватель был уже очень стар и строг.
- И что делать будем? – Анна повернулась к соседке, предполагая, что у той есть план, ибо рисовать на паре цветы – это одно, а вот получить двойку – совсем другое. Решить три задачи самостоятельно Анна не могла и уже начинала паниковать, а при всей своей мечтательности в важных делах и сложных ситуациях Женька соображала моментально, проявляя чудеса предприимчивости и смекалки.
- Да не боись, сейчас старый хрыч выйдет, спишем сразу.
- Не хорошо называть пожилого уважаемого человека старым хрычом. Он же наш преподаватель!
- Да ладно, я ж не в лицо ему это сказала, я так, со своими. И он и есть старый хрыч, разве нет? – Женя захлопала нагуталиненными длиннющими ресницами, и у Анны разом испарились все аргументы.
- А с чего б ему выйти?..
- Да щас смотается как миленький, думаешь, охота им тут с нами сидеть? Он на кафедру пойдет языком чесать да чай гонять, а мы и спишем.
Прогноз Евгении сбылся на сто процентов – не успела она прошептать в розовое от стыда за незнания ухо Анны последнюю фразу, как за преподавателем закрылась дверь.
- Ну, и кто был прав! – Женя улыбнулась и плавно соскользнула со своего места. Анна залюбовалась ее обликом – красивая, дорогая и очень модная в этом сезоне одежда, огромные мечтательные глаза…
Через секунду она стояла… Да-да, уже стояла у его стола.
- Георгий, не поможешь нам? С меня причитается шоколадка, - эту речь Женя сопроводила своей лучшей улыбкой.
Анна заметила, что все девчонки оборачиваются назад, украдкой косятся на него, некоторые даже наклонились к уху подружек и стали что-то шептать. Он, конечно, не обращал на такие пустяки ровным счетом никакого внимания. Анна поспешила уткнуться в свой листок, вдруг неимоверно заинтересовавший ее своим содержимым (лишь бы не выказать внимания, как другие!). Почему-то проявление интереса казалось ей жутким унижением, хотя не проявить интерес к такой личности было невозможно.
«Ну уж нет! И пусть он будет хоть самим Аполлоном, я и глаз не подниму! Экая важная птица! Думает, ему все можно? Да внешность вообще не достижение, она дана от рождения!»
Но внешне она была спокойна словно мраморная статуя. Через пару минут Женя вернулась с листком, исписанным небрежным почерком Жукова.
- Давай скорее, пока хрыч не вернулся, тут оба варианта, списывай свой.
- Он что еще и все варианты делает? – спросила Анна с нарочитой небрежностью в голосе. И тут же пожалела, что не удержалась от вопроса. Ей не должно быть до этого ровно никакого дела. Но Женька, кажется, ничего не заметила. Или только кажется?..
- Да какая разница… Я ему свидание обещала за эту бумажку, так что оцени, на что я ради тебя пошла! А просто так он не отдал бы ее - Подружка лукаво улыбнулась, - пиши, давай, быстрее.
- Прости меня, пожалуйста, но я… не могу так. Не буду я у него списывать.
- Это почему? Пару же получишь!
- Ну и что. Я так не могу. Это нечестно, и… Не могу просто.
- Странная ты какая-то. Извини.
- Я просто не хочу быть ему ничем обязанной, понимаешь?
- Да перестань…
- В общем, ты как хочешь, а я в этом не участвую – и Анна решительно протянула Женьке контрольную.
~~~
За десять минут до звонка, когда пожилой преподаватель уже восседал на своем месте, Анна все еще молча страдала над пустым листком рядом с активно пишущей Женькой, периодически поглядывавшей на добытую контрольную, уютно лежащую на ее очаровательных коленках. Женя поправила юбочку, достала маленькое зеркальце, поднесла к глазам и встретилась взглядом с ним. У Анны почему-то защемило сердце.
Вдруг дверь открылась, вошел декан в сопровождении двух ребят лет двадцати. Все встали.
- Здравствуйте, садитесь, пожалуйста. Это наши новые студенты из Украины. Они будут учиться в вашей группе, прошу любить и жаловать. Ребята, садитесь пожалуйста, на свободные места.
Ребята, девушка и парень, кивнули аудитории и прошли назад. Девушка была самой обычной, а вот парень обращал на себя внимание красной рубашкой, лохматыми волосами и, главное, богатырским ростом и явно тяжелым весом. Этакий доморощенный боксер.
- Ну, раз уж вы пришли, ребята, приступайте к контрольной. Разрешаю решить только по одной задаче.
Когда прозвенел звонок, Анна достала сумку, пребывая в весьма невеселых мыслях. Ей явно светила двойка. Но, как оказалось, не только ей одной.
- Эй, ты чего это? Почему не дал мне списать?
Новенький парень горой надвигался на щуплого одногруппника Анны, ботаника Антона, испуганно глядевшего на эту гору мяса из-за толстенных очков с огромным количеством диоптрий.
- Сам решай, понял, - буркнул Антон и вышел из аудитории.
- Ну уж нет, так не делается! Группа придурков какая-то! - Новенький кинулся за Антоном.
~~~
Когда их группа вышла на улицу, готовясь к переходу в другой корпус, в руках у довольного новичка уже были все конспекты Антона.
И тут к нему подошел Жуков. Не говоря ни слова, даже не размахиваясь, он ударил новичка в лицо. Из разбитого носа сразу же хлынула кровь – какая-то неправдоподобно алая, ненастоящая. Анна схватилась руками за горло, резко отошла на несколько шагов и ударилась спиной о внезапно выросшую стену – она никогда не ориентировалась в пространстве. Через несколько кошмарных секунд новичок кинулся на обидчика как разъяренный бык. Анна не могла понять, за кого она боится – несмотря на свою спортивность, фигура Жукова была очень легкой и стройной, новичок же отличался массивностью, был на голову выше Георгия и тяжелее раза в четыре минимум. Да он же убьет его! Просто раздавит горой мышц! Анна зажмурилась, решив ни за что, ни за что не открывать глаза в последующие несколько минут. Но тут ее толкнула в плечо выросшая словно из-под земли Женька.
- Смотрил, смотри, дерутся! – в голосе девушки был чуть ли не восторг.
Глаза Ани сами собой распахнулись, и она увидела, как хрупкий с виду Жуков жестоко избивает огромного китообразного новичка прямо посреди институтского двора. Серые стены окрестных многоэтажек начали кружиться, меняться местами, как стекла в калейдоскопе, и тут она поняла – ему все равно кто. Ему все равно сколько. Он НИЧЕГО не боится. Он не боится, что ему разобъют лицо, сломают руки-ноги, покалечат, убъют. Он пойдет прямо на удар, он будет бить со всей силы, он никогда не сдастся.
Когда взгляд Анны упал на кровавое месиво, бывшее пару минут назад лицом новенького парня, вокруг нее словно разбилось тонкое стекло.
Значит, никто не рисковал ему противостоять? Что ж, значит, я буду первой! Хочет быть местным царем – пожалуйста, власть меня не интересует. Его разборки с девушками меня тоже не касаются. Но так обращаться с человеком я не позволю. Он был не прав, но мы же не в джунглях!
Оцепенение спало, чары рассеялись, и прежде чем она успела понимать, ЧТО она делает, она оказалась между Георгием и несчастным парнем.
В глазах Жукова, прежде полностью отданных на откуп холодной ярости, ртутью заструилась злость. Так волк смотрит на помешавшую его трапезе маленькую птичку.
- Не смей его трогать, - девушка попыталась вложить в свой голос все силы, всю уверенность в себе, но этого добра у нее сроду не водилось, поэтому прозвучал приказ совсем не убедительно. Но всё же прозвучал.
- Отойди, - процедил Жуков сквозь зубы, силясь справиться с яростью, остановить которую было уже сложно, лавина требовала схода, а разбито у паренька было пока только лицо. Полукругом их обступали уже десятки студентов, но Анне вдруг показалось, что они одни в чистом поле, и сейчас начнется гроза. Черные глаза метали молнии, и инстинктивно Анна отпрянула в сторону, но тут же, собрав в кулак все оставшиеся силы, пытаясь сломать свой страх, волевым решением заставила себя вернуться на прежнее место. Прямо напротив его глаз.
- Нет. Немедленно прекрати это.
- Отойди!
- Нет. Она стояла словно под током, словно приговоренный перед электрическим стулом, словно тростинка перед первобытной стихией. Но распростертое на асфальте тело было важнее ее страха, важнее всего в данный момент. Отвернувшись от страшных глаз, она упала на колени перед огромным извивающимся от боли человеком.
- Сейчас, миленький, сейчас, потерпи немножко, сейчас…
Путаясь в холодных, дрожащих пальцах, Анна сняла свою тонкую белую рубашку и стала рвать ее на тряпки. Под рубашкой был только топик, и, прорываясь сквозь сиреневую пелену, застилающую ей глаза, мысли и эмоции, холод сразу пополз по обнаженным плечам.
- Кто-нибудь, вызовите скорую! Быстрее! Подняв растерянные глаза к толпе, она смотрела на своих одногруппников словно из-за другой стороны баррикад. Парень на асфальте уже хрипел, и когда Анна осторожно дотронулась до его груди, из его рта пошла черная кровь.
- Ну что вы стоите!
Она произнесла все очень тихо, но ей самой казалось, что она кричит. Красная рубашка была мокрой. Как же хорошо, что она красная, как же хорошо, что не видно, не видно…
Тут люди вдруг зашевелились – Антон сел на асфальт рядом с Аней и помог ей разорвать рубашку – собственных сил девушке не хватило. Анна тут же стала вытирать кровь с лица парня. Она не замечала, что плачет. Гладя по волосам незнакомого человека, не чувствовала соленые дорожки на щеках. Она не даже не обратила внимания на то, что их осталось только двое на асфальте. Георгий исчез.
Бесстрашный, не считающийся с количеством врагов и этикетом, только что устроивший драку в институтском дворе Жуков никогда не поднимал руку на женщин. У него тоже были принципы. Но он не собирался демонстрировать их всей толпе, как это делают всяким маленькие… От ненависти стало трудно дышать, ему ничего не оставалось, как сжимать и разжимать кулаки. Резко развернувшись, он пошел к своей машине, на ходу обтирая платком кулак. Зрители поединка, а точнее – экзекуции, не видели его глаз, но именно сейчас в них сияла бездна, намного более глубокая, чем рядовая ярость во время боя. И если бы он обернулся, он не встретился бы взглядом с обектом своих чувств – к приезду скорой Анна лежала в обмороке рядом с уже очухавшимся и парнем, отделавшимся сломанным носом и парой синяков на груди.
~~~
На следующий день Анна пришла в Институт без опоздания, ровно к первой паре. Был английский. Она села на свое место, рядом с Женей и открыла словарь. Она выглядела как обычно – черная рубашка, голубые джинсы, скромный взгляд и учтивость ко всем вплоть до майских жуков. Все как обычно, только вот лицо ее было белее мела. На переменке к ней подходили студенты – кто-то восхищался смелостью, кто-то называл героиней, кто-то крутил пальцем у виска – и Анна очень точно понимала смысл этого жеста: «Ну держись, теперь тебе не поздоровится, Детка, мы тебе сочувствуем. Устроит он тебе «Колодец и маятник», можно не сомневаться…». Она вежливо всем улыбалась, держась очень сдержанно и спокойно. Ей было очень неудобно за вчерашнюю «бурю чувств», как ей казалось.
Жукова не было ни на английском, ни на следующей за ним истории. Он пришел только к третьей паре, и тоже как ни в чем не бывало сел на свое место. На его руке – той самй руке – был железный кастет.
Взгляд Анны зацепился за этот предмет, и на миг спокойствие схлынуло с ее лица. Но и этой секунды было достаточно Жукову, чтобы поймать выражение ее глаз – он наблюдал за ней сегодня. Нет, на лице ее не было страха и даже не было презрения. Но он читал это выражение, и кастет немедленно хотелось пустить в дело. Глаза Анны словно говорили: «Как же так можно, Животное, как ты мог?»
Вчера вечером Жуков сидел на балконе в своей квартире и пил вино, смотря на огни с пятнадцатого этажа, и снова прокручивал в голове этот момент – фарфоровая девушка вдруг словно выкристаллизовалась из воздуха между ним и тем наглецом, которого он заслуженно наказывал. Надо разобраться, здесь и сейчас.
После пары, проходя мимо ее стола, он остановился.
- Выйдем. Надо поговорить.
Анна кивнула и, аккуратно собрав сумку, пошла вслед за Жуковым на улицу под недоуменные взгляды студентов. Он злился, это сразу было видно. Взглядом Жуков показал Анне на арку, и она бесстрашно нырнула в холодную каменную черноту. Пройдя десяток шагов, Жуков остановился, резко развернулся, и антрацитовые глаза сказали все гораздо яснее слов.
- Я прошу тебя, - каждое слово падало как гиря, - больше не лезть не в свое дело. Понятно?
- А я прошу тебя больше никогда не избивать неповинных людей. Понятно? Голос Анны был тихий и очень детский, но в глазах он увидел решимость идти до конца. Сразу увидел. Странно, он совсем не понимал этого человека, но сейчас, вот в эту секунду читал каждую ее мысль. Впрочем, мысль была лишь одна: «Чудовище, какое же ты чудовище…»
- Он оскорбил нашу группу. Отобрал конспекты Тоши. Я не позволю…
- Да, он поступил неправильно, но это не значит, что его надо прилюдно избивать! Насилие – крайняя мера, самая крайняя! Использовать его как плацебо – аморально, как ты не понимаешь?.. Только когда не помогут все, ВСЕ остальные – можно подумать… нет, не так – начать думать о… Анна сбилась, и Жуков криво ухмыльнулся – да она даже думать об этом не может.
- А ты разве пробовал другие методы? – горячо продолжала свою мысль девушка, - Нет! Даже и не пытался! Подошел и ударил прямо в лицо, в лицо! Никогда нельзя бить человека по лицу, это последнее дело! Он же человек, личность, и так унизить его на глазах у всех только за слово… «придурки»… Ты сам не раз обижал Антона и был к нему ужасно строг! Да я сама собиралась поговорить с этим новичком и объяснить, что…
- Так, во-первых, не «неправильно», а как свинья. Нагло и по-хамски. Пришел в коллектив и тут же нахамил, а хамства в адрес своей команды я не терплю. Или ты хочешь, чтобы нас никто не уважал, и всякие могли диктовать свои правила? Во-вторых, Тоша мне не друг, но он из моей группы, а своих надо защищать. Впрочем, ушибленным толерантностью вроде тебя этого никогда не понять. Вы любите все человечество, лежа на диване и ничего не делая ни для одного конкретного человека. А когда надо кого-то защитить, кого-то слабого и конкретного – вы ужасаетесь, что для этого – Ах! – надо проучить кое-кого другого. Вы и правда такие дауны, что не догоняете – людей защищают ОТ кого-то. От других людей! И для этого тех других надо… Ну, ты видела вчера. Но вы умываете свои нежненькие ручки, не желая пачкаться и мараться. Правильно, пусть придет большой дядя и все решит! Пусть кто-то другой выполнит всю грязную работу, а вы будете стоять посреди Колизея в белом пальто и ужасаться жестокости мира! А вы своими проклятыми оленьими глазами будете доводить до бешенства тех, кто вас же защищает, кто умирает за вас же! Благодаря кому у вас есть крыша над головой и кусок хлеба! Чьими руками построены ваши города! Да вы просто... Да все войны из-за таких вот слабохарактерных недочеловеков как вы, из-за тех, кто не может стукнуть кулаком по столу, когда это необходимо, кто не может ударить одного и трусливо пятится назад, а в результате его «гуманных» манипуляций враги идут вперед и перебивают всех.
Жуков никогда, за все двадцать лет своей юной жизни вот так не выходил из себя. Даже перед самыми отъявленными гопниками он был спокоен как удав, а тут… И как эта хрупкая девчонка, эта кукла, которую соплей перешибешь, смогла настолько вывести его из равновесия, вызвать такую ненависть? Да ни одна гламурная фифа самого высокого качества, ни одна богатенькая львица самого крутого полета не доводила его до белого каления, до такого бешенства, как эта бесцветная тень. Что с ним такое? Он словно в бреду, в чаду, в амоке… Почему он все это объясняет чужому человеку, зачем?.. Он сам не понимал себя, но не мог НЕ продолжать:
- И, в-третьих… Ты сказала, что хотела поговорить с ним? Ты хотела?! Да пока такие как ты, Ангелок, составят блистательную речь из изысканнейших слов, предназначенных для доведения до хама простого как пареная репа факта: «Он – хам!», да пока такие как ты придумают приличные и… этичные эвфемизмы каждому слову, пока вы перечитаете все изданные в Париже этикеты и решите, как не слишком жестоко погрозить пальчиком, наглец распояшется до того, что будет отплясывать джигу на преподавательском столе, ясно?!! Да если бы у вас была власть – мир уже давно сгнил бы и погряз в грязи! Да о чем я вообще говорю – вы даже не знаете, что с властью делать! Вы просто скакать вокруг нее будете, как дети вокруг бомбы, пока она вас на кровавые куски не разорвет, кролики инфантильные! Власть - да вам ее не надо, нет, что это я – ведь ваша светлая миссия отнюдь не делать что-то, а с укором смотреть на тех, кто пытается хоть как-то… Да вся ваша святость на костя…
- Успокойся, пожалуйста, - голос девушки звучал размеренно и тихо, она говорила почти по слогам. У нас не получается диалог, я лучше пойду. Буду рада поговорить с тобой в другой раз.
Очень вежливо, но подчеркнуто холодно кивнув в знак прощания, Анна спокойно пошла к выходу из арки, ни разу не обернувшись. Она шла очень быстро, маленькие каблучки выбивали дробь на серых камнях.
Она сейчас упадет – скорее почувствовал, нежели подумал Жуков, - вот как дойдет до конца арки, до того места, с которого не увижу – таки и рухнет как подстреленная птица. Он бросился следом за уже скрывшейся за поворотом девушкой и, как оказалось, не зря. Выйдя, а точнее, выбежав из арки, Анна начала медленно оседать на землю – резко потемнело в глазах, закружилась голова. Он успел подхватить ее на руки в последний момент, и когда он нес ее к зданию Института, по-военному четким, размеренным шагом, в ее виске, прямо в синей жилке билась только одна мысль: «Он прав, он прав, он прав».
Вот моя история - вдруг кто-то захочет ее прочитать?
Ведь соционикой тут многие увлекаются. Если кому-то понравится - повешу продолжение. Тема заявки звучит так: " Жуков/Достоевский. Пагубная страсть, влечение, взаимное желание "переубедить" партнера. Жестокость со стороны Жукова. "Иногда у меня были очень плохие идеи..."
Я старалась, честное слово.
Но про страсть писать не могу. И не спрашивайте почему. Остальное же вроде как присутствует... За достоверность не ручаюсь, так как с Жуковыми практически не общалась вживую, так что если что-то не так - простите. ~~~~~~
« А если бы… Если бы я смогла объяснить, ну это же так просто, так просто… Нет, иногда у меня бывают очень плохие идеи… Так, стоп. Немедленно прекрати о нем думать! Перестань сейчас же, ты же на практике! Это не правильно, это все равно ни к чему не приведет, все заранее обречено на провал, так зачем ты сейчас-то руки сжимаешь… Лезвия секир не бывают привлекательными. Летящие сюрикэны, воронки от взрывов, жерла вулканов, око тайфунов, автоматы Калашникова и границы цунами – тоже. И не вздумай обернуться, вот только попробуй!
Самовнушение помогало слабо, мысли так и кружились, словно сорванные ветром листья. Багряные, тяжелые... Анна сидела на первой парте, изо всех силы пытаясь создать в тетради что-то типа конспекта. Она щурилась, стараясь разглядеть формулы на доске. Зрение дошло уже до минус трех, но носить очки она стеснялась. Ни к чему привлекать к себе лишнее внимание. А если будут шутить по этому поводу… Переводится в другую группу придется.
- Можно посмотреть? – она робко потянулась к тетради сидевшей рядом подружки Женьки с целью разглядеть проклятую формулу, но та и не думала записывать, мечтательно глядя в потолок и рисуя цветочки на полях.
- Я не записывала…
Анна отвернулась. Ну как можно не писать конспект? Ей было просто не понять поведение Женьки – ведь намного проще и удобнее записать сейчас, чем потом бегать, ксерокопировать или переписывать. Впрочем, Женя всегда ненавидела писанину, и с милой улыбочкой выдавала на зачете чужие конспекты за свои. Ей все всегда сходило с рук.
Ладно, спросит формулу потом у кого-нибудь… Ага, как же. У кого-нибудь. И даже ясно у кого именно.
- Ну как, решили? Есть вариант доказательства теоремы?
- Есть.
Его рука резко поднялась вверх, и все машинально обернулись. Все, в том числе и Анна. Чисто машинально… прежде, чем она сообразила, что делает. Он всегда сидел на последней парте, но был словно впереди всех. Несмотря на, казалось бы, важный факт - его социальный статус был равен статусу остальных: «обычный студент» - он вел себя как взрослый с детьми. Так, словно он здесь Король, а все остальные, включая преподавателей – его подданные. И они просто все вместе забавляются ролевой игрой «студенты и препод», прекрасно зная, кто же на самом деле тут главный. И больше всего ее выводил из себя страх людей перед ним. Кошмарный факт - люди безоговорочно принимали его лидерство. Старались подружиться, чтобы самим стать сильными и могущественными. Противостоять ему не решался никто. Были попытки вначале – пара избалованных институтских гламурных девиц решила сыграть с ним в прятки, но он так проучил и высмеял их на глазах у всех, что желание быстро отпало, и теперь они только мило здоровались, готовые лишь бессильно зашипеть в спину, не более. Он отвечал не менее вежливым приветствием, всегда внимательно смотрел на своих…жертв, и в эти мгновения в глазах его играли веселые бесенята.
Люди машинально тянулись к нему, но в то же время держась на дистанции, по периметру никем не очерченного круга. От его невербалики самые отъявленные хулиганы старались держаться поближе к кустам. Даже преподаватели предпочитали не связываться с ним, если он принимал решение оспорить свою оценку. Впрочем, в таких решениях он был справедлив, уж кому как не ей, зацикленной на справедливости, было это понимать.
В математике он всегда был лучшим. Как и во всех других предметах, впрочем. Он брал интегралы у доски, решал самые сложные задания в одну секунду, творчески и не шаблонно, он словно нарочно задавал преподавателю такие вопросы, на которые тот просто не мог ответить. Вместе с идеальной внешностью он обладал интеллектом, достойным Хайдеггера и Эйнштейна.
Анна словно в тумане видела его силуэт и светлые волосы, когда он быстро выходил к доске и чертил формулы. Разумеется, она ничего не поняла, стоило ли сомневаться… А сейчас еще будет контрольная, и она провалится, хотя готовилась три предыдущих вечера – ну не давалась ей эта математика.
- Блестяще! Думаю, я освобожу Вас от экзамена!
Улыбка победителя, но черные глаза его почему-то не улыбались.
Итак, закрываем все, задание на доске. За любую шпаргалку двойка без разговоров! – их преподаватель был уже очень стар и строг.
- И что делать будем? – Анна повернулась к соседке, предполагая, что у той есть план, ибо рисовать на паре цветы – это одно, а вот получить двойку – совсем другое. Решить три задачи самостоятельно Анна не могла и уже начинала паниковать, а при всей своей мечтательности в важных делах и сложных ситуациях Женька соображала моментально, проявляя чудеса предприимчивости и смекалки.
- Да не боись, сейчас старый хрыч выйдет, спишем сразу.
- Не хорошо называть пожилого уважаемого человека старым хрычом. Он же наш преподаватель!
- Да ладно, я ж не в лицо ему это сказала, я так, со своими. И он и есть старый хрыч, разве нет? – Женя захлопала нагуталиненными длиннющими ресницами, и у Анны разом испарились все аргументы.
- А с чего б ему выйти?..
- Да щас смотается как миленький, думаешь, охота им тут с нами сидеть? Он на кафедру пойдет языком чесать да чай гонять, а мы и спишем.
Прогноз Евгении сбылся на сто процентов – не успела она прошептать в розовое от стыда за незнания ухо Анны последнюю фразу, как за преподавателем закрылась дверь.
- Ну, и кто был прав! – Женя улыбнулась и плавно соскользнула со своего места. Анна залюбовалась ее обликом – красивая, дорогая и очень модная в этом сезоне одежда, огромные мечтательные глаза…
Через секунду она стояла… Да-да, уже стояла у его стола.
- Георгий, не поможешь нам? С меня причитается шоколадка, - эту речь Женя сопроводила своей лучшей улыбкой.
Анна заметила, что все девчонки оборачиваются назад, украдкой косятся на него, некоторые даже наклонились к уху подружек и стали что-то шептать. Он, конечно, не обращал на такие пустяки ровным счетом никакого внимания. Анна поспешила уткнуться в свой листок, вдруг неимоверно заинтересовавший ее своим содержимым (лишь бы не выказать внимания, как другие!). Почему-то проявление интереса казалось ей жутким унижением, хотя не проявить интерес к такой личности было невозможно.
«Ну уж нет! И пусть он будет хоть самим Аполлоном, я и глаз не подниму! Экая важная птица! Думает, ему все можно? Да внешность вообще не достижение, она дана от рождения!»
Но внешне она была спокойна словно мраморная статуя. Через пару минут Женя вернулась с листком, исписанным небрежным почерком Жукова.
- Давай скорее, пока хрыч не вернулся, тут оба варианта, списывай свой.
- Он что еще и все варианты делает? – спросила Анна с нарочитой небрежностью в голосе. И тут же пожалела, что не удержалась от вопроса. Ей не должно быть до этого ровно никакого дела. Но Женька, кажется, ничего не заметила. Или только кажется?..
- Да какая разница… Я ему свидание обещала за эту бумажку, так что оцени, на что я ради тебя пошла! А просто так он не отдал бы ее - Подружка лукаво улыбнулась, - пиши, давай, быстрее.
- Прости меня, пожалуйста, но я… не могу так. Не буду я у него списывать.
- Это почему? Пару же получишь!
- Ну и что. Я так не могу. Это нечестно, и… Не могу просто.
- Странная ты какая-то. Извини.
- Я просто не хочу быть ему ничем обязанной, понимаешь?
- Да перестань…
- В общем, ты как хочешь, а я в этом не участвую – и Анна решительно протянула Женьке контрольную.
~~~
За десять минут до звонка, когда пожилой преподаватель уже восседал на своем месте, Анна все еще молча страдала над пустым листком рядом с активно пишущей Женькой, периодически поглядывавшей на добытую контрольную, уютно лежащую на ее очаровательных коленках. Женя поправила юбочку, достала маленькое зеркальце, поднесла к глазам и встретилась взглядом с ним. У Анны почему-то защемило сердце.
Вдруг дверь открылась, вошел декан в сопровождении двух ребят лет двадцати. Все встали.
- Здравствуйте, садитесь, пожалуйста. Это наши новые студенты из Украины. Они будут учиться в вашей группе, прошу любить и жаловать. Ребята, садитесь пожалуйста, на свободные места.
Ребята, девушка и парень, кивнули аудитории и прошли назад. Девушка была самой обычной, а вот парень обращал на себя внимание красной рубашкой, лохматыми волосами и, главное, богатырским ростом и явно тяжелым весом. Этакий доморощенный боксер.
- Ну, раз уж вы пришли, ребята, приступайте к контрольной. Разрешаю решить только по одной задаче.
Когда прозвенел звонок, Анна достала сумку, пребывая в весьма невеселых мыслях. Ей явно светила двойка. Но, как оказалось, не только ей одной.
- Эй, ты чего это? Почему не дал мне списать?
Новенький парень горой надвигался на щуплого одногруппника Анны, ботаника Антона, испуганно глядевшего на эту гору мяса из-за толстенных очков с огромным количеством диоптрий.
- Сам решай, понял, - буркнул Антон и вышел из аудитории.
- Ну уж нет, так не делается! Группа придурков какая-то! - Новенький кинулся за Антоном.
~~~
Когда их группа вышла на улицу, готовясь к переходу в другой корпус, в руках у довольного новичка уже были все конспекты Антона.
И тут к нему подошел Жуков. Не говоря ни слова, даже не размахиваясь, он ударил новичка в лицо. Из разбитого носа сразу же хлынула кровь – какая-то неправдоподобно алая, ненастоящая. Анна схватилась руками за горло, резко отошла на несколько шагов и ударилась спиной о внезапно выросшую стену – она никогда не ориентировалась в пространстве. Через несколько кошмарных секунд новичок кинулся на обидчика как разъяренный бык. Анна не могла понять, за кого она боится – несмотря на свою спортивность, фигура Жукова была очень легкой и стройной, новичок же отличался массивностью, был на голову выше Георгия и тяжелее раза в четыре минимум. Да он же убьет его! Просто раздавит горой мышц! Анна зажмурилась, решив ни за что, ни за что не открывать глаза в последующие несколько минут. Но тут ее толкнула в плечо выросшая словно из-под земли Женька.
- Смотрил, смотри, дерутся! – в голосе девушки был чуть ли не восторг.
Глаза Ани сами собой распахнулись, и она увидела, как хрупкий с виду Жуков жестоко избивает огромного китообразного новичка прямо посреди институтского двора. Серые стены окрестных многоэтажек начали кружиться, меняться местами, как стекла в калейдоскопе, и тут она поняла – ему все равно кто. Ему все равно сколько. Он НИЧЕГО не боится. Он не боится, что ему разобъют лицо, сломают руки-ноги, покалечат, убъют. Он пойдет прямо на удар, он будет бить со всей силы, он никогда не сдастся.
Когда взгляд Анны упал на кровавое месиво, бывшее пару минут назад лицом новенького парня, вокруг нее словно разбилось тонкое стекло.
Значит, никто не рисковал ему противостоять? Что ж, значит, я буду первой! Хочет быть местным царем – пожалуйста, власть меня не интересует. Его разборки с девушками меня тоже не касаются. Но так обращаться с человеком я не позволю. Он был не прав, но мы же не в джунглях!
Оцепенение спало, чары рассеялись, и прежде чем она успела понимать, ЧТО она делает, она оказалась между Георгием и несчастным парнем.
В глазах Жукова, прежде полностью отданных на откуп холодной ярости, ртутью заструилась злость. Так волк смотрит на помешавшую его трапезе маленькую птичку.
- Не смей его трогать, - девушка попыталась вложить в свой голос все силы, всю уверенность в себе, но этого добра у нее сроду не водилось, поэтому прозвучал приказ совсем не убедительно. Но всё же прозвучал.
- Отойди, - процедил Жуков сквозь зубы, силясь справиться с яростью, остановить которую было уже сложно, лавина требовала схода, а разбито у паренька было пока только лицо. Полукругом их обступали уже десятки студентов, но Анне вдруг показалось, что они одни в чистом поле, и сейчас начнется гроза. Черные глаза метали молнии, и инстинктивно Анна отпрянула в сторону, но тут же, собрав в кулак все оставшиеся силы, пытаясь сломать свой страх, волевым решением заставила себя вернуться на прежнее место. Прямо напротив его глаз.
- Нет. Немедленно прекрати это.
- Отойди!
- Нет. Она стояла словно под током, словно приговоренный перед электрическим стулом, словно тростинка перед первобытной стихией. Но распростертое на асфальте тело было важнее ее страха, важнее всего в данный момент. Отвернувшись от страшных глаз, она упала на колени перед огромным извивающимся от боли человеком.
- Сейчас, миленький, сейчас, потерпи немножко, сейчас…
Путаясь в холодных, дрожащих пальцах, Анна сняла свою тонкую белую рубашку и стала рвать ее на тряпки. Под рубашкой был только топик, и, прорываясь сквозь сиреневую пелену, застилающую ей глаза, мысли и эмоции, холод сразу пополз по обнаженным плечам.
- Кто-нибудь, вызовите скорую! Быстрее! Подняв растерянные глаза к толпе, она смотрела на своих одногруппников словно из-за другой стороны баррикад. Парень на асфальте уже хрипел, и когда Анна осторожно дотронулась до его груди, из его рта пошла черная кровь.
- Ну что вы стоите!
Она произнесла все очень тихо, но ей самой казалось, что она кричит. Красная рубашка была мокрой. Как же хорошо, что она красная, как же хорошо, что не видно, не видно…
Тут люди вдруг зашевелились – Антон сел на асфальт рядом с Аней и помог ей разорвать рубашку – собственных сил девушке не хватило. Анна тут же стала вытирать кровь с лица парня. Она не замечала, что плачет. Гладя по волосам незнакомого человека, не чувствовала соленые дорожки на щеках. Она не даже не обратила внимания на то, что их осталось только двое на асфальте. Георгий исчез.
Бесстрашный, не считающийся с количеством врагов и этикетом, только что устроивший драку в институтском дворе Жуков никогда не поднимал руку на женщин. У него тоже были принципы. Но он не собирался демонстрировать их всей толпе, как это делают всяким маленькие… От ненависти стало трудно дышать, ему ничего не оставалось, как сжимать и разжимать кулаки. Резко развернувшись, он пошел к своей машине, на ходу обтирая платком кулак. Зрители поединка, а точнее – экзекуции, не видели его глаз, но именно сейчас в них сияла бездна, намного более глубокая, чем рядовая ярость во время боя. И если бы он обернулся, он не встретился бы взглядом с обектом своих чувств – к приезду скорой Анна лежала в обмороке рядом с уже очухавшимся и парнем, отделавшимся сломанным носом и парой синяков на груди.
~~~
На следующий день Анна пришла в Институт без опоздания, ровно к первой паре. Был английский. Она села на свое место, рядом с Женей и открыла словарь. Она выглядела как обычно – черная рубашка, голубые джинсы, скромный взгляд и учтивость ко всем вплоть до майских жуков. Все как обычно, только вот лицо ее было белее мела. На переменке к ней подходили студенты – кто-то восхищался смелостью, кто-то называл героиней, кто-то крутил пальцем у виска – и Анна очень точно понимала смысл этого жеста: «Ну держись, теперь тебе не поздоровится, Детка, мы тебе сочувствуем. Устроит он тебе «Колодец и маятник», можно не сомневаться…». Она вежливо всем улыбалась, держась очень сдержанно и спокойно. Ей было очень неудобно за вчерашнюю «бурю чувств», как ей казалось.
Жукова не было ни на английском, ни на следующей за ним истории. Он пришел только к третьей паре, и тоже как ни в чем не бывало сел на свое место. На его руке – той самй руке – был железный кастет.
Взгляд Анны зацепился за этот предмет, и на миг спокойствие схлынуло с ее лица. Но и этой секунды было достаточно Жукову, чтобы поймать выражение ее глаз – он наблюдал за ней сегодня. Нет, на лице ее не было страха и даже не было презрения. Но он читал это выражение, и кастет немедленно хотелось пустить в дело. Глаза Анны словно говорили: «Как же так можно, Животное, как ты мог?»
Вчера вечером Жуков сидел на балконе в своей квартире и пил вино, смотря на огни с пятнадцатого этажа, и снова прокручивал в голове этот момент – фарфоровая девушка вдруг словно выкристаллизовалась из воздуха между ним и тем наглецом, которого он заслуженно наказывал. Надо разобраться, здесь и сейчас.
После пары, проходя мимо ее стола, он остановился.
- Выйдем. Надо поговорить.
Анна кивнула и, аккуратно собрав сумку, пошла вслед за Жуковым на улицу под недоуменные взгляды студентов. Он злился, это сразу было видно. Взглядом Жуков показал Анне на арку, и она бесстрашно нырнула в холодную каменную черноту. Пройдя десяток шагов, Жуков остановился, резко развернулся, и антрацитовые глаза сказали все гораздо яснее слов.
- Я прошу тебя, - каждое слово падало как гиря, - больше не лезть не в свое дело. Понятно?
- А я прошу тебя больше никогда не избивать неповинных людей. Понятно? Голос Анны был тихий и очень детский, но в глазах он увидел решимость идти до конца. Сразу увидел. Странно, он совсем не понимал этого человека, но сейчас, вот в эту секунду читал каждую ее мысль. Впрочем, мысль была лишь одна: «Чудовище, какое же ты чудовище…»
- Он оскорбил нашу группу. Отобрал конспекты Тоши. Я не позволю…
- Да, он поступил неправильно, но это не значит, что его надо прилюдно избивать! Насилие – крайняя мера, самая крайняя! Использовать его как плацебо – аморально, как ты не понимаешь?.. Только когда не помогут все, ВСЕ остальные – можно подумать… нет, не так – начать думать о… Анна сбилась, и Жуков криво ухмыльнулся – да она даже думать об этом не может.
- А ты разве пробовал другие методы? – горячо продолжала свою мысль девушка, - Нет! Даже и не пытался! Подошел и ударил прямо в лицо, в лицо! Никогда нельзя бить человека по лицу, это последнее дело! Он же человек, личность, и так унизить его на глазах у всех только за слово… «придурки»… Ты сам не раз обижал Антона и был к нему ужасно строг! Да я сама собиралась поговорить с этим новичком и объяснить, что…
- Так, во-первых, не «неправильно», а как свинья. Нагло и по-хамски. Пришел в коллектив и тут же нахамил, а хамства в адрес своей команды я не терплю. Или ты хочешь, чтобы нас никто не уважал, и всякие могли диктовать свои правила? Во-вторых, Тоша мне не друг, но он из моей группы, а своих надо защищать. Впрочем, ушибленным толерантностью вроде тебя этого никогда не понять. Вы любите все человечество, лежа на диване и ничего не делая ни для одного конкретного человека. А когда надо кого-то защитить, кого-то слабого и конкретного – вы ужасаетесь, что для этого – Ах! – надо проучить кое-кого другого. Вы и правда такие дауны, что не догоняете – людей защищают ОТ кого-то. От других людей! И для этого тех других надо… Ну, ты видела вчера. Но вы умываете свои нежненькие ручки, не желая пачкаться и мараться. Правильно, пусть придет большой дядя и все решит! Пусть кто-то другой выполнит всю грязную работу, а вы будете стоять посреди Колизея в белом пальто и ужасаться жестокости мира! А вы своими проклятыми оленьими глазами будете доводить до бешенства тех, кто вас же защищает, кто умирает за вас же! Благодаря кому у вас есть крыша над головой и кусок хлеба! Чьими руками построены ваши города! Да вы просто... Да все войны из-за таких вот слабохарактерных недочеловеков как вы, из-за тех, кто не может стукнуть кулаком по столу, когда это необходимо, кто не может ударить одного и трусливо пятится назад, а в результате его «гуманных» манипуляций враги идут вперед и перебивают всех.
Жуков никогда, за все двадцать лет своей юной жизни вот так не выходил из себя. Даже перед самыми отъявленными гопниками он был спокоен как удав, а тут… И как эта хрупкая девчонка, эта кукла, которую соплей перешибешь, смогла настолько вывести его из равновесия, вызвать такую ненависть? Да ни одна гламурная фифа самого высокого качества, ни одна богатенькая львица самого крутого полета не доводила его до белого каления, до такого бешенства, как эта бесцветная тень. Что с ним такое? Он словно в бреду, в чаду, в амоке… Почему он все это объясняет чужому человеку, зачем?.. Он сам не понимал себя, но не мог НЕ продолжать:
- И, в-третьих… Ты сказала, что хотела поговорить с ним? Ты хотела?! Да пока такие как ты, Ангелок, составят блистательную речь из изысканнейших слов, предназначенных для доведения до хама простого как пареная репа факта: «Он – хам!», да пока такие как ты придумают приличные и… этичные эвфемизмы каждому слову, пока вы перечитаете все изданные в Париже этикеты и решите, как не слишком жестоко погрозить пальчиком, наглец распояшется до того, что будет отплясывать джигу на преподавательском столе, ясно?!! Да если бы у вас была власть – мир уже давно сгнил бы и погряз в грязи! Да о чем я вообще говорю – вы даже не знаете, что с властью делать! Вы просто скакать вокруг нее будете, как дети вокруг бомбы, пока она вас на кровавые куски не разорвет, кролики инфантильные! Власть - да вам ее не надо, нет, что это я – ведь ваша светлая миссия отнюдь не делать что-то, а с укором смотреть на тех, кто пытается хоть как-то… Да вся ваша святость на костя…
- Успокойся, пожалуйста, - голос девушки звучал размеренно и тихо, она говорила почти по слогам. У нас не получается диалог, я лучше пойду. Буду рада поговорить с тобой в другой раз.
Очень вежливо, но подчеркнуто холодно кивнув в знак прощания, Анна спокойно пошла к выходу из арки, ни разу не обернувшись. Она шла очень быстро, маленькие каблучки выбивали дробь на серых камнях.
Она сейчас упадет – скорее почувствовал, нежели подумал Жуков, - вот как дойдет до конца арки, до того места, с которого не увижу – таки и рухнет как подстреленная птица. Он бросился следом за уже скрывшейся за поворотом девушкой и, как оказалось, не зря. Выйдя, а точнее, выбежав из арки, Анна начала медленно оседать на землю – резко потемнело в глазах, закружилась голова. Он успел подхватить ее на руки в последний момент, и когда он нес ее к зданию Института, по-военному четким, размеренным шагом, в ее виске, прямо в синей жилке билась только одна мысль: «Он прав, он прав, он прав».
@музыка: Флер, *Два Облака*
@настроение:
08.04.2011 в 00:12
Хм... Ты первый раз за все время нашего знакомства признался, что в чем-то не хорош.
Я в достаточной степени самокритичен, чтобы удалять периодически с жёсткого диска свои рассказы, статьи на какую-то тематику, музыку. Если уж сам написанное не считаю идеальным, то стараюсь и других не пытать своими [запредельно важными и умными] мыслями. Это всё-таки важнее, чем одобрение окружающих.
Да, порой возникают моменты, когда всё получается, но чаще всего в это время я не пишу, а говорю – мне проще себя перед малой группой завести, хлестать фразами наотмашь, которые, может, и не останутся у слушателей в голове, но произведут какое-то впечатление. А если уж до бумаги всё это доносить, то увязнуть можно в правках. Теряется вся магия.
…а раньше ведь мне казалось любое малейшее насилие безусловным злом.
Характер просто мягкий, ну, и религиозные воззрения наложили, так сказать, свою печать. Разные люди смотрят на одни и те же вещи под разными углами. Когда ты думаешь о казне преступника, то перед глазами у тебя мигает табличка «насилие», а передо мной мельтешит слово «справедливость».
08.04.2011 в 00:58
Ой не факт... Даже с Ревизором, в принципе, можно жить. По крайней мере, я в это верю.
iow А если уж до бумаги всё это доносить, то увязнуть можно в правках. Теряется вся магия.
Понимаю.
Характер просто мягкий, ну, и религиозные воззрения наложили, так сказать, свою печать.
Не буду спорить.
Когда ты думаешь о казне преступника, то перед глазами у тебя мигает табличка «насилие», а передо мной мельтешит слово «справедливость».
Ну, передо мной оно тоже мельтешит. Просто первое перешибает второе.
08.04.2011 в 11:19
08.04.2011 в 14:47
Люблю Наполеонов, хотя они и слишком шумные и впечатлительные.
Работать с Наполеоном пришлось один раз только, но тут я не могу ничего сказать, поскольку человек был премерзкий, шестёрка. Начальства (т. е. меня) боялся и всячески подлизывался, а подчинённых своих ни во что не ставил... Я не знаю, с кем бы прокатило подхалимство, но с моей помощью этого товарища поизили до простого курьера. Это в 26-то лет) Уволился. Слышала, что сейчас где-то работает на руководящей должности О_о Не верю в то, что он поумнел, значит с кем-то подхалимство прокатывает)
Что-то мне подсказывает, что начальника-Жукова никто не любит, но уважают все и почти все боятся - пример отца, да и мой в какой-то степени, перед глазами. Наполеона и любят и уважают, но вот бояться не будут точно. Они более человечные, чтоли... Да, и те и другие играют первую скрипку, но Наполеона занимает сам процесс, а Жукова - результат. И если учитывать это в работе... Формально Наполеон будет в подчинённом положении - руководить работой непосдрественно, а Жуков - со ставки командования. Но оба будут довольны)
Встречалась с парнем-Наполеоном, с которым играли в одной группе. Ну как встречалась... Приятно проводили время) Мы круто выглядели вместе, эве эдаких рок-звезды, я вполне воспринимала его как равного, а ему нравилось то, что его девушка может поставить на место даже его отца. Но потом мальчик испугался, и нашёл себе милую женственную Гогошку.
Есть двое друзей-Наполеонов, подруги и её молодой человек, но тут уж ни о каком соперничестве и речи не идёт)
08.04.2011 в 16:26
Увы, к сожалению, подхалимство прокатывает очень часто, и я была этому многократным свидетелем... Лесть вообще штука очень интересная - часто даже когда человек понимает, что ему отровенно льстят и пытаются подлизаться, он в то же время где-то на краю сознания верит и думает, что хоть часть правды в этих словах да есть. И эта часть очень быстро раздувается в его сознании до пловины, а потом больше и больше... Это как психологический феномен с картиной Иванова "Ленин на субботнике в Кремле" - каждый рабочий смотрел на эту картину и почти верил, что там рядом с Лениным бревно несет именно он.
Ведь очень многие люди о себе больше чем хорошего мнения, и тот, кто льстит, может "попасть в струю" и просто подтвердить их собственные мысли о себе, неважно, объективные или нет... Посему даже если при всех начальники лльстеца называют дураком - им самим он таким уж дураком может совсем не казаться. Но они никогда в этом не признаются.
Это, конечно, частное мнение, просто так я вижу человечекую психологию.
Мы круто выглядели вместе, эве эдаких рок-звезды
Представляю, как ярко это выглядело.
И таки да, Напов боятся меньше. Мне просто как-то сразу пространства начинает не хватать, когда они появляются рядом, но не боюсь, нет. Я СЛЭ боюсь намного больше.
08.04.2011 в 16:51
Ну не в том дело, что подхалимы дураки - может быть, в глубине души они умные, кто их знает... Но когда перед тобой заискивают, а других людей ни во что не ставят, оскорбляют, угрожают и совершенно незаслуженно требуют каких-то идиотских объяснительных, которые смеют приносить мне и гордиться своей работой, мол "наказал нарушителя"... Это, по-моему, уже не подхалимство.
Не спорю - иногда лесть приятна, да) Но в том случае отношение к окружающим людям эту чуточку приятного перекрывала.
В той же конторе у меня был начальник-Робеспьер, который меня - злобного ревизора - тоже боялся) Забавно было - он вообще-то здоровый такой парнишка с криминальным прошлым.
С СЭЭ - пространства, со СЛЭ - воздуха? Наполеоны такие... Человечные, чтоли. Умеют понравиться и договориться - иногда я им завидую)
/Хотела бы посмотреть на твоих курсантов) Увидеть хоть одного живого мальчика-тождика, а то либо взрослые мужики, либо девочки попадаются./
08.04.2011 в 20:55
О, даже такое было... Да уж, это не подхалимство, это уже с подлостью граничит. Понимаю очень хорошо людей, которые писали объяснительные.
Потому что на меня как раз недавно накатали донос, причем самому генералу. И это очень много нервов ест - доказывать, что ты не виноват, когда ты и на самом деле не виноват, а просто кто-то решил самовозвыситься...
Мне кажется, все эти "а вот он..." - как-то не взросло. Если человек хочет решить свой вопрос - так и надо решать свой вопрос. "Поощрите меня - я сделал то-то и то-то". А не "я хороший, потому что они плохие".
Забавно было - он вообще-то здоровый такой парнишка с криминальным прошлым.
Я интересуюсь просто чтобы мне так не делать, а то курсанты заметят, что я боюсь, и это будет "тушите свет".
С СЭЭ - пространства, со СЛЭ - воздуха?
Да, как-то так.
Наполеоны такие... Человечные, чтоли. Умеют понравиться и договориться - иногда я им завидую)
А меня как раз их человечность из колеи иногда выбивает... Точнее, быстрая смена их настроений. Вот он мечет громы и молнии, его все бесит, а ты попался под горячую руку. Я в таких случаях предпочитаю ретироваться, чтобы где-нибудь в сторонке сконструировать
ответный "файербол"ответные аргументы, и уже с ними идти к Напу, т.к. сразу теряюсь. И вот подхожу, вся на пределе, с мыслью "ну вот сейчас надо не оплошать, он громы - а ты тоже попытайся хоть крохотную молнию в ответ" . Но вместо громовержца встречает такая лапочка, что становится жутко стыдно за саму себя./Хотела бы посмотреть на твоих курсантов) Увидеть хоть одного живого мальчика-тождика, а то либо взрослые мужики, либо девочки попадаются./
А я боюсь на них смотреть... Точнее, в глаза им. Боюсь, что не выдержу их взгляда. А надо лицо держать, и авторитет... Да и нет права на ошибку у меня.
09.04.2011 в 00:23
Донос ни с того ни с сего, и эту бумажку, которой, пардон, только подтираться - генералу? Я бы "автору" донос куда-нибудт засунула - для профилактики) Или анонимно написали? Ну это полный финиш тогда -_-
Ой, а если не секрет, как ты заметила, что он боится?.. Он как-то по другому себя с тобой вел чем со всеми?.. Робы вообще молчаливые, скромные...
Этот кадр скорее немногословен и прикидывается мебелью. Хам - последствия уличного воспитания. Вёл по-другому, да: говорил вежливо всегда, старался не оставаться со мной наедине, находясь в одном помещении предпочитал обращаться по аське, вжимался в стенку, когда я навстречу по коридору шла. Ну и... Вспоминая всё то же уличное воспитание - человек инстинктивно чувствует опасность, как собака. Старается отстраниться, голову в плечи вжимается, старается, чтобы его не заметили. По-этому и гопники на другую сторону улицы переходят, когда я иду с работы в час ночи)
В общем, думаю, они одни из самых нескучных людей.
Наблюдать ссору влюблённых друг в друга до одури Наполеонов - презабавно. И как они после этого мирятся и договариваются - тоже) Там за 3 минуты их настроение раз 7 поменяется.
09.04.2011 в 12:44
Нет, я знаю, кто это был. Одна уволенная с кафедры еще осенью преподавательница. Точнее, не уволенная в полном смысле слова - просто контракт с ней не продлили. Она была не согласна категорически со своим увольнением тогда, и вот спустя 7 месяцев решила мстить. Я в шоке была даже не от самого доноса, а от такого... "устройства мозгов" человека.
Вёл по-другому, да: говорил вежливо всегда, старался не оставаться со мной наедине, находясь в одном помещении предпочитал обращаться по аське, вжимался в стенку, когда я навстречу по коридору шла.
Эх, я тоже так делаю, один в один... особенно что касается стены - непроизвольно как-то получается. И когда их много, и они заходят ко мне, на кафедру, и там больше никого нет, обступают со всех сторон и начинают разом что-то доказывать... Сквозь землю хочется провалиться.
10.04.2011 в 19:51
www.humo.ru/romantika.php - квадральная романтика)
Но альфа там совсем какая-то странная. Да и дельта тоже маловыразительная. Зато бета - прямо как ты написала
10.04.2011 в 20:58
О, спасибо большое за ссылку!
Мне, кстати, Альфа странной совсем не показалась.
А Бета впечатлила, да... Только где посреди неба во время полета на самолете могут взяться хулиганы?
10.04.2011 в 21:06
Альфа показалось странной, потому что это фактически моё)) если только убрать кормёжку - не до еды в таких случаях) как-то такое... неквадрально, что ли, раз и я, и Робка)
11.04.2011 в 17:05
Я в шоке была даже не от самого доноса, а от такого... "устройства мозгов" человека.
Даже так... Тогда я тоже не понимаю таких людей.
По поводу поведения... Ну, вежливость для тебя-то не исключение, а для моего коллеги нормальное общание - как на зоне, слово "тактичность" он даже в словаре, наверное, не видел)
Для тебя несвойственно ощущать себя хозяйкой, верно? Для меня это само собой как-то... Знаю одного Достоевского, успешно игравшего Наполеона, чтобы девочкам нравиться) Ну, с базовыми и творческими ЧС не прокатывало, но нас не очень-то много) Хотя... У мальчика в арсенале были 2 метра роста и нехилая физическая форма...
11.04.2011 в 19:53
Ну, вежливость для тебя-то не исключение, а для моего коллеги нормальное общание - как на зоне, слово "тактичность" он даже в словаре, наверное, не видел)
Могу себе представить... Как раз дружу с Робеспьером.
Он, правда, человек очень образованный и умный, да и просто хороший
Для тебя несвойственно ощущать себя хозяйкой, верно?
Абсолютно.
Я даже не могу иметь что-то общее с кем-то - ибо это "наше" довольно быстро переходит в статус "его".
Хотя... У мальчика в арсенале были 2 метра роста и нехилая физическая форма...
О, Достоевский-Казанова... Интересно.