А теперь - к делу.
предыдущее тутwww.diary.ru/~ingadar/p151687301.htm
www.diary.ru/~ingadar/p152808500.htm
www.diary.ru/~ingadar/p153213902.htm
www.diary.ru/~ingadar/p153377348.htm
www.diary.ru/~ingadar/p163459107.htm
www.diary.ru/~ingadar/p163516211.htm
www.diary.ru/~ingadar/p163545343.htm
www.diary.ru/~ingadar/p163614154.htm
www.diary.ru/~ingadar/p164256663.htm
www.diary.ru/~ingadar/p164336332.htm
www.diary.ru/~ingadar/p166672421.htm
www.diary.ru/~ingadar/p166731112.htm
www.diary.ru/~ingadar/p166776460.htm
www.diary.ru/~ingadar/p166811911.htm
www.diary.ru/~ingadar/p167029819.htm
www.diary.ru/~ingadar/p167134640.htm
www.diary.ru/~ingadar/p167157328.htm
www.diary.ru/~ingadar/p167296853.htm
www.diary.ru/~ingadar/p167617147.htm
www.diary.ru/~ingadar/p169230304.htm
www.diary.ru/~ingadar/p169322053.htm
www.diary.ru/~ingadar/p169371159.htm
www.diary.ru/~ingadar/p169403017.htm
www.diary.ru/~ingadar/p169507057.htm
www.diary.ru/~ingadar/p169701769.htm
www.diary.ru/~ingadar/p169813399.htm
www.diary.ru/~ingadar/p170164737.htm
www.diary.ru/~ingadar/p171242263.htm
www.diary.ru/~ingadar/p171587249.htm
www.diary.ru/~ingadar/p171872376.htm
www.diary.ru/~ingadar/p171907804.htm
www.diary.ru/~ingadar/p172985284.htm
www.diary.ru/~ingadar/p173442051.htm
www.diary.ru/~ingadar/p173506392.htm
и еще вбоквелла и быта. немного другими глазами.
Рий’е Мэргэннаран эс Хэрмэн айе Сьонтаха в начале ее профессионального пути в армейском общем восстановительном Службы Защиты… считалось, что повезло. Везение правда было своеобразным. По никем не прописанной, но существующей традиции, выпускники отделений Академий Службы Защиты направлялись занимать свое место в Башнях транспортных каналов ближайших секторов. На совсем неофициальном «своя «защитка» - легла, где высралась». Немногим выпадала судьба попасть под вариант исключения из традиции – когда где-то в безграничных просторах великой и нерушимой собиралась выстраиваться новая Башня, что требовало прибытия туда соответственных армейских служб задолго до прорастания транспортных каналов. Но выпуск Академии Службы Защиты сектора Лайарика, в который случилось аттестоваться и Мэргэннаран эс Хэрмэн айе Сьонтаха такой редкостью накрыло. Причем, как гремели в оба уха от подъема до отбоя «нравственники» помянутой Академии, вариант был не просто исключительным, а надо же почетным. За последние долгие годы, Тейрвенон крайне не часто случалось находить присоединять к себе территории, исконно населенные разумными. Новооткрытая и осваиваемая земля Далия была именно такой, причем, как не забывали помянуть – с определенными проблемами развития и общего состояния. Так что выбор будущих задействованных армейских велся по учебным заведениям Службы Защиты всех секторов – не правом выбора, сортировкой достойных. Что поделать – везде требуются «первые полосатые». И не просто кто из Академии ни вылези, а прилично аттестованные «первые полосатые» - если верить «нравственникам»… «Высокая честь», оказанная за идеальные аттестации и прочая словесная порча воздуха. Если прикинуть к тому открытые сведения как о Далии и ее разумных, а также открытые Службе Защиты Башни и конкретно ее восстановительным общие принципы прорастания транспортных каналов и построения Башни… Сказать о характере места, ожидающего «выпускника Академии Лайарика, показавшего столь достойные результаты» можно кратко. На нижнем армейском. В чисто поле, не будем уточнять в чью задницу, к столь разумным местным разумным, что их только своевременное увесистое вмешательство убедило: внутренняя война – неразумное дело. Пунктом первым в перечне поставить: к такой предположительной специфике работы восстановительного, что… Да, в последний круг отпуска после аттестации надо будет посоветоваться. Эр’нере Службы Наблюдения приливов, при всей разнице специфики, дельного скажет… «Мама… Да. Мне с Семьей повезло». Да, и тут же стоит добавить нижним армейским. Как усмехается кто-то из собратьев по несчастью, пока трещит нравственник: «Где хоть эта гребаная Далия?» - и подхватывают с другого бока: «Где в зачет уже не входит. За двенадцать транспортных, все через жопу, а потом еще двенадцать. Постареть успеешь».
…Это Нин-Найр рассказывала. Ярко. Ладони – танцем. Очень выразительным местным жестовым. В тот самый последний круг отпуска. Еще в песках Харминэ.
Определение, данное соучеником, для образного было вполне точным. Такого количества транспортных каналов между Харминэ и Далией все же не насчитывалось… Но величие великой и безграничной расстояние демонстрировало наглядно. Чтоб добиться разрешения, а потом преодолеть все разделяющие транспортные каналы, времени ушло бы всяко значительно больше, чем стандартный армейский круг отпуска. Один раз, в Осенние Торжества Нин-Найр даже повезло выбраться. Уже туда, на плато Зимонощных гор, в Вильконтаи.
В последнем в Академии отпуске о грядущем направлении Нин-Найр рассказывала – эмоционально, звонко… Как байки, привезенные из Академии. Ее верхняя комната. Вывернула все ячейки хранения, с самых давних, на полу сидит, перебирает, временами – пальцы находят, чему надо приветливо улыбнуться. Не отрываясь от рассказа:
- И вот этот приглашенный Старший, эр’ньеро… ой, как его, забыла… вроде Сабля, - Нин-Найр старательно выстраивает очень такое… серьезное лицо, а руки тем временем открывают коробочку – и вот не удерживается. Подмигивает. – В общем, это… ящерица, Присягнувший – меня и спрашивает: «Рий'е Мэргэннаран, вы… на удивление сливаетесь с местностью, кто вас учил так маскироваться?», - ну а я же помню, что это все ты… И что человек ленив, оценивая привычное. Чем больше хочет увидеть что-то, тем больше ленив. Ну, говорю ему: «Похоже, мама»», - и Нин-Найр снова делает лицо. И продолжает. - А эр’ньеро: «Гхм. Разрешите узнать, кто у вас мама?» - а я: «Лехта zu-toera…» - Потом Нин-Найр улыбается. И замолкает. Как раз – чтоб Льеанн улыбнуться и спросить:
- И что?.. - а она, протяжно:
- Замолча-ал…
А на ладони – добытое из коробочки. Которому подмигивала. В руке у Нин-Найр - бусики. Косточки "кусачих ягод". Детские. Еще с Шьонтаха. Еще первой памятью. К последним дням местного "лета", когда эта рыжая еще настолько ждет своего срока родиться, что по матери и не заметно. Хойда тогда возвращается с очередного дежурства с "ресурсными карманами", полными... Сначала кажется, мелких красноватых камешков. Но когда он подбирает в горсточку и по одной закидывает в рот. Помнится, как смеется, озвучивая название, уточняя: "Нет, сами ягоды не кусаются", - и еще ярче - на вопрос: "А они... кем-нибудь исследовались?" - сплюнет косточку. Сделает лицо. Страшное и насмешливое. "А, не знаю. Жру всю жизнь, сру... как положено". Улыбнуться. Спросить: "Я попробую. Исследовать?" Делает лицо - снова. Еще страшнее. Читается: "Биолог... Столько лет я от их дежурств улепетывал... чтоб меня нагнали. И я женился". И через несколько дней, утром, на взгляд, поймавший за тем же занятием: как ягоды трескает – Хойда отзовется, подчеркнуто интересуясь: "И как исследование. Съедобные?" - и снова сплюнет косточку. Ответить с улыбкой: "Условно... Ну - дай попробовать", - и эмоциональную реакцию не забыть подробно выдать. Так и есть - мякоти чуть и кислые - скулы сводит. И действительно не исследовались. А зря... В общем вполне неплохое местное тонизирующее, пригодное к использованию разумными.
Нин-Найр с той первой пробы заразилась - не иначе. Уплетала за отцом, горстями. Это в том доме, на Шьонтаха дымил пробойник - Нин-Найр упражнялась, как с ним управляться, собирала потом на нитку - узелок к узелку, косточки у кусачих ягод красивые, на яшму похожие.
...Ну, звездный с того времени прошел. И еще чуть. Второго не миновало. А вот, стоит. Специалист, поднявший звание. Первое. Армейское. Свои полосатые. Отщелкивает верхнюю застежку воротника формы, пытается бусики примерить. Не налезают уже конечно. Улыбается. И затряхивает в верхний, "суеверный" карман формы. Припечатывает "вот так". Проговаривает: "На счастье".
На будущее место отправки, которое Нин-Найр озвучила там же, как раз перед сборами родители отозвались одновременно. И она еще улыбнулась, подчеркивая разницу. Между громким Хойды: "Далия? Где такая срань нераспознанная?" - и Льеанн, спокойней и длиннее: "Значит, поощрением - к прорастающей Башне? Ты об этом хотела подробно расспросить?" Нин-Найр улыбнется, но сначала - подманит и поймает - вдвоем, рук-то две, - родителей. И звонко так выдаст: "Дома! - и совсем близким. - Я вас очень люблю". Замрет - словами названное, Хойда улыбнется, шутливо боднет в плечо, оценит: "Ус-стойчивая выросла. У, полосатая! Рос бы рядом, к себе взял бы", - смеется: "А я на Далии себя проверю... ящерицы говорят - на что годен, смотри далеко..." – «Я-а-ащщерицы», - этот звук дом в теплых песках Харминэ выучил наизусть. Ладно - что Хойда, конечно, смеется. Чтоб потом серьезно спросить: "Когда отбывать? Надеюсь, не завтра?" "Не завтра. Полный отпуск", - отрапортует Нин-Найр. А: "Это хорошо", - уже Льеанн выдохнет.
Как-то очень быстро кончилось. Проводили. Было громкое Хойды: "Удачи, "полосатая"... Бубенчик! Чтоб нашла свое место!" Было - руки отпускать не хотели. Нашу мелкую. Которая ростом выше. "Лети хорошо, Солнышко. И связь поддерживай. Ладно?" - отзывалась, рук не поторапливая: "Буду. Длинными посланиями. Разбирать устанете".
А когда совсем проводили, был вечер. Там Хойда сидит на скамейке в готовочной, смотрит куда-то в стол и вертит, подкидывает на ладони, на двух пальцах - тоже найденный в процессе сборов полный весовой макет личного табельного - тренажерную копию...ну да - из любимых детских игрушек.
Всмотреться. Опуститься рядом на пол. Подождать, пока докрутит на пальцах - и накрыть - сверху - своей ладонью:
- Не грохни...
- Не разобьется, - отзовется Хойда. - даже если и грохну, - но взвесит еще раз штуку, переложит на стол, вернется - взять за руку, проведет пальцами, не глядя... Смотрит далеко, мимо, когда выдохнет:
- Вот блин... Выросло... - а потом посмотрит. Даже так, к себе развернет. Осторожно. С негромким. - Слушай, лехта - а вот как я сейчас проснусь. Со своей «дырой в полосатых» - еще в этой промозглой жопе. На Шьонтаха. Охренею, что своим полосатым проболтаюсь. Вот офигейте, ребят, что приснится ж - мало, я в золото вляпался - во, дочка выросла, служить проводил... Что скажут?
Придвинуться ближе, вплотную, голову, рука его послушается, прижмет: укладывайся, мол:
- Что скучные сны видишь, Рыжий. Ничего, кроме своего армейского не придумаешь... - выдохнуть и послушаться движения, лечь головой на колени, посмотреть вверх и сказать. - Только ты не проснешься, - поймать жест, оценивающий и спрашивающий. - Ты к лехта обращался? Я тебе как специалист говорю. А еще... - выпрямиться. Надо посмотреть рядом, - мне тоже очень...странно, немного грустно. Хочу, чтоб ты был рядом.
Обещание эс’ри Мэргэннаран эс Хэрмэн айе Шьонтаха выполнила. По общей связи послания шли долго. Но приходили исправно. Яркие. Правда подробные. О жизни человека, который нашел свое место. Ну, это слышно. И в пески Харминэ, и на плато Зимонощных. Туда как раз - долго, за местом назначения, блуждало, - прибыло послание, что Мэргэннаран пришлось поднимать и храмовое звание. Хойда, помнится, первым открывал, звал: "Иди, Змеюка, порадуйся... Теперь две храмовых на одного меня. Так и знал, что вляпается..." - как стояла, читала из-за плеча, про себя взвешивала: "Лехта lierh-aef - резец Многоликого - вторая рука моей дороги - да, на нее похоже: удержит". Не быть лехта у эс Хэрмэн при всем старании не получилось бы, а младшим проще с выбором дороги... А еще - как укладывал Хойда знаки ответного послания, шипел, разминал пальцы. Армейские "спайки" под время заката жизни крепко о себе напоминают.
…А послания шли. С должной скоростью общей связи. С круг дней. Бывало и дольше. Здесь привыкали, прямая мгновенная связь выжирала в крайне ограниченных энергетических ресурсах учебного центра вспомогательных служб Башен сектора Лайарика на плато Зимонощных крайне ощутимую брешь. Штатно положенная. "Условно разрешенного" здесь и не требовали.
В свой срок Льеанн тоже не потребует...
Эр’нере Хойда сен айе Шьонтаха умер хорошо - мир живых отпустил быстро. Не ожидали. Дольше должного срока - шести дней - шло и известие об этом от Вильконтаи до Далии. О требовании, решении и новом месте работы Льеанн сообщала уже с Л’альсай-рьен. А вместо ответного послания Нин-Найр туда и приехала.
...Повседневные профессиональные привычки остаются крепким, каменно впаянным. Исследовательский поселок, уже внутри, в личных - и не узнаваемых - помещениях дома… И рыжеволосый вихрь медленно - должно быть неслышно - промеряет очень широкую комнату шагами... А первым внутри понимается неважное: унаследовала - переход эмоционального ресурса в звук, надо ей сказать, что унаследовала, пусть отслеживает. Они бесшумные, шаги. Их всего-то... двенадцати не будет. А звук кажется... словно парадными сапогами отстукивает. По барабану. В высокой зале. Сейчас еще и эхо слова будет повторять:
- Мам... ну какого...? - а дальше Нин-Найр не сдержится. Выпустит. На нижнем армейском. И конкретного диалекта. Потому что по всей великой и нерушимой "задницу шьонайсс" поминать могут очень локализованно. Что и вызовет - поверх - негромкое:
- Я что-то не помню, чтоб он при тебе так ругался, - Нин-Найр и остановится, тихо станет - ветер за окном слышно... И почти в звук ветра:
- Это вот ты помнишь, - совсем не звонким, очень на ветер похожим голосом. Взвесит и оставит надолго. Чтоб потом ответить. - Он и не ругался. Потом научилась, - и притихнет рыжий водопад, этот другой звук... Оставит двоих в тихом весеннем вечере. - Что, я не сорвалась бы? Гори они, взыскания... И поверь уж – прорвалась.
- Знаю, - ответить тихо. Смотреть мимо – над высокой деревянной столешницей, на неразвернутый вьюк ширдэна, отдельной мыслью пытаться вспомнить: «А на чем я тут спала тогда? Я тут вообще спала?» - Ты бы не успела…
- Ты бы – дождалась? – эхом откликается Нин-Найр. И снова первое слышное Льеанн подскажет профессиональная привычка. Повернуться и смотреть. Нин-Найр сейчас очень ярко слышно. Себя, к сожалению, тоже. Хорошо, эту, профессиональную – можно и озвучить первой:
- Ты хорошо работаешь, Нин-Найр, - отозваться – посмотреть. Далеко в глубине еще подумать: «Красивая… рыжая. Наша». Прежде чем назвать и положить отдельно. – Нет. Я бы не смогла. Надо было… действовать.
Она сядет рядом – на неправильно высокую скамейку, она протянет ладонь: поговорим… И долго, долго будут переливать, переплетать пальцы то, что в словах умещается странно и тесно. Пока не подойдет срок сказать тихое:
- Это было то, что мне должно было поднять и нести одной, - да, Льеанн понимала, знала заранее, что сейчас – правильно – Нин-Найр ответит. (…Лехта lierh-aef - резец Многоликого – отделяющий то, что должно быть и то, что должно уйти…)
- Да. Но ты не донесла.
- Да, - согласиться. И будет тихо. Недолго – вдоха, выдоха хватит. Потом взглядом – и снова сначала читать отдельной мыслью въевшийся, профессиональный (…и мой…) - жест, спрашивает разрешения прикоснуться, получает – приглаживает, выцепляет что-то из волос. Да, это тоже вишня постаралась…
- Мам, ты разрешишь прожить с тобой рядом – сейчас – то, что будет дальше?
- А ты сможешь? – и с дальней, левой руки Нин-Найр отряхивает. Привычный жест совсем другой специализации. Посылая что-то в место ну очень далекое – и дурнопахнуще. Посмотреть. Взвесить. Вдохнуть, выдохнуть – и еще раз сказать:
- Да…
А потом сидели. И молчали. И далеко всматривалась Нин-Найр.
Ей тоже было, что вспоминать.
Программы испытаний новой летной разработки, которым выпал срок и место быть проведенными на надводных платформах Тонгарика, затронуть наземные подразделения Башни не могли. И работу медблока зацепили бы только несколькими обязательными проверками. Тем более ничем они не могли затронуть жизнь наставляемой первоначальной профессиональной школьной группы Мэргэннаран эс Хэрмэн айе Сьонтаха.
Но надводные платформы были достаточно рискованным местом для программы испытаний. Это учитывалось. Но этот раз вышел на верхнюю границу рискованности... И с нее рухнул - четырьмя единицами экспериментальной техники в воды Барьерного. И эмоциональная волна прошла по всей платформе. Место тесное, все всех знают. Пострадавших из волн достали быстро и сохранившими в какой-то степени личный ресурс... то есть, частично живыми – но видимо, недостаточно, чтоб подвергнуть их немедленной неблизкой транспортировке до устойчивой земли. А возможно, и медблок службы Башни, оборудованный для полностью автономного существования, давно нуждался в проверке – этой самой возможной автономности. И если получил ее с превышением – почему бы не использовать? Во всяком случае, заслужив свои полосатые, Мэргэннаран не исключала такой возможности… с каждым днем на Далии больше не исключала.
А тогда… на то, что медблок работой накрыло плотно, с головой – та Нин-Найр точно смотрела по-другому.
В пустом доме время идет особенно – очень медленно. Со времени чуть за полдень, когда ровное течение исследовательской работы прервали ей – личным вызовом… ему можно было вмешаться в процесс обучения, допустили. Мама. Говорит: «Извини, Солнышко, у меня возникло очень много работы. Перехожу на полное дежурство. Что есть, знаешь, что делать тоже. Справишься? Я знаю, что справишься. Я очень тебя люблю». Да – работы много. Если обратную связь не дали. Это в восстановительном перекрыли.
Почему именно и что случилось – эмоциональная волна донесет быстро. К тому моменту, как лязгнет подъемник, вернувший учеников в жилые сектора. Как прошли испытания, что плохо кончились и кого именно накрыло. Значит, что делать – очень хорошо понятно. Дождаться, пока группа младших наставляемых отработает физическую подготовку, поймать своих и проводить, по дороге попросить отчета. Совсем домой довести одну из самых мелких, Плотвичку. Ничего, что на противоположный угол квадрата жилой территории и еще на ярус выше. Сначала потому что мелкая умудрилась на подготовке больно грохнуться, хромая – незачем до поворотных подъемника подпрыгивать. Потом, как наставнику, надо ее по основам естествознания прогнать не забыть. А третье, что думается и держится глубоко – потому что эс’ри Сайци эс Рин айе Тонгарика, отец этой маленькой и супруг эйле ниери Хайны, которая вела у них сегодня лабораторные – как раз из тех, что сегодня рухнули на испытаниях. В пустом доме Плотвичке сейчас лучше не сидеть. И эйле Хайне тоже… наверно. Она сама решит. И она решит, застав сидящих за последним этапом проверки заданий. Голова держит – крепко держит, долго – как поздоровается, поинтересуется здоровьем и сытостью гостей, успехами наставляемой… Как спокойно вслед спросит у старшей, не разведать ли собственные результаты заодно наведалась – поймает неловкое «и за ними», отзовется, что неплохие: «Но стреляете вы все-таки лучше… считаете, что так надо?» В повседневный разговор равным врастет чуть позже: «Мэргэннаран, раз вы здесь – я могу вас попросить помочь накрутить «грелку» на опреснителе? – и ловит ухо ненужные объяснения вслед за согласием. – Там три руки нужно… сильных. Пока он вернется, рамку точно перекосит»… И когда наконец снимают кожух – изогнуться, отстегнуть все-таки задние крепления – предусмотренная конструкция требует не только трех рук, надо чтоб они были длинней и ку-уда гибче среднечеловеческих, поддержать спиной рамку безопасности… Там – на перерыве выдоха, на лишнем усилии, с которым эйле ниери Хайна – дальше упора, до легкого звона поднимает крышку… Сказать. Недолжное и то, что сейчас полностью есть:
- Ниери Хайна, я спрошу у мамы, когда вернется – как там… Если хотите.
И она помедлит укладывать тяжелую крышку на крепления.
- Благодарю… маленькая храмовая, - скажет уважаемая преподавательница. Уложит дальше – через передышку. Личное. – Я проверяю… держу, что он жив. Мне достаточно. Пока, - и крышка звучно становится на место. – Ты спроси. Я буду благодарна. Если… ей разрешено.
На все на это уйдет времени - вот до второго вечернего круга. А потом домой. Там тоже сначала на всякий проверить опреснитель, поднять нормы на завтра - вот у папы завтра круг дежурств кончиться должен... Если он с этим, случившимся, не продлится. Все равно вода в личных баках нужна. Разогреть еду - съесть еду. Проверить, как там мамин садик. Добавить воды его "болоту". Взвесить сегодняшнее задание, нырнуть в расчеты. Забуксовать в расчетах. Похоже, найти ошибку. Выполнить расчеты до чего-то похожего на результат. Оценить запас времени и что в него делать. Взвесить и запустить тренажерку. Успеть один раз пройти, один раз быть обнаруженной и убитой... интересный вариант попался...
А время все тянется, тянется, долгим, клейким, прозрачным... уплотнителем каким-нибудь. Пока подойдет к границе "спать пора".
К счастью, "наземника" эль'нере Хойду в связи с прискорбными событиями обрабатывали незначительно. На новый день с объемной глубоководной экскурсии и там же плавательной практики Мэргэннаран эс Хэрмэн айе Сьонтаха вернулась в дом... наполненный. Хойда умел жить... слышно. Войти, задвинуть дверь, убрать дождевик в ячейку... И услышать, что внизу, на кухне - происходит. Подкрасться и застыть.
"Он очень... вкусно умел все делать, - вспоминала потом Мэргэннаран. - Совсем все. Хоть стрелять, хоть рыбу разделывать. Так, что хотелось учиться. А потом я мало у кого видела руки... умеющие так любовно танцевать с вещным". Задолго после, на Далии – Мэргэннаран рассказывала – на имеющемся личном примере. Собеседнику, что вспоминал сен айе – короткоживущих «детей земли» окраин Тейвеннон и отношение к ним - тех, кто живет гораздо дольше. «Вы исключение», - не сразу отзовется тогда собеседник. Получит согласный жест и замолчит надолго. А эс'тиер армейского восстановительного Мэргэннаран эс Хэрмэн айе Сьонтаха тогда тоже будет молчать. И вспоминать - как раз вот это.
Хойда тогда именно рыбу и разделывает. Нормальную биологическую рыбу. И не мелочь жареночную, а плоскохвостов. Куда как не частую еду при всей надводности платформ. Разделывает, как нормы сдает. На скорость и эффективность. И четко знает, что сдаст. Раз – нож входит между плавниками, в наклон, поворот – и рыбина без головы. Два – под основной плавник, снять его, рыбину пополам, вытряхнуть ненужное содержимое. И еще одно движение, неучтенное, ножа не выпуская - дочке махнет: привет, рыжая. Отозваться:
- Привет! А ты что делаешь?
Ножик последний раз скажет "хряп", нарезанные ломтики скатятся в котелок, хвост и лишняя шкура - в мусор, так и освободит руку - на подчеркнутый жест, рот запечатать: тайну доверяю:
- Твоя мама очень, очень любит густую рыбную похлебку, - движение - и еще одна рыбина остается без спинного гребня, еще - и уже две половины рыбы, выпотрошенные. - А когда придешь домой, выжатый напрочь, дома должно ждать что-то хорошее... не только мы. Правда?
Подождет согласия, доконает рыбу, оценит внимание дочки к процессу, выдаст:
- Осознала?
- Да, примерно.
- Хочешь попробовать? - поймает очередное "да", скомандует. - Вылазь из формы, мой руки, бери ножик... Не жалуйся.
Помнится - что предупреждение было не лишним. Что следующее - "берегись плавников: не порежься!" - почти запоздало... Какая она плотная на самом деле, рыба - и как шкурка, что так легко снимается - руками Хойды, под своими руками оказывается мало что жесткой, как шлифовальный круг, так еще и рвется как попало. Как вообще медленно и криво все получается, если сравнивать. Только: "Ну, а ты мне всей лапой покажи, кто, зеленым выполз, гладким, да с первого раза норматив сдал. Увижу - скажу: не на пользу пойдет. Только видеть не случалось". Как терпелив был Хойда, еще раз оставляя свою работу и на пальцах - ладоням дочки подсказывая, как - держать и тянуть упрямую шкуру. Объяснял, не торопился: "Ну как раз к теплой похлебке Змеюшка наша и доползет. Должна".
Льеанн в дом вернется позже, чем и ожидалось. Глубоко под ночные круги сна. И труды их увенчаются успехом. Можно помнить, как стоит, не дойдя еще до готовочной, принюхивается. "О... Там рыба? Спасибо. Вспоминаю, что есть хочу..." "А ты не вспоминай, - тихим командным продолжает за ней Хойда. - Ты иди и ешь". Слушается. Идет. Пока дойдет до стола, перед ней уже окажутся – и полная тарелка, и лепешка: поднимай ложку и ешь. Это отдельно, память навсегда держит – как странно медленно она тогда двигается… Берет. Ест. Тоже так… внимательно. Ложку, другую, еще…
- Вкусно, - слово ложится – ломтиком. – Ты…?
- Вместе, - отзовется Хойда. – Нин-Найр тоже навыки осваивала. А? – согласиться. Смотреть.
Еще зачерпнет. Еще. Совсем медленно. Встряхнется. Близким, теплым:
- Очень вкусно. Спасибо. Ты… как успел?
- Ну, Змеище, - усмехается тогда Хойда. - Меня эти два дня любили только в голову. Про закрытость и безопасность. И весьма умеренно. А уважаемый специалист, - он отпустит в сторону Льеанн преувеличенно-официальный жест, - так понимаю, только лабораторией не обошелся?
- Правильно, - говорит Льеанн, снова зачерпывает, ест. Снова медлит. - Есть необходимость.
Хойда серьезнеет быстро. И его жест так припечатывает "плохо" к столешнице - что совсем, никак - нельзя не спросить:
- Мама? - а как она... переключает внимание слышно. Почти ушами. Она и учила. От этого еще и ко всему прочему трудней - спросить. Но раз сама сказала - значит, надо назвать. - Я обещала эйле ниери Хайне, что у тебя спрошу...
Пальцы подбирают. Медленно. Обращение, имя, собирают верно... чтоб положить в паузу.
- Эс'ри Сайци?
- Да... если тебе разрешено.
- Разрешено. Плохо. Могу рассчитывать, что вытащим. Живым. Надеюсь, в полном состоянии разумности. Что передавать, решай сама, - выдохнет. Слышно. И видно - ярко, как совсем глазами - она... переключатель сдвигает. Энергозапаса добрать. Когда положенный заряд сел, а действовать еще необходимо. Не из невосполнимого, но... И потом положит ложку. - Думаешь, мне стоит к ней сейчас прийти и услышать?
Тут Хойда с подчеркнуто-злобствующим видом сгребет дочку в охапку... кажется, немножко и не в шутку сделает вид, что щаз перевернет и выкинет.
- Знаешь, - увесисто говорит он, удерживая Нин-Найр на весу. - Я думаю, иди ты, Льеанн, спать. Ты уже над тарелкой засыпаешь.
Взвешивать серьезно все в таком положении неудобно. Но можно. Взвесить и сказать:
- Я думаю, мама, так правильно.
- Ага, - фыркнет Хойда. Встряхнет. Поставит на пол. Можно продолжить.
- Я должна у нее спросить.
- Да, - говорит Льеанн. Увидеть еще - отдельно - дает тому личному... оружию команду: вернуться на обычный режим работы. Сообщить, что заряда нет. А она правда засыпает. Но вот сейчас... с этим они точно справятся. Сказать: "Я тоже спать", - поймать... Они всегда говорят в один голос...но в этот раз мама чуть-чуть запаздывает: "Теплой ночи, Бубенчик"...
Ну - и спать. И ночь будет теплой.
(...сидит. Наискосок. Смотрит. Тепло... такое вот. Любимая рыбная похлебка с рыжими перцами. Садик ощипали. Точно. Только вот задача поднять ложку - еще чуть-чуть - и...
- Спасибо… очень вкусно…- «…Я кажется это уже говорила…» и отпустить жест - с просьбой прощения.
- Только ты сейчас уснешь? Прямо в тарелке?
Положить ложку, облизнуться и посмотреть в ответ. Полностью.
- Ага...
- Спи, - тихо командует эль'нере Хойда. - Вот сейчас и спи. Что я - из полевой не вытряхну, что ли?
...А потом не вспомнить. Вот так - всю свою жизнь - не вспомнить, как это было дальше. И не раскачивать на неосознаваемые данные личный архив. Похоже, там Хойде и правда - пришлось тренироваться по подъему одной увесистой на верхний уровень, до спальни. И вытряхивании ее из полевой.)
В таком режиме семье пришлось жить. Недолго - но памятно. На ладонь высокого счета - шесть дней пройдет - от того вечера, до отчетного утра, где, выслушав разбор очередной учебной практики, Нин-Найр и скажет. Попросив разрешения на личное обращение. "Эйле ниери Хайна, мама сказала вам передать, что эс'ри Сайци переводят из восстановительного. Уже... можно просить разрешения". А это тоже... видно из-за маминых наставлений... как отчетливо выдохнет уважаемая преподавательница, и мир ее (что до того плыл по воде: толкнут - накренится... черпанет) - становится полнее и устойчивей. И - ну, Нин-Найр сама разберется, насколько полно мамины слова передавать. Полно - не надо. Потому что когда уставшая мама начинает говорить командным - ну... в общем ярко видно, у кого в семье больше золота на нашивках... хоть лехтев и не разрешено командовать. "Скажи ей, - было, - пусть требует разрешения. Эс'ри Сайци необходимо". А тихое, дальше: "С его командиром хуже..." - это и вообще - чужое личное дело, правда?
...И пройдет еще дней - на половину ладони высокого счета, три всего. Отчасти хороших дней. После крякнувшихся испытаний "обработку по мозгам" проводили всем службам Башни, в чем эль'нере Хойда - а что делать - находил свои хорошие стороны. "Кто ж придурок, - говорил он, - пролеживать казенную спальную ячейку, если меньше малого круга на транспортном - и ты в домашней койке, а? Если, конечно, не на экстренном дежурстве". В эти три дня Льеанн тоже возвращалась. Поздно. Уставшая. Но домой.
И было неожиданно. Совсем. Когда уже в ночные круги - не самые глубокие, но время спать: Нин-Найр как раз задремывала - эль'нере Хойда выдаст - нижним армейским, эмоциональным: "чтоб если надо - пробивало броню". А две не самые прочные стены - родительской спальни и детской пройдет заведомо:
- Ну обосраться! - не успеть встряхнуться, подумать еще: приснилось - но громкий отцовский голос загремит снова. - Значит, под круг дней вокруг этого зажопника прыгает весь медблок, собирая его сначала с жизнью, потом с разумностью. И вот эта длиннокосая в том числе. А как очухался и выяснил, что с работой снова его не столкуют... Так съебался сдохнуть. Так получается?
Дальше тихо. Сколько-то. Но уже проснулась. Надо. Потому что слышать незачем... но это вообще не слух, другое:
- Это был его личный выбор, - потому что мама говорит тихо. Очень медленно. Как кистью пишет. Только так, что каждое слово - каждый такой вот знак ложится. Твердо. Камнем - под опоры дома - и дом сейчас ощутимо кренится на сторону... это неважно, что сдвинуть надводную платформу, в принципе, не может и Большая Волна. – Это то, чему мне не должно возражать.
Что нельзя - и нужно - быть и вмешаться, но пока Нин-Найр взвесит, пока выберется из спальника, пока слезет с любимого верхнего места... Уже будет. Льеанн говорит тихо. Слышно.
- Можно я лягу?
И пока Нин-Найр выкарабкивается - уже - близко: писк задвинутой двери, шаг по ступенькам - тяжелый. Не успела: папа - он в готовочной, даже что-то делает. У жаровни. Ну и конечно - тоже слышит. Не успеешь скатиться - поднимет голову, отследит взглядом. И, пока Нин-Найр прыгает с третьей ступеньки - выдаст жестом. Объемным таким: "Вот так..." А с чайником и огнем вроде все как должно... А следующий вопрос он задаст вслух - совсем нежданный:
- Что, Бубенчик - все еще хочешь в армейские?..
Спуститься. На спуске и ответить: да, все равно хочу. Движением ладони. Что эль'нере Хойда поймает, взвесит и швырнет в огонь жаровни. Резковатым: "ну... дура". Только - резкость посвистит мимо внимания, будущее будет - а сейчас важней другое.
- Пап... Мама – она не спит, - ну… это просто слышно.
«Знаю», - взвесят ладони. Дальше будет тихо. Недолго – выдохи слышно, их можно считать. Ну конечно еще какие-то звуки, шипит, начиная согреваться, чайник, шуршит и трещит огонек в жаровне, фоном – гудят в техническом этаже на два голоса насос и система вентиляции. Привычные звуки дома, такие лишние сейчас, когда нужно только одно – и оно должно быть – и оно вот сейчас будет… Ну… пожалуйста.
Было. Тихие шаги вот этими звуками сотрутся – только запищит дверь, открываясь, и накроет голос:
- Да, не сплю, - спросит мама тоже, еще спускаясь. – Так как, Бубенчик – хочешь? – ну конечно: жесты-то через стенку не видно. Ну – упереться в скамейку попрочнее. И очень четко – ладонью же – еще раз ответить: «Да».
И именно тогда, вот на те доли выдоха, пока ждешь и смотришь, внезапно подумать, что жесты у них совсем похожи. Льеанн также приподнимает – горсточкой – взвесить, также крепко держит пальцы, чтоб не протекло… И еще точно думается – судя по замаху этому, взвешенному – тоже могло светить полететь куда-нибудь – с резкой оценкой. Но замах пропадет, и мама сожмет пальцы: забрать себе – и скажет таким, отстраненным, в потолок – уже кухни – спустилась:
- А вот так он и выглядит – личный выбор…
Поймать – и уронить в это, отстраненное:
- А… ты?
А она пройдет, сядет на скамейку рядом, тоже – слышно выдохнет. А дом… он возвращается – как надо, не кренится, вот еще чуть-чуть, сейчас:
- А я тебя люблю, - теперь посмотрит на всех. Полностью. Дом стоит. Держится. Пока она дополняет. – Вас. Очень, - и подмигивает ей Хойда, и легко так продолжает она говорить – улыбаясь. – И это тоже личный выбор. Не сказала бы, что самый легкий… - и ей легко сбрасывают с пальцев: «сама такая». Тогда укладывает. Серьезно. На близком. – Извини. Сегодня было очень… трудно.
- А я тебе чай собрался заваривать. Будешь?
А вот теперь все установилось. На своих местах. Прочно. Как благодарит – ладонью: «да, буду конечно», как перебрасывают пальцы друг-другу мелкое, личное – до того, как встретиться… Все – можно. Можно и вслух:
- Вот, все правильно, - прозвенит тогда Нин-Найр. – Теперь я спать пойду… - и вслед все равно надо. Чтоб знали. – Вы только… не ругайтесь больше, пожалуйста. Мне страшно.
«Бу!» - изобразит за спиной Хойда. Льеанн проговорит. Очень серьезно:
- Мы разумные – мы постараемся. Правда?
«Обязательно», - с ладони он отпустит последним. Сначала – перешагнет скамейку, наклонится и сгребет их обеих в охапку. И выпустит: «беги теперь». Теперь можно вверх по ступенькам и спать. Тепло. Дальше их дело, но уже понятно, все будет правильно.
(…а он держит. Не отпускает. Долго. Закрыть глаза – вспоминать запахи. Так и услышать:
- Это трудно получается, Змеюка? Не вмешиваться?
- Это… не совсем моя работа, - запнуться, перебить сама себя. – Трудно. И холодно. И правда есть то, чему я, как лехта – не могу – отказать…
«Не понимаю», - это жест. Который еще слушать с закрытыми глазами. По теплу – ну да: если змеюка… По теплу ладони, которая стряхнет его с пальцев, ляжет, скользнет по волосам, ниже, на щеку – легко так уговаривая – повернуться, смотреть… И так – слышно: «Змею-ука. Моя. Родная. Непонятна-ая».
Льеанн об этом тоже помнила. Свое.)
@темы: сказочки, Те-кто-Служит, Тейрвенон, Тильсенн, Лирика
-
-
08.03.2012 в 17:39-
-
08.03.2012 в 18:27дальше будет, обязательно. много еще будет))
-
-
08.03.2012 в 21:13-
-
08.03.2012 в 21:18-
-
08.03.2012 в 21:32Увы, я знаю, что это сбивает с толку. Но там так еще будет.
-
-
08.03.2012 в 21:55-
-
08.03.2012 в 21:57подумаю
-
-
08.03.2012 в 22:50"А еще умудряется произнести его имя правильно. «Шерерд» - чуть сильнее родного звука и жестче. Фаэ всегда сохраняет имена и названия принятых под имя и защиту Тейрвенон земель. Но произносить звуки, которых там изначально не было снисходит редко. На свистящее «Сьерерд» начальницы – Наставника над вот этой младшей он оглядывается еще…" www.diary.ru/~ingadar/p153377348.htm
"Название подопечной земли эль’нере произносит по-местному, с шипящим, вообще говорит с сильным нижним выговором". www.diary.ru/~ingadar/p167134640.htm
ну и еще по мелочи... не знаю, есть ли смысл еще
-
-
09.03.2012 в 18:55-
-
09.03.2012 в 22:13в смысле?
-
-
10.03.2012 в 00:04*если я правильно поняла*
-
-
10.03.2012 в 07:13-
-
10.03.2012 в 09:10ну в общем мужик предпочел умереть. Их менталитет предполагает и такой выбор
-
-
10.03.2012 в 09:12-
-
10.03.2012 в 09:48А значит остальные свои оценки могут
засунуть в неудобосказуемое местооставить при себе. Другой вопрос, что в тейрском обществе вообще куда меньше принято выдавать незапрошенные оценки ближнему и дальнему.В целом общество файдайр (особенно долгоживущих и средне-живущих) иначе, чем мы подходит к идее ценности жизни. Они считают, что в череде рождений живут вечно. И поэтому при определенных обстоятельствах уйти из текущей жизни допустимо. Они считают, что любой взрослый разумный своей жизнью способен распорядиться самостоятельно.
Надо будет уточнить у Инги, но мне кажется у них эвтаназия не запрещена.
Но, кстати, и здесь - Хойда возмущен не тем, что мужик выбрал умереть. А тем, что этим выбором мужик похерил несколько суток приложенных к нему усилий медиков, в том числе и жены Хойды.
Значит, под круг дней вокруг этого зажопника прыгает весь медблок, собирая его сначала с жизнью, потом с разумностью. И вот эта длиннокосая в том числе. А как очухался и выяснил, что с работой снова его не столкуют... Так съебался сдохнуть. Так получается?
-
-
10.03.2012 в 11:01Насколько я понимаю местный принцип управления техникой, там служебные э травмы на дальнейшей жизни и ее качестве очень сильно сказываются., то есть да, это еще и инвалидность. В общем, товарищ оценил, как ему придется быть дальше и решил, что так не будет.
Кстати несколько раз вспоминаемая тут Сайви - в ситуации по здоровью такой же, подозреваю, а в целом еще и похуже, выбор сделала другой. И быстро нашла, чем и как ей жить... Правда там тоже своеобразно получилось.
Личная оценка такого личного выбора я думаю в целом несколько колеблется. В зависимости от места и человека. Но это в любом случае личный выбор. Правда мне все-таки кажется, не э предпочтительный. То есть "люди обычно выбирают жить". Поэтому э приводить в жизнеспособное состояние пострадавшего у них будут обязательно.
Эвтаназия - думаю да. Разрешена.
Хойда там в первую очередь зол за жену и напрасную растрату ресурса